Безголовое дитё - Светлана Георгиевна Семёнова

картоплю? — спросила я старого дядьку, несущего полную сетку картошки.

— Дэ помойка, знаешь?

— Знаю…

— Там за забором подводы стоять с картоплей. Только може они уже розъихалысь. А тебе зачем картопля? Нехай мамка покупае.

— Мамка не может, она пошла на работу. А всё Бабуня покупает. Вы её не видели в очереди?

— Може и видел. А какая она у тебя? Старая или молодая?

— Молодая…

— Высокая чи малэнька, худэнька чи товстэнька? — дядька подшучивал надо мной, глаза его лукаво щурились.

— Она худая и высокая!

Такой я видела Бабуню в детстве, хотя на самом деле её рост не превышал и полутора метра.

— А ещё красивая и добрая.

— А шо ж она тебя кинула, раз добрая?

— Она не кидала, это я сама потерялась… Тут такая уйма людей… Шукаю, шукаю и не могу её найти. Она за картоплей пошла.

— Я тебе вот что советую, ты её не шукай, а иди туда, на главные ворота. С базара все уходять там, не пропустишь. А будешь по базару ходить, разминётесь. Идём, провожу.

Дядя взял меня за руку и повёл через весь базар к воротам. У ворот на кирпичах сидела бабушка в ватнике и продавала семечки. Узнав, что я потерялась, бабушка усадила меня рядом, тоже на кирпичи и спросила:

— Будэшь торговать со мной, пока твоя бабка гуляе по базару?

— Буду. А как?

— Я буду свертать кульки з газеты, а ты насыпай туды насиння.

— Какое ещё насиння?

— А-а, так ты, мабуть, кацапка? По вашому значить семачки.

— И совсем я не кацапка. Я девочка, зовут меня Ветуня.

— Ото ж я и кажу, шо кацапка. Шо за такэ имя Ветуня?

— Вообще-то я Света. А Бабуня и мама называют Ветуня. Это чтоб ласково было.

Семечки, целый мешочек, мы с бабушкой продали быстро. Почти все люди, уходя с базара, покупали кулёчек, а то и два. Я с тревогой заметила, что базар стал быстро пустеть. А в базар через эти ворота никто уже не входил, только выходили. Бабушка давно ушла. Я сидела на холодных кирпичах и тихонько поскуливала, понимая, что Бабуню прозевала, что ворота, в которые я входила, находятся где-то далеко, совсем в другом месте, что нужно их искать, а у меня замёрзли руки и ноги, и совсем не хочется тащиться через весь базар по грязи. Всё стало безразлично, захотелось спать.

ТЁТЕНЬКИ ИЗ БАНКИ

— Девочка! Ты зачем тут сидишь? Кого-то ждёшь? — вырвал меня из полусна ласковый женский голос.

Передо мной стояли две хорошенькие молодые тётеньки. Полненькая и худенькая. Они сочувственно мне улыбались.

— Я потеряла Бабуню на базаре. И жду её…

— Так базар уже разошёлся, смотри, там почти нет никого. Твоя бабушка наверно давно ушла, — сказала полненькая.

— Ты где живёшь? Адрес знаешь? — спросила худенькая.

— Не-ет. Я всегда ходила с мамой на работу и с Бабуней на базар.

— Понятно. А где твоя мама работает, знаешь?

— Знаю. Она работает в театре, — с гордостью ответила я, прекрасно понимая, что театр это что-то особенное.

— А в каком? Русском или украинском? У нас же два театра… — допытывалась полненькая.

— Не знаю.

— А на каком языке там артисты на сцене разговаривают? На русском или украинском?

— На всяком… разном…

Я тогда ещё не понимала, что русский и украинский это разные языки. Я думала, что все говорят на одном языке, только по-своему. Все же люди разные, вот и говорят по-разному. Сейчас я вспоминаю, что мама в жизни всегда говорила только на русском языке. Как-то она даже рассказывала мне, что у её педагога по классу вокала в консерватории (к сожалению, я не запомнила его фамилию, хотя мама называла), была прекрасная русская речь и мама, имея абсолютный слух, подражала ему в произношении слов и в интонациях, стремясь избавиться от одесского "суржика". Она мечтала работать на русской сцене.

— Тогда скажи, кем работают твои родители в театре?

Худенькая присела рядом на кирпичи и взяла мои руки в свои.

— Боже, так ты же замёрзла, як цуцык! И варежек нема? Вставай скорее с этих кирпичей, и пойдём с нами.

От прикосновения тёплых рук, я немного успокоилась и полностью доверилась приветливым тётенькам. Они сказали, что работают в банке, что там есть телефон, по которому они сейчас позвонят в оба театра и сообщат, что нашли меня на базаре. Помню, в моём воображении нарисовалась огромная стеклянная банка, стоящая на площади, а внутри стоит стол с телефоном.

— А как вы в банку залезаете? — спросила я тётечек.

— В какую банку? — тётечки даже остановились от удивления.

— Ну, вы же сами сказали, что работаете в банке и там есть телефон…

Тётечки долго смеялись. А отсмеявшись, сказали, что "банка" — «учреждение», а сами они — «служащие». Из чего я поняла, что "банка" это такой дом, где они работают и где есть телефон.

— Так ты не сказала нам, кем работают твои родители в театре и как нам назвать тебя по телефону… — допытывалась худенькая тётя, ласково заглядывая мне в лицо.

— Вообще-то меня зовут Света, а Бабуня и мама называют Ветуня. Мама Лида работает в театре Наталкой, а папа Жорж работает там Мыкытой…

К тому времени в театре появился ещё один спектакль, где мама играла злую девушку Варку, а Жорж доброго Мыкыту. Я не любила Варку и ругала маму за то, что она "поганая дивчина". Любила хорошую Наталку. А Мыкыта мне понравился — он был "добрым парубком", не то, что пан Возный.

— Ой! — радостно вскрикнула полненькая тётя, — Так ты дочка артистки Лидии Тимош и Томилина? Это ж мои любимые артисты…

— Ага, я ихняя…

— Так ты ж уже один раз пропадала летом… Милиция ходила по дворам, шукала тебя. Весь город гудел… Ты нашлась, чи до сих пор блукаешь?

— И ничего я