Жестокие игры мажора - Маша Демина

пики, выпрашивающие его прикосновений.

Задыхаясь, я смотрю на обжигающий взгляд Илая и на то, как дергается кадык на его широкой шее.

На мгновение он поднимает на меня почерневшие глаза, и я вижу в них ад, в котором горю вместе с ним.

Это должно меня напугать, но сейчас чувство страха, как бензин, разжигает пламя вокруг нас сильнее.

Илай сжимает мою талию и подтягивает меня ближе к себе, пока я беспомощно хватаю ртом воздух, предчувствуя неизбежное столкновение.

— Ты только посмотри на себя, — рычит он, водя большим пальцем по моему дрожащему животу. — Твои соски так и просятся в мой рот.

О боже.

Я глотаю удушливый звук и отворачиваю голову в сторону, понимая, что краснею, ошпарившись об его грязные словечки.

— Обязательно… быть… таким… пош… Ах…

Меня обрывает холодная струйка воздуха, царапающая сначала один сосок, затем второй.

А он еще даже не коснулся их.

Только подул.

Но этого достаточно, чтобы почувствовать себя ошеломленной и сокрушенной чувствительной дрожью.

— Илай… — но я снова не успеваю договорить.

Гортанный стон касается одной из моих чувствительных вершинок раньше, чем горячий рот смыкается на ней, и меня пронзает электрическая паутина ощущений.

Я прикусываю нижнюю губу, отчаянно глотая рвущиеся наружу стоны.

Ох… черт.

Я цепляюсь за его голову и путаюсь пальцами в коротких волосах в неясной потребности притянуть ближе. Или оттолкнуть? Господи… ни черта не понимаю.

— Все еще будешь бороться за свою ложь? — тихий глубокий голос вызывает безумные мурашки на коже. — Или признаешься, что тебе нравятся мои поцелуи? Что скажешь, Ведьма? Мм? По крайней мере, твоим соскам очень, — и он демонстративно втягивает один себе в рот, закручивая в моем животе вихрь новых ощущений, будто между соском и клитором есть какая-то невидимая нить, посылающая возбуждающие импульсы. — Посмотри на меня, — требует он грубо, играя с одним соском языком, а второй сжимая между пальцев, вытягивая из меня самый отчаянный стон. — Ах, твою ж мать, — рычит он, переключаясь ртом на пульсирующий от грубости его пальцев сосок, и я судорожно выдыхаю, выгибая ему свою грудь навстречу. — Признай, милая, эти соски созданы для меня. Как и твои стоны.

— П-прекрати…

Я качаю головой, чувствуя, как глаза закатываются от удовольствия, когда его губы сжимают чувственную плоть, а после Багиров выпускает мой сосок с влажным звуком.

Каким-то чудом я нахожу в себе силы посмотреть на него, и у меня сводит горло, когда я вижу, как он по-животному облизывает мой твердый сосок, а затем смещается в сторону и кусает мою грудь сбоку.

Это происходит так неожиданно, что я дергаюсь и кричу, снова откидывая голову назад и пытаясь выровнять дыхание.

Моя грудь ходит ходуном. Живот дрожит от частых вздохов. Но тело горит от предвкушения и жажды чего-то большего. Чего?

— Ты такая отзывчивая, что я не нуждаюсь в твоих словах, Ведьма, — он произносит каждое слово горячим шепотом, который танцует на моей коже пламенем, когда Багиров прижимается губами над моим пупком и начинает покрывать обнаженную часть живота влажными поцелуями.

Боже, ну почему это должно быть таким приятным?

Он задирает подол моей юбки выше, и в этот момент я понимаю, что все выходит из-под контроля…

Багиров стягивает колготки до конца, но мои напряженные ноги мешают ему, и я слышу треск капрона — знак того, что Илай потерял терпение.

На долгую секунду он замирает, стоя на коленях между моих ног, а я лежу с отвернутой головой, практически не дыша. А потом я вздрагиваю и распахиваю рот в беззвучном стоне, ощутив его пальцы на моих влажных складках.

— Блядь. Мне так нравится твоя естественность, — его голос наполняется глубокой похотью, а у меня в горле собирается ком.

Я не такая гладкая, как, наверное, все его девушки, которых он раздевал. Но у меня все ухожено, насколько я вообще могу судить. В этих вещах у меня совершенно нет опыта. И я не могу понять, что я сейчас чувствую: стыд или ревность. А может, и то и другое, приправленное острым раздражением.

Я собираюсь свести бедра вместе, но Багиров не позволяет мне этого сделать, положив на мои колени ладони.

20.3

Илай тяжело дышит, пока я наблюдаю, как он опускается между моих ног, которые я невольно свожу вместе.

И это злит его.

Я слышу рычащий звук раздражения, когда он требует подчиниться одним только голосом:

— Прекрати сопротивляться, Ведьма. — Илай ухмыляется. Хищно. И я чувствую, как внизу живота все сводит. — Это выглядит жалко. Потому что ты хочешь этого не меньше меня.

Маленькая лгунья.

Я действительно такая.

Потому что Багиров прав. Я хочу. Но боюсь.

Я чувствую, как его широкие плечи разводят мои бедра сильнее, и запрокидываю голову, приоткрывая губы и пытаясь нормально дышать.

Его теплое дыхание щекочет меня. Прямо там… Но… это… смущает и одновременно делает приятно, а еще заставляет ощущать себя странно.

— Расслабься, — произносит он глубоким мягким шепотом, прижимаясь горячим поцелуем к внутренней стороне моего бедра.

Так нежно.

Так интимно.

И развратно.

Влажный язык касается моей кожи, я ахаю и вздрагиваю. Дышу чаще.

— Умница, — поощрительно хрипит он и целует другое мое бедро, рыча от того, как мое тело отвечает ему, когда поцелуй превращается в мягкий укус…

Выгнув грудь, я издаю томный вздох, пытаясь игнорировать мурашки, разбегающиеся по спине, пытаясь не стыдиться того, что он делает со мной, но вместе с этим я хочу еще.

И он это знает.

Илай ведет линию влажным горячим языком к моей сердцевине и… оставляет едва уловимый поцелуй на самой чувствительной точке.

Если бы я сейчас стояла, мои колени бы подкосились. А затем он щелкает языком прямо по клитору и я роняю стон, который оказывается таким же предательски нуждающимся в его прикосновениях, как и все мое тело.

Любопытство настигает меня так же быстро, как и возбуждение, лишающее разума. Иначе я не могу объяснить себе, зачем приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть…

О, Боже… я тут же жалею, потому что вижу, как Багиров по-животному утыкается носом в ухоженный треугольник коротких волос и глубоко вдыхает мой запах.

Господи.

Мне должно быть стыдно… и определенно неловко от того, в каком виде я перед ним нахожусь и как он этим нагло пользуется, но испытываю совершенно противоречивые эмоции. Я пока еще не могу разобраться в них, но знаю, что потом обязательно пожалею обо всем, что сейчас позволяю.

Мои мысли обрываются, когда Илай проталкивает язык в меня, и я выгибаюсь, цепляясь дрожащими пальцами