Сборник «Глобус» - Марина Светлоокая

«Сын и разочарование». И вроде все хорошо: средняя работа, но ему она нравится; надёжная и привычная жена, беспроблемный ребенок, отпуск раз в году; достаток – лишнего нет, но на всё, что нужно, хватает… Живи да радуйся!

Он наступил на мокрую землю. Остался след – четкий, аккуратный – от ботинка 39-го размера, а мужчине полагается иметь никак не меньше 41-го. Пётр остановился, задумался, глядя, как вода медленно заполняет отпечаток, и след расплывается, меняет свои очертания. Вот он уйдет и след пропадёт, никто даже не вспомнит, что жил такой Петр, что был он худощав, что работал водителем на восемнадцатом маршруте и очень любил блестящие вещи. Мужчина, конечно, сдерживал себя, стеснялся своей тяги к блестяшкам, у него в салоне маршрутки даже украшений не было: ни скелетов, светящихся по вечерам, ни блестящих дисков, разрезанных на аккуратные пирамидки, ни даже иконок на приборной панели. Боялся перегнуть палку и эту самую метафорическую палку вовсе не трогал. Постоял над грязным следом минуту, а тот уже полностью исчез. Вздохнул и пошел дальше.

А вот его отец был настоящим человеком, его добрым словом вспоминал весь город, не такой уж и маленький город. С кем ни познакомишься – сразу спрашивают про отца, что сгинул несколько лет назад. Книги родителя не сходили с витрин тематических магазинчиков, люди все еще находили истину в его словах.

Петру отца тоже недоставало… Именно перед ним он чувствовал свою вину: что не стал кем-то значимым, даже не попытался. Всего-то был водителем маршрутки, который стесняется наклеить на бардачок блестящую наклейку.

Шел мужчина домой, жил мужчина хорошей жизнью, но тянул на плечах груз чужого величия, хотя сам был нужным и даже важным человеком в простоте своей.

Прогулка весной

Тогда особенно пышно цвели каштаны. Они стояли у дороги, усыпанные белыми свечками, и лениво шумели под теплым солнышком поздней весны. Светлана сидела, подперев щеку рукой, наблюдала, как покачивается оттопыренная ветка у дерева через дорогу.

– Понимаешь, у него и без меня все хорошо. Даже лучше, чем было до… Ну до всего… И, что в итоге? Представь, идёт Юра по улице с этой… Как ее? Астафьева? А я перед ними, и здрасьте: прошу любить и жаловать!

– Но… – подруга Катька нахмурилась, начала кончиками пальцев водить по шершавому белому столу летнего кафе. Столешница была немного липкой, но Катька, казалось, этого и не замечала. Темный взгляд блуждал где-то в пространстве под уличным асфальтом, а может, и глубже. Потом будто очнулась, выныривая из глубин внезапного размышления:

– В смысле – «только лучше»?

– Счастлив он тут, – раздражённо констатировала Светлана. – Давай, допивай свою колу, и пойдем уже.

– Не-е-т, – протянула Катька, – ты разве не поняла с первого раза? Нам только вместе можно. Как мы справимся с его заменой? А он?

– А что он? Мне кажется, эти твари его теперь не тронут… Они ведь Юрку в шаблон вернули, смысл дальше кошмарить? – Света поправила волосы и наконец-то оторвала взгляд от дерева. – Тут вполне себе мило, газировка дешёвая, воздух чистый, нет жути – вроде живого огня или конструктора из червей. Жить можно.

– А-а-а… – протянула Катька, совсем не готовая смириться с происходящим, – как же дом?

– Он его и не помнит, мы ведь с этого и начали разговор, – печально улыбнулась голубоглазая блондинка. – Вернёмся назад, в центр.

– Ладно, идем.

Девушки встали и, прежде чем официант успел принести счёт, исчезли.

Пахло сыростью, гудел замок на камере, или, скорее, – в прозрачном кубе. Внутри стоял парень, худощавый, со злым взглядом. Катька облегченно выдохнула, увидев эту картину. В кое-то веки повезло.

– Девчонки, выпустите? – пробубнил узник.

– Пошел ты! – Светка показала ему средний палец. Замещающий начал биться в камере, извергая гортанные звуки вперемешку с ругательствами. Блондинка улыбнулась Катьке, стоявшей рядом.

– А ты волновалась!.. Ладно, идем искать ученого, если он ещё жив…

– И все же, это неправильно, что мы Юрку оставили… – надулась Катька, но пошла за подругой по длинному-длинному подвалу.

А ты хочешь себе комнатного друга?

– Это всё, что вы можете предложить?– полный мужчина с сединой сидел за широким темным столом.

Этот стол одним своим видом пригвождал подчинённых к полу, создавал атмосферу напряжения и страха, подчеркивал важность и всемогущество начальства. Столу помогал маятник металлически-серого цвета, который сейчас был запущен и ритмично щелкал.

– Животных со сверхспособностями? Собаку, стреляющую лазером из глаз, лошадь, пробивающую стену копытом, дельфина, владеющего телекинезом? – Начальник поднялся, опираясь на стол, и тощий, сутулый от бесконечных ночей за исследованиями ученый чуть присел.

– Как я это должен продать? Как объяснить потраченный бюджет, если, оказывается, мы не можем их сделать умнее? Животные даже со своими силами не могут совладать! Время от времени появляются сообщения о том, что какая-то собака загрызла человека, лошадь затоптала наездника, а дельфины вообще – известные ублюдки!.. И вы хотите дать им оружие, отправить в семьи? Вы идиоты! – он снова опустился в свое большое кожаное кресло и добавил: – А мы – банкроты!

–Вообще-то… – заикаясь, начал ученый, стоящий напротив.

Он даже попытался выпрямиться, но мгновение спустя вернулся в положение «на полусогнутых», когда начальник Джонсон гаркнул на него:

– Что – «вообще-то»? Что «вообще-то», Стив? Вы проспали всю мою империю! – в голосе слышались признаки надвигающейся истерики.

– … есть выход, – хриплым почти шепотом закончил Стив.

Взгляд Джонсона мгновенно прояснился, стал заинтересованным.  Мужчина явно надеялся на чудо.

– Мы научились менять исходную форму до неузнаваемости и добились некоторой трансформации разума, –  Стив начал издалека, собирая все необходимые факты, кубик за кубиком, аккуратно строя мост к своей идее.

Однако ему не дали завершить:

– И в итоге в этом нет никакого смысла! – раздраженно буркнул Джонсон. – Короче?

– Мы можем использовать людей как исходный материал.

В кабинете повисло гробовое молчание, только маятник тикал раз за разом, пока Джонсон не остановил его. Потом осторожно, словно пытаясь добиться чего-то от психа, переспросил:

– Это как, Стивен?

– Я думал об этом. Мы устроим волонтерское движение за стеной. Последний друг, помощь психологов для смертельно больных людей. Они будут предлагать людям способ избежать смерти. Думаю, найдется достаточно тех, кто между смертью и жизнью разумного домашнего питомца выберет жизнь. Будет договор с описанием всех условий, и даже если это вскроется, тылы будут прикрыты. Максимум, чем мы рискуем, – это потерей продаж, которых сейчас у нас и вовсе нет.– Стивен тараторил, как автомат, опасаясь, что его в любой момент перебьют.

– Кого именно мы сможем трансформировать? – Джонсон наконец перешел на деловой тон, предложение звучало как решение их общей проблемы.

– Всех, кто согласится.

Джонсон засмеялся, покачав головой.

– Уж явно не глубоких стариков…

– Всех! Мы можем превратить людей в пушистых животных и перестроить все их изношенные органы.

Снова пауза, на этот раз даже метроном не тикал, нужно было переварить заявление, сделать выводы и понять