Из истории русской иерархии XVI века - архимандрит Макарий (Веретенников)

есть. И аще известно хощете уведати глаголемаа мною, поедете во град на Волок Дамский и познаете истинну”. Мы же сказахом сиа старцом преимущим во обители, они же послаша в той час на Дамский Волок. Слуга же монастырский приехав во град и слышав, яко в той нощи прогнал от царя и государя благоверный князь Михайла Темърюкович новокрещен. Слуга же посланный прииде во град Волок, слышав таковую радостную победу и одоление православнаго царя, скоро възвротися в монастырь, поведая неложное пророчество и проповедание архиепископа Феодосиа о граде Подтеске. И прославихом Бога и Пречистую Богоматерь, молебнаа совръшающе, поюще благодарныя каноны.

Старец же начат конечно изнемогати болезнию. Тоя же седмицы в понедельник 1 неделя Великаго поста в нощи начат молитву Исусову творити и возбуждати нас, служащих ему, от труда почивающих. Он же многажды молитву глаголя: “Господи Исусе Христе Боже наш помилуй нас. Встанете брате Бога ради”. Феодосий же ученик его, глаголемый Плещеев, вскочив скоро, прииде к нему, бяше бо любим ему многыя ради добродетели его, смиренна и неразеуднаго послушаниа, пришед и глагола ему: “Что господине хощеши?”. Он же рече: “Бога ради преврати мя”. Феодосий же возбуди нас. Таже рече Феодосию: “Вижу, брате Феодосие, яко грех моих ради болезнь моя продолжися и вам трудно есть, аз же паче себе о вас скорблю, но потръпите Бога (ради) мало до пятницы и Господь сотворит с нами милость со всеми: вам от трудов, а мне от жития сего”.

Таже во вторник причастник бывает Пречистых и Животворящих Таин Христа Бога нашего и лежа радостен душею и сердцем образом весел, яко николи же болев. И чюдо бяше видети, яко в таковей суще велицей бо(ле)зни на одре лежа 6 лет, отнюд не владея руками и ногами, разве креста Животворящаго знамения и яко в чюжем страдаше телеси, отнюд ни постенав. И приходящим к нему, всем беседуя полезная – иноком и мирским, яко здрав являшеся и благодарениа слово всегда во устех бяше ему. И телом не изпадет и лице бяше ему всегда весело, показуя душевную его чистоту, и целомудрие, и совръшенное безстрастие.

В пяток же седмицы тоя же великиа недели мне, Еуфиму, в другой келе почивающу пред заутренею и от сна възбрянув, яко время утреняя благовестити, бяше бо тогда аз в службе той церковный еклисиарх. Аз же скоро востав, приидох в преднюю келю, идеже старец Феодосий лежит, и молитву сотворих, внидох в келю. Старец же лежа храпляше же по обычаю, а свечник против его светло горяше, аз же против его зашед к свещнику тихо ступаа, чтоб ко мне что проглаголал. Он же ничтоже не рече, токмо храпляше, якож во сне. Аз же, отшед в сокровено место, нача(х) глаголати от Псалтыря. И яко час мину, начаша благовестити утренюю, старец же нача молитву Исусову творити во услышание всем нам. Аз же отвещав: “Аминь”. Он же рече: “Возбуди братию Феодосиа и Паисею и призови Иеремею”. Бяше бо Иеремея ученик его, живяше во особной своей келе и по вся дни хожаше к старцу пениа ради церковнаго и келейнаго. Аз же в той час возбудих Феодосия и Паисеа, он же, призвав нас к себе близ одра своего, начат глаголати со слезами многими умиленна повести от Божественаго Писаниа святаго Ивана Дамаскина: “Аще бы ведала душе моя суету мира сего, то возшла бы на гору высоку и узрела бы гроб свой и воздохнув рекла бы: Приими мя, гробе, аки мати сына своего; гроб ми есть дом превечный, а червие гости прелюбовнии, персть ми есть жизнь нетленная. Воздохни и прослезися, душе моя, и моли Бога Господа своего, яко да избавит тя оноа реки огненныя. И ты, Мати Господня, способствуй моему сиротству преити ону реку огненую без вреда. Ох, ох, о горе, о люте мне! Век мой скончевается и страшный Престол Божий готовитца и душа моя нудитца изыти от тела и не вем, камо хощет изыти; боюся, егда возхитят ю мрачные ефиопы, о Пречисте! Клялся еси щедротами Своими, не хотяй смерти грешнику, ущедри мя, грешника, молю Тя, Владыко”. И сеа изглагола с рыданием сердца и со многими слезами. Нам же, стоящим у него и плачющим и рыдающим, видящим конечное его полезное поучение и от тела изхожение, он же приим нас за руце, Феодосиа и мене, рече: “Напишите себе сие от мене вам последнее слово”. И сиа рек, возлеже на одре воздыхая от всего сердца и рече мне: “Бог благословит тя, поиди к церкви и призови ми скоро отца моего духовнаго священника Афанася стараго, чтоб покаание проговорил и молитвы причастныа и Тайны б Пречистые с собою принес”. Аз же, шед в церковь, сказах Афанасю, духовному его отцу, яко архиепископ при конечном издыхании и приидохом скоро в келю, а преже реченный ученик его Иеремея преже нас приде и нача глаголати полунощницу и утренюю. И начахом скоро совершати церковное правило и скончахом утреннюю и часы, таже канон Причастия и молитвы причастныя. Отец же его духовный покаание все изглагола, а он по нем слово (в) слово, чисто все. Потом же прииде к нему епископ бывший Суздальский Трифон, по реклу Ступишин, и мнози от старец и братиа, благословенна и прощениа от него просяще. Он же всех благослови и прости и сам тако же от всех прося благословенна и прощениа и во всем себе повинна сотвори. И тако начат конечно изнемогати, лице же его пременяшеся: овогда светло и красно и полно являшеся, яко же здравому; овогда же, яко же постнику и бледостию сиающе. Мы же стояхом плачюще и глаголюще: “Кому оставляеши нас, честный отче наш, и к кому прибегнем? Ты убо по Бозе заступник наш и помощник во всех скорбех и напастех душевных и телесных. О горе нашему сиротству кормъчиа отстахом, пастыря отщетихомся, добраго пристанища избыхом. Кто убо поставил бы мя на место не жительно, идеже несть отнюд глас человеческих, ид еж есть безмолвие и, возвысив глас, плакал бых к Богу горкими слезами и рех со стенанием: исцели мя, Господи, и исцелею, вижу бо Владыко, яко святыя Своя, яко злато избранно сице приемлеши от суетнаго мира сего в покой жизни, а мы унылии и слабии произволением остахом тако в жесточестве нашем. Увы мне, увы душе проглаголи и прослези”.

И тако нам в себе глаголющим и горько плачущим, он же к нам возрев, конечное слово утешительно рече: “Имейте, – рече, – любовь