Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

Вечером приходит Петрович, подтопить печь. Я вылетаю в коридор, и разочарованно здороваюсь с ним. Почему то мелькнула мысль, что это Кир. На что надеюсь, глупая, ведь сама его послала.

Я понимаю, что мне третьего на работу, начинаю выяснять у Петровича, что шустрит у печки, как отсюда выбираться, и может ли он в этом помочь.

— Не раньше десятого, — отвечает мужчина, выгребая угли на поддон.

— Офигеть! Мне так-то третьего на работу! — я опираюсь о стенку.

Что же делать? Надо хоть Иришку предупредить, хотя, если она с Пашей, то наверняка в курсе. Петрович только жмёт плечами и продолжает работу.

И телефон-то есть, но самое обидное, что наизусть я помню только номер Андрея, Юры, мамы, и Кира.

И кому звонить?

Ладно, подождём до завтра, там решим, как выбираться.

Весь этот ворох мыслей не даёт заснуть. Время полночь, и я ворочаюсь, неумолимо ловлю его запах от постельного белья, что остался с прошлой ночи, и в голове так и долбит, что всё бы я стерпела, лишь был рядом. И так погано, от осознания своей никчёмности, что я соскакиваю, и прямо в темноте начинаю срывать со старого дивана постельное бельё, скидываю его на пол. А потом, завернувшись в плед, снова падаю на диван, приказывая себе не думать о нём, и не прикидывать варианты, как оно могло бы быть.

Что-то тревожит мой сон, и я открываю глаза.

Он сидит рядом.

Сперва не верю, списывая всё на своё воображение, но он шевелиться и не смотря на темноту становиться вполне осязаемым. Я резко сажусь, и, повинуясь порыву, обнимаю его, утыкаюсь носом в грудь, и тяну родной аромат и тепло.

Проиграла тут же, даже не начав.

Кир отстраняет меня от себя и вталкивает мне в руку, что-то твёрдое и бархатистое.

— Что это? — я верчу перед глазами, но тут такая темень.

— Подожди, — Кир достаёт из кармана телефон и включает фонарик, наводит на мои руки. На них я вижу маленькую коробочку.

— Что это? — опять повторяю я.

— Это предложение, — поясняет Кир.

— Предложение? — как полоумная переспрашиваю я.

— Не тупи, Юля, — видно, что он нервничает, — предложение стать моей женой.

— Женой? — мои глаза ещё больше, и я снова смотрю на коробочку.

Он нетерпеливо берёт её из моих рук, и открывает, и вытаскивает кольцо, тянется к моей руке.

— Я не могу, — прячу руки.

Вопреки всем своим желаниям действую, хотя казалось вот оно, то чего я так хотела. и он сам пришёл к этому.

Но нет…

— Это ещё почему? — в его голосе слышиться сталь.

— Ты женат, — я соскакиваю на ноги, прямо на диван, и отхожу по нему к стене.

— Ко времени нашей свадьбы, разведусь, — Кир тоже встаёт, и светит фонариком прямо на меня.

Я прижалась к стене, жмурюсь от света.

— Всё? — ой как нехорошо звучит его голос.

— Нет, — выдыхаю я.

— Нет? — удивляется он, откидывает телефон.

На мгновение становиться темно, но потом вспыхивает люстра.

Кир стоит у стены и исподлобья режет тяжёлым взглядом. Я остаюсь на своём месте, смотрю исподтишка, пытаясь отсюда оценить нанесенный его гордости ущерб.

— Ну и? — делает шаг навстречу.

— Ты должен завязать, — набираюсь смелости, — не хочу сидеть по подвалам, и трястись от ужаса, за себя и за своих детей.

— Охуеть, — присвистывает он, — значит трахаться со мной можно, детей заводить, а замуж пойти, ряд условий!

Кир останавливается у дивана.

— Если что, ты уже со мной повязана, красивая, после того как я перед всеми вписался за тебя, — цедит он сквозь зубы.

— Кир, почему ты не хочешь прекратить всё это…

— Юля, давай ты не будешь совать свой нос туда, куда взрослые дяденьки бояться лезть, — рычит он.

— Это моё условие, Кир! Я не выйду за тебя, пока ты бандит! — верчу головой.

10

Он как был в ботинках, залез ко мне на диван, упёр руки в стену по бокам от меня, и впился таким убийственным взглядом. Его лицо даже побледнело от бешенства.

— У твоей борзоты вообще нет пределов, красивая? — цедит он, а я сглатываю от страха, но даже глаза не рискую отвести. — Ты чё, вздумала мной проиграться? Как мальчика меня погонять? Выебушки мне тут корчишь? Зачем всё это?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вот именно, Кир, зачем? — не остаюсь я в долгу. — Мне не нужно от тебя номинальное кольцо, и звание твоей жены.

— Да, а что же тебе нужно?

— Мне нужны гарантии, Кир. Если я с тобой, то я и мои дети, не должны быть в опасности, понимаешь.

Мы режем друг друга взглядами, непримиримыми и бескомпромиссными.

— Ты думаешь, это так просто? Раз и всё, я мальчик-колокольчик! — говорит, наконец, Кир.

И мне не вериться. Неужели я продавила свою позицию? Морально я уже была готова к тому, что мы всё же попрощаемся окончательно.

— Нет, не думаю, что это просто, но ты даже не собираешься этого делать! У тебя даже намерения такого нет. А значит, оставим всё как есть! — я поправляю футболку, что сползла с моего плеча, и он прослеживает этот жест взглядом.

— Нет, — говорит тихо, словно только сейчас принимает решение, раздумывает, — не оставим. Я подумаю над этим, — уже глухо заканчивает он, принимая поражение. — Но завтра же, вы переезжаете ко мне, — уже уверенно, и за подбородок моё лицо поднимает, — и ты перестаёшь трахать мне мозг, становишься покладистой, и послушной! — рычит в мои губы.

— И что, я должна поверить тебе на слово? — чисто из вредности верчу головой, скидывая его руку, и пытаюсь оттолкнуть. А ещё мне не вериться, что он согласился на мои условия.

— А когда я тебя обманывал? — взгляд Кира наливается хищным блеском, скинутая рука, скользит по моими бёдрам задирая футболку. Видимо он решил, что мы обо всём договорились, раз решил преступить к действиям.

— Тебе напомнить про твою жену, — не сдавалась я, ну по крайней мере, старалась, потому что так легко скинутая рука с подбородка, совсем не хотела убираться с моего бедра, и неумолимо ползла выше. А твёрдое колено вклинивалось между моих ног, разводя их.

— Я не врал. Просто не считал нужным говорить, — хмыкает он, и одним резким движением подсаживает меня на свои бёдра. Я только охнуть успеваю, и вцепиться в его плечи. Он тут же вминает меня в стену своим телом, и я прекрасно чувствую, как он возбуждён.

— Где гарантии, что тебе не захочется умолчать еще о чём-нибудь? — ёрзаю у него на руках, по факту теснее притираюсь, и подстраиваюсь под него.

Кир держит крепко одной рукой меня под ягодицы, зажав между собой и стеной, а второй сдирает с плеча футболку, оголяя грудь.

— Неужели не понимаешь, что всё по-другому сейчас? — голос его приятно хрипит, а горячие губы, ползут по моей коже, подбираясь к оголенной груди.

Я вздрагиваю от внезапного укуса в плечо, и почти упускаю нить разговора, от сладкой боли, что ползёт по телу.

— По- другому? — вырывается из меня стоном.

— По-другому, — вторит мне Кир, втягивая в рот острый сосок, и лишая меня на мгновения дара речи. Так сладко мне от его поцелуев, от его крепких объятий, от крупной дрожи его тела, что уже хочется откинуть все сомнения, и отдаться на волю чувствам, но…

— Скажи, Кир! — вырывается из меня с такой мольбой, что он останавливается и снова смотрит своим затуманенным взглядом.

Мы замираем, считывая эмоции друг друга, и передавая дрожь своих тел.

В его глазах мне кажется многое, и в том числе страх. Страх измены и обмана, и мне хочется утешить его, заверить, что я никогда не предам его, но я молчу, пытаясь на ментальном уровне передать ему все свои чувства.

— Всё по-другому, Юля, — наконец говорит он, — потому что, я люблю тебя!

— Любишь? — вырывается у меня, словно не верю ему, хотя всё моё существо уже ликует.

— Люблю. Заноза моя. Наркота моя, — он говорит это и так смотрит, что одним своим взглядом плавит. А когда, отмерев, быстро разбирается с нашей одеждой, что стоит препятствием между нами, и входит одним толчком, и вовсе выносит мою душу из тела.

Я склоняюсь ему навстречу, и сама впиваюсь в его губы, сцеловывая жадно его вкус, и те сладкие слова, что осели на них.