Розалина снимает сливки - Алексис Холл

кажется, что определять вид печенья, садясь на него, – довольно нишевый навык.

Он нехотя рассмеялся.

– Кроме того, мои родители будут смотреть шоу. Я не хочу, чтобы они считали, будто плохо меня воспитали, потому что не кормили правильным печеньем. И уж точно не считаю, что мое детство было ущербным из-за того, что я проводил больше времени на балете, чем в супермаркете.

Родители Розалины водили ее ровно на одно занятие балетом, и она решила, что это чепуха. Это был один из редких случаев, когда ее с отцом взгляды сходились.

– Уверена, – сказала она, – что ты все равно пройдешь. Конечно, если только не подожжешь духовку или не врежешь по лицу Уилфреду Хани.

– Наверно, у меня получится воздержаться и от первого, и от второго, но «пройти» – не совсем то, к чему я стремлюсь.

Она на мгновение задумалась.

– Знаешь что? Расскажи им то же, что рассказал мне. О своей семье. Мне кажется, у тебя лучше получится, если они поймут, что у тебя было за детство.

– Это не покажется… потворством?

– Ну, можно опустить часть о супермаркете, – сказала она смеясь. – Можно сказать: «В детстве я редко ел традиционное печенье. Но родители научили меня ценить еду и кулинарию, и я постарался использовать продукты, которые им нравятся».

– Моя мама любит лаванду, – согласился он.

– И раз уж они будут смотреть, им будет приятно.

Он улыбнулся ей.

– Иди сюда.

Розалина подошла, Ален притянул ее к себе и страстно поцеловал. После этого он какое-то время смотрел на нее, будто пытаясь что-то понять.

– У тебя плохо получается соревноваться, да, Розалина-эм-Палмер? Это ужасно мило.

– Эй, я все равно хочу выиграть. Просто не хочу победить только потому, что твои родители никогда не покупали бурбон.

– Я и говорю – это ужасно мило.

И он снова ее поцеловал.

Суббота

Каким-то образом Розалина прекрасно справилась с выпечкой вслепую – уличным печеньем из Дели, в котором Анвита совершила фантастическую ошибку, решив взять рецепт, который узнала от своей бабушки из Пенджаба, а не тот, который Марианна положила перед ней. Окрыленная относительным успехом, Розалина после съемок затащила Алена к себе в номер. Он был более чем готов. А сочетание срочности и уединения придало всему этому интенсивность, которую Розалина признала раскрепощающей.

– Боже мой, – сказал Ален после этого, переводя дыхание. – Ты потрясающая.

Как оказалось, она и впрямь ощущала себя потрясающе.

– Спасибо. Ты тоже неплох.

– Ты явно пробуждаешь мою дикую сторону.

– Ага. Такая вот я. Дикарка Макдикарс.

Он засмеялся и потянул ее вниз, чтобы она легла ему на грудь. Несколько минут они молчали. Розалина пребывала в сонной, послеобеденной дымке.

– Чем бы мы ни занимались, – пробормотал Ален, – я не могу за тобой угнаться.

Это что, лесть? Или он намекал на то, что она ненасытная любительница полакомиться сладеньким?

– У тебя тоже неплохо получается.

– Я не это имею в виду. Просто знаю, что ты была с… разными людьми, и…

– Погоди. Я провела последние восемь лет, воспитывая ребенка. У нас с тобой по-прежнему счет идет на единицы.

– Да, но у тебя были как женщины, так и мужчины. И мне интересно, не возникает ли у тебя ощущение, что ты что-то упускаешь.

Ох, только не это. Разговор всегда в итоге сводился к этому. И хотя Розалина признавала, что это, вероятно, исходит из лучших побуждений – искреннего желания удовлетворить ее потребности, – она каждый раз не знала, как с этим справиться.

– Эм… ну, а ты?

– Я что?

– У тебя не возникает ощущение, что тебе чего-то не хватает, когда ты уже выбрал партнера?

– Конечно нет, – хотя я думаю, что каждый, кто состоит в моногамных отношениях, иногда задумывается о чужой лужайке. И мне кажется, это более заметно, когда ты привык к большому саду.

– Сомневаюсь, – сказала Розалина своим лучшим тоном, говорящим «я буду спокойна и не стану портить вечер», – что дело в том, что тебе нравится иметь у себя в саду. Некоторые любят моногамию. Кто-то – нет. Лично я – за моногамию. И когда я с кем-то, я не ищу кого-то еще. Независимо от гениталий.

– Не надо так, Розалина-эм-Палмер. Я не осуждаю. Просто не хочу, чтобы ты ощущала, что когда ты со мной, ты идешь на какой-то компромисс.

Она не любила обобщать, но встречаться с мужчинами было бы намного проще, если бы они признавались, когда их что-то беспокоит.

– Что ты, Ален, когда я с тобой, это не компромисс. Это выбор.

– Ну… – Его пальцы проскользили вдоль бабочек по ее позвоночнику. – Полагаю, в отличие от меня, у тебя уже было достаточно приключений.

– Ты ведь помнишь, что я соврала о том, что ездила в Малави?

– Ты все равно делала такое, на что я бы никогда не осмелился.

Наклонив голову, она бросила на него заинтригованный взгляд.

– Это ты так намекаешь, что би-любознательный?

– Вовсе нет, – спешно ответил он. – Не то чтобы это что-то… Я имею в виду… – Он запнулся на несколько секунд. – Я имею в виду… это как твоя татуировка. Все мои друзья в университете говорили, что, может быть, сделают ее, но никто так и не сделал, а потом это превратилось в «ну, как ты будешь относиться к этому через десять лет, если однажды захочешь баллотироваться в парламент». Тогда как ты пошла до конца.

– Да-а-а. Но бисексуальность – не то же самое, что татуировка.

Он издал звук, похожий на «уф».

– Прости, я неверно выразился. Просто вспомнил бывшую, которая всегда предполагала, что может быть бисексуальна, но так и не нашла возможности это выяснить.

Честно говоря, Розалина не знала, как относиться к тому, что Ален вдруг упомянул бывшую в разговоре, который все еще был очень похож на разговор после секса.

– Для меня, – сказала она, – сексуальность – это то, что ты чувствуешь, а не то, что делаешь. Особенно если ты би, или пан, или еще кто-то. Потому что о тебе всегда строят предположения, основываясь на том, с кем ты.

– Мне кажется, что мы с бывшей просто никогда не вращались в правильных кругах.

Перевернувшись на спину, Розалина уставилась в потолок, пытаясь понять, как помочь девушке, с которой она, вероятно, никогда не увидится.

– Уверена, найдутся ЛГБТК-личности, которые не согласятся со мною. Но я считаю, что на определенном уровне то, как ты себя идентифицируешь, зависит от обстоятельств. Я искренне верю, что есть люди, которые определяют себя как натуралы, но они могли бы избрать другой путь, если бы