Филфак (СИ) - Гордеева Алиса

— Отличная идея! — соглашается Петухов.

— Дурацкая затея! — читает мои мысли Нинель, как и я, догадываясь, какую цену заломит Царёв за спасение Фила. Правда, мы обе понимаем, что другого шанса высвободить парня у нас нет.

Пальцы с трудом попадают по нужным цифрам на экране смартфона: слышать голос Артура — последнее, что хочу этим бесконечным вечером, но выбора у меня нет.

Громкая связь. Напряжённый взгляд Нинель напротив. Мы давно перебрались в её комнату, захватив с собой Петухова и оставив Соколова отсыпаться после месяца мытарств. Перед глазами что-то наподобие конспекта: мы с ребятами разработали план, на случай, если Царёв упрётся рогом. И разумеется, Артур по доброй воле забирать заявление не торопится.

— По старой дружбе? — хохочет он в трубку. — Ань, ты ничего не путаешь?

А я теряюсь. Сколько бы фраз ни было заготовлено на листке бумаги, я до последнего верила в человеческую порядочность.

— Артур, ну ты чего? Мы с детства с тобой рядом, — шепчу в лежащую на коленках трубку и прикрываю глаза: кто бы мог подумать, что ещё пару недель назад я всерьёз порывалась связать с Артуром свою жизнь.

— Ну-ну, — насмешливо плюёт в душу. — Ань, а ты чего о нашей дружбе не вспомнила, когда машину мою на пару со своим психом угоняла? Скажи спасибо, милая, что тебя за соучастие не прихватили.

— Спасибо! – произношу чётко, в глубине души прощаясь с Царёвым навсегда. Понимаю, что напоминать парню об обстоятельствах моего побега бессмысленно, а потому решительно смотрю в конспект и начинаю свою игру. — Ты был прав, Артур. Во всём. А я облажалась. Снова. Прости меня.

— Запоздалое прозрение, Ань, – хмыкает довольно Царёв.— Но заяву забирать не стану.

— Артур, ну ты же знаешь, что Илья — это не Илья. Подумай, он же всё равно выйдет, а тебе потом проблем не обобраться!

— Ты слишком переоцениваешь своего мажора.

— Я просто за тебя волнуюсь, дурак! Филатов уедет, а нам… нам здесь жить!

— Ты меня за идиота держишь, Румянцева?

— Я просто вдруг поняла, что не хочу тебя терять, Артур, — лживые слова застревают в горле, зато Нинель едва сдерживает смех, с силой зажимая рот рукой.

— Долго до тебя доходило! — цедит Царёв, но уже мягче. Червячок сомнения закрался в его сердце. Еще немного, и Артур мне поверит.

— Я виновата перед тобой, знаю! — продолжаю изображать раскаяние. — И обиду твою понимаю. Правда. Если бы только можно было повернуть время вспять…

— Ещё не поздно, Ань, — ведётся на мои уговоры Царёв, но весьма ожидаемо остаётся собой: — Мне нужны доказательства. Я больше не куплюсь на твои слова.

— Ладно, я готова на всё!

— Тогда в понедельник ты переезжаешь ко мне!

— Зачем ждать, Артур? Приезжай ко мне прямо сейчас! Я докажу, что, кроме тебя, мне никто не нужен!

— Ты серьёзно, Ань?

— Да.

— Ладно! Сейчас приеду.

— Артур, — шепчу напоследок. — Приезжай в общагу. Я не хочу больше возвращаться домой. Там всё напоминает о моих ошибках. Да и папа у себя. А здесь… здесь ребята нашли мне комнату. Она может стать нашей…

Царёв не спорит. Сбрасывает вызов, и уже через полчаса заявляется в общагу. Артур так взбудоражен предвкушением собственной победы, что не задумывается, отчего вахтёрша без лишних вопросов пропускает его внутрь. Его нисколько не удивляет, что мне, домашней девочке, ни с того ни с сего выделили отдельную комнату в переполненной общаге. И без задней мысли соглашается выпить со мной чая с пряниками, прежде чем насладиться моим поражением.

До металлического привкуса во рту кусаю губы, пока жадные пальцы Царёва бесстыдно исследуют моё тело, и молю небеса, чтобы снотворное Нинель как можно быстрее подействовало на парня. Но то ли Артур слишком здоровый, то ли дозу мы рассчитали неверно, только с каждой минутой ласки парня становятся все агрессивнее и развратнее, а я не могу сдержать слёз, как и оттолкнуть подонка: слишком многое стоит на кону, да и за решётку Филатов попал по моей вине.

— Погоди секунду, Артур! — прошу в тысячный раз, всячески сдерживая ненасытные порывы страсти Царёва. — Я хочу, чтобы всё было на высоте. Позволь мне на минутку добежать до душа, а потом я вся твоя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ладно, — нехотя выпускает из тугого кольца мощных рук. — Только недолго, Ань! Поняла?

Киваю и пулей вылетаю в коридор, где в полной боевой готовности меня уже ждут ребята.

— Не работает! Не действует! – бормочу, беспомощно хватаясь за Нинель, как за спасательный круг. — Он не засыпает! Ни в какую! А я больше не выдержу…

— Не раскисай! — подбадривает Комарова. — Он всё выпил?

— Да.

— Сколько времени прошло?

— Семнадцать минут, — отвечаю без запинки. Я запомнила каждую…

— Миха! — зовёт Нина. — Отведи пока Румянцеву ко мне, а минут через тридцать возвращайтесь, — Комарова играет бровями. — С телефонами!

Петухов с готовностью бравого солдата кивает и тут же перехватывает меня в свои руки.

— Пойдём! — мурлычет на ухо. — От Нинель ещё никто не уходил! Царев твой не исключение!

И правда, когда спустя время мы возвращаемся на исходную, за дверями роковой комнаты стоит гробовая тишина. Аккуратно заглядываем внутрь и едва сдерживаем рвущийся на свободу дикий хохот. Приоткрыв в сладкой истоме рот, Царев в разодранной рубашке, весь в помаде и следах от острых ноготков, спит сном младенца на груди Нинель. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных, да и репутацию привередливого мажора способно раздавить на раз-два.

— Харе, хохотать! — закатывает глаза Комарова, явно не испытывая огромного удовольствия от близости Царёва. — Камеры расчехляем и не скупимся на кадры!

— Да не крадитесь вы, как мыши! — пшикает Нинель, с ехидной улыбкой наблюдая за нашими несмелыми телодвижениями. — Хлопчик спит мертвецким сном – делай с ним, что хочешь! Вон, я его даже поцарапала немного.

В подтверждение своих слов Нина сплющивает пальцами сонные губки Царёва, а мы с Мишкой, вконец осмелев, даём волю нашим фантазиям и запасаемся компроматом против Артура на годы вперёд.

Уже утром, когда несмелые лучи осеннего солнца сквозь потрёпанные занавески касаются лица Царёва, а сонные чары снотворного окончательно развеиваются, я отыгрываю последнюю партию своего непростого спектакля.

— Голова гудит, — ноет парень, растирая виски.

— А совесть твоя не гудит? — бросаю небрежно и, крепко обняв себя руками, пристально таращусь на Артурчика из-под густой чёлки.

— Я не оправдал твоих надежд, детка? — хмурится Царёв, прокручивая в памяти события минувшей ночи, но я-то знаю, что там пустота.

— Ну почему же, — поджимаю губки, делая вид, что каждое слово ранит меня в самое сердце. — Оправдал. На все сто!

На лице Артура расцветает самодовольная улыбка, а я рывком бросаю свой мобильный ему в руки:

— Только не мои, Царев! — с нескрываемым удовольствием наблюдаю, как смазливая улыбочка стекает с губ придурка, сменяясь неподдельным ужасом в его глазах.

— Что это? — морщится, с отвращением пролистывая фотографии.

— Цена твоей любви, — пожимаю плечами.

— Это фотомонтаж, Ань! Да я бы никогда… ни за что…

— Кстати, Царёв! — выхватываю из трясущихся рук Артура свой мобильный. — Ровно в десять утра эти кадры разлетятся по всем чатам. Ровно в десять тридцать ты затмишь своей славой Филатова.

— Сука! — вскакивает на ноги Артур, наконец осознав глубину своего падения. — Ты специально всё подстроила? Да?

— Ага, — сую мобильный в карман и кометой лечу к выходу из комнаты. — Сейчас восемь утра, Царёв! У тебя есть два часа, чтобы забрать своё заявление. Иначе, — виновато пожимаю плечами, прежде чем уйти, — Иначе я без зазрения совести прославлю тебя на весь универ!

Ближе к десяти утра вместе с Ниной, Мишей и новоявленным Соколовым мы подъезжаем к местному отделению полиции. Волнение пьяными импульсами разбегается по телу, а желание увидеть Филатова живым и невредимым сбивает сердце с привычного ритма. И вроде уже знаю, что Царёв забрал заявление, а все обвинения с Саши вот-вот снимут, но необъяснимая тревога продолжает терзать душу. Особенно когда возле входа в участок замечаю навороченный внедорожник чернильного цвета, а рядом с ним переминающуюся с ноги на ногу брюнетку. Невысокую, стройную, с горящим взглядом и смутно знакомыми идеальными чертами лица. Я уже видела эту девушку раньше. Но где, никак не могу вспомнить. И только, когда между нами остаётся не более пяти шагов, понимаю: она была рядом с Сашей на тех самых снимках, которые мне показывал Царёв. Сердце сжимается, пропуская пару ударов, а потом и вовсе стремительно ухает в пятки, когда брюнетка, заметно оживившись, начинает махать рукой и медовым голоском кричать: