Милый ангел - Колин Маккалоу

5 января 1961 года

Адвокат Джои сообщила мне адрес юридической компании, которая занимается в основном делами об опеке, – «Партингтон, Пилкингтон, Перблайнд и Хаш», Бридж-стрит. Название прямо из романа Диккенса, но Джои заверила, что подобных фирм пруд пруди: таковы юридические традиции, во многих названиях фигурируют фамилии партнеров, которые уже тысячу лет как мертвы, если вообще существовали. Я выбрала мистера Перблайнда, но в следующий понедельник в четыре встречаюсь с мистером Хашем.

Я до сих пор не могу добиться вразумительных ответов от сотрудников отдела опеки: мне отказываются сообщить, где сейчас Фло. Она здорова, жизнерадостна, то-се, но даже если она в Ясмаре, в этом никто не признается. Судебное заседание по делу о смерти Гарольда и миссис Дельвеккио-Шварц назначили на следующую среду, так что придется мне придумывать убедительную причину прогулять целый день. Все жильцы Дома обязаны давать показания в случае необходимости. От Норма я знаю, что парни в синей форме так и не нашли следов Чиккера и Мардж из нижней квартиры. Подозревают, что они бежали в другой штат, значит, в чем-то были замешаны, хоть проституцией и не занимались. Беда в том, что без отпечатков пальцев невозможно определить, кто они такие. Может, даже грабители банков. Но по-моему, самые обычные люди, которые не доверяют полицейским.

Вчера ночью в четвертом часу произошло нечто очень странное. Все мы были дома, все спали. Меня разбудил быстрый стук тяжелых шагов на лестнице – точно так миссис Дельвеккио-Шварц обходила Дом среди ночи. Никто больше не мог издавать такие звуки! Даже крепкая викторианская терраса скрипела под ее ногами. Но миссис Дельвеккио-Шварц умерла, я видела ее мертвой и знала, что теперь бедняга лежит в морге. И все-таки это именно она взбегала по лестнице! До меня донесся ее смешок – но не привычное «хе-хе», а «ха-ха». Впервые в жизни мои волосы встали дыбом.

Не прошло и нескольких минут, как собрались все жильцы дома. Клаус был вне себя, он стонал и плакал, и Боб тоже заливалась слезами. Джим пыталась сдержаться, лицо Тоби было белым как мел. И мое тоже, а со смуглыми людьми такое случается нечасто.

Я впустила их всех в комнату, попыталась усадить, но они вздрагивали при каждом шорохе и тревожно озирались. Как и я.

Только Пэппи не испугалась.

– Она здесь, с нами! – блестя глазами, объявила она. – Я знала, что она не бросит Дом!

– Чушь! – выпалил Тоби.

– Нет, это похоже на правду, – возразила я. – Все мы спали, всех нас разбудили одни и те же звуки.

Я поставила чайник, заварила чаю и подбавила немного бренди в каждую кружку. Сдержать клятву больше никогда не прикасаться к нему мне помешала миссис Дельвеккио-Шварц.

В этот момент Пэппи огорошила нас неожиданным известием. Ночное происшествие наполнило ее радостью, какой я не видела со времен безмятежного счастья с Эзрой. Она буквально сияла.

– Работать в Стоктоне я не буду, – объявила она.

Все мы уставились на нее.

– После смерти миссис Дельвеккио-Шварц явилась ко мне, – шепотом объяснила Пэппи. – Не во сне, а когда я читала. Она сказала, что бросать Дом нельзя. И я поговорила с сестрами в Винни, чтобы узнать, можно ли мне работать медсестрой, а жить здесь. Сестры-монахини оказались такими добрыми и чуткими! Они решили, что в таком возрасте и с таким опытом работы мне будет удобнее жить, как прежде. В конце месяца я приступаю к работе в Винни вместе с другими стажерами.

Такой хорошей новости мы не слышали с Нового года и отчаянно нуждались в ней. Все-таки Пэппи – странное, загадочное существо. Даже выслушав ее, я отказывалась верить, что слышала на лестнице шаги настоящей миссис Дельвеккио-Шварц. Скорее уж призрак моего ангеленка ввел нас в заблуждение.

Где ты, Фло? Как ты? Тебя понимают? Конечно, тебе плохо, тебя не желают понять. Твоей матери больше нет, ты должна быть рядом со мной, и я переверну землю и небо, но не допущу, чтобы тебя отправили в сиротский приют. Если не вернуть тебя домой, ты умрешь. Твоя судьба в моих руках, потому что ее доверила мне твоя мать. И это самая неразрешимая загадка из всех.

Суббота

7 января 1961 года

Сегодня приходила женщина из отдела опеки. Возвращаясь из похода по магазинам, я издалека заметила ее на веранде – уныло одетую особу лет за пятьдесят, со всеми признаками старой девы: от левой руки без колец до длинных волосков на подбородке. Почему они не выщипывают или не бреют их? Казалось бы, кому следить за собой, как не им, но почти половина старых дев носят усы и бороду. Хорошо еще, что в войну незамужним женщинам разрешили работать, иначе что стало бы с этими старыми девами? С другой стороны, из-за войны в стране не хватает мужчин. Одиноких женщин среди моих ровесниц гораздо меньше, чем среди ровесниц Крис, Марии и тех, кто постарше. Вообще-то австралийцев трудно подцепить на крючок и еще труднее удержать. Но Крис и Мария уже убедились, что среди эмигрантов попадаются лакомые кусочки, ничуть не хуже коренных австралийцев.

Явившаяся к нам старая дева представилась, я ответила тем же. Оказалось, меня почтила визитом мисс Фарфер, или Артур, или Фарфин – словом, свою фамилию она произнесла, как «Арф-Арф». Когда я так и назвала ее, она меня не поправила. Я отперла дверь, пропустила гостью в Дом, но сразу обогнала ее, чтобы не видеть, каким взглядом она смотрит на каракули на стенах и неприглядные коридоры Дома. Нам повезло: мы свернули в боковой коридор как раз в тот момент, когда мадам Фуга во весь голос распекала мисс Верность.

– Сука ты долбаная, тварь тупая! – отчетливо слышалось из окна. Пассаж незамысловатый, но я решила, что и этого хватит.

– Что это за дом по соседству? – спросила гостья, пока я отпирала свою дверь.

– Частный отель, – ответила я и пропустила ее в мою уютную розовую квартирку. Гостья известила меня, что пришла ознакомиться с прежними условиями жизни Флоренс Шварц. С прежними!

– Я прихожу сюда уже который день, начиная со вторника, и никого не могу застать, – забрюзжала она.

Ох черт! Разговор начался неудачно и продолжался еще хуже. Гостья извлекла блокнот и старательно записывала мой рассказ о Доме, его обитателях, о том, кто мы, чем зарабатываем на хлеб, как давно живем здесь, насколько близко знакомы с миссис Дельвеккио-Шварц и Фло, которую мисс Арф-Арф упорно звала Флоренс. Судя по вопросам, она уже успела пообщаться с парой, которая увезла от нас Фло. Носила ли Фло когда-нибудь обувь? Почему она не говорит? Каков ее распорядок дня? Как кормила ее мать? Слава богу, Пэппи хватило ума спрятать у меня весь оккультный реквизит, потому что мисс Арф-Арф обошла все комнаты миссис Дельвеккио-Шварц, заглянула в каждый ящик и шкаф. Что она сказала бы, узнав, что мать отняла Фло от груди незадолго до смерти? Это обстоятельство мы сохранили в тайне, как и занятия миссис Дельвеккио-Шварц.

В комнаты Джим, Боб и Клауса я ее не пустила, потому что их не было дома. Мисс Арф-Арф осталась очень недовольна, но еще больше разозлила ее реакция Тоби на просьбу показать его жилье.

– Да пошла ты!.. – гаркнул он и захлопнул дверцу люка.

Гостиную хозяйки я оставила напоследок, надеясь, что мисс Арф-Арф туда не заглянет, но она просто не могла уйти, не увидев место преступления. И была явно разочарована. Мы старательно убрали в комнате, даже отмыли стены. На них не осталось не только рисунков мелками, но и мазков крови.

– Я видела снимки в полиции, – самодовольно сообщила гостья.

Я изнывала от желания послать ее по тому же адресу, который назвал Тоби, но не смела. Теперь, когда решалась судьба Фло, я должна была производить впечатление дружелюбной, простодушной, здравомыслящей и уравновешенной особы. И я закончила осмотр дома предложением выпить чаю. Мисс Арф-Арф благосклонно приняла его.

– А у вас очень уютный уголок, мисс Перселл, особенно по сравнению с нездоровой обстановкой в районе и состоянием комнат матери Флоренс, – заявила она, хрустя печеньем. Обмакнуть его в чай она даже не попыталась.

Я сообщила, что буду претендовать на опеку над Фло.

– Ну что вы! – воскликнула она.

На вопрос, что это значит, она ответила, что Флоренс окружена заботой там, где она сейчас (никаких упоминаний о месте – с одинаковым успехом девочка могла быть как в Мельбурне, так и в Тимбукту), так что об опеке и речи быть не может, пока не выяснится, что завещания нет, или пока не появятся родственники.

– А для этого понадобятся годы, – заключила она.

Я смотрела в ее водянистые серые глаза и понимала: если я начну уговаривать и умолять ее, дам волю чувствам, попробую объяснить, что Фло умрет, если не вернуть ее домой как можно скорее, мои шансы на успех резко снизятся.

– Они нелюди, им совершенно чужд гуманизм, – жаловалась я Тоби тем же вечером, сидя у него в мансарде. – Они просто выполняют правила и больше ничего не хотят знать.