Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры - Владимир Борисович Айзенштадт

«Записках», – но до сих пор помню его сильную, мягкую и отчетливую игру. Казалось, что не он ударял по клавишам, а сами пальцы падали на них, подобно крупным каплям дождя, и рассыпались жемчугом по бархату…».

Что же касается самого Карла Мейера, то это – пианист, композитор и педагог. В начале 1800-х годов он переселился в Россию, где учился у Фильда. В 1819–1845 годах его отец – капельмейстер оркестра графа Шереметева. В 1844 году он вместе с издателем журнала «Нувеллист» М. И. Бернардом добился разрешения учредить в Петербурге Консерваторию. Но эта идея потерпела крах – время ее еще не пришло, да и нужна была личность, равная А. Г. Рубинштейну.

Карл Мейер

Карл Мейер много концертировал в Петербурге, часто играя и свои произведения. Вот что писал о его выступлении В. Ф. Одоевский: «…Мы слышали новый концерт нашего отличного фортепианиста г. Карла Мейера; это произведение поразило нас своим счастливым мотивом; об отделке и говорить нечего: блистательные, полувоздушные пассажи, искусное употребление оркестра – ко всему этому давно уже приучил нас г. Мейер»[169]. Или еще: «Карл Мейер, как человек с талантом прочным, остепенившимся, не увлекается мимолетными требованиями музыкальной моды; он уверен, с чем нельзя не согласиться, что и в музыке, как она есть, еще много неисчерпанных источников, еще много тайн непостигнутых, много действительных трудностей, преодолимых не одними пальцами, но и глубоким чувством»[170].

«В день выпуска 1822 года я сыграл публично а-мольный концерт Гуммеля, а Мейер аккомпанировал мне на другом рояле», – вспоминал о завершении своей учебы в Пансионе М. И. Глинка [с. 15].

По окончании Благородного пансиона Михаил Иванович был инициатором интереснейших музыкальных программ, которыми развлекались его друзья. Как справедливо заметил Владимир Соллогуб, Глинка еще юношей попал в отборное общество петербургской молодежи. У своего учителя Карла Мейера Глинка познакомился и подружился с еще одним его учеником, Евгением Петровичем Штеричем.

«Он… отличался, – вспоминал о Штериче Михаил Иванович, – редкими душевными качествами… Я с ним вскоре подружился, и нередко с Сергеем Голицыным мы посещали его в Павловске, где он жил в летние месяцы» [с. 23–24].

Сохранились о Штериче и Глинке детские воспоминания известного писателя гр. Владимира Соллогуба. «Штерич был единственным сыном почтенной Серафимы Ивановны… и оказывал большие способности как пианист. У него гостил в Павловске молодой человек, поразивший меня своей оригинальностью. Я… припоминаю первую свою встречу с маленькою фигуркою и колоссальным талантом Михаила Ивановича Глинки. Штерич был для него не только меценатом, но другом и сотрудником в искусстве… Много… потерял он со Штеричем. Симпатичный юноша страдал чахоткою»[171].

В 1826 году в доме на Фонтанке, 101, принадлежавшем в это время генеральше Серафиме Ивановне Штерич, поселился студент Петербургского университета Александр Васильевич Никитенко, в будущем – академик. Его пригласили давать уроки сыну хозяйки, молодому камер-юнкеру, официально причисленному к посольству России при Сардинском дворе в Турине и недавно начавшему службу на дипломатическом поприще. Говоря о своем ученике, Никитенко записал в своем дневнике: «Он благороден, добр, постигает все прекрасное и возвышенное».

Дом № 101 по набережной Фонтанки

Дом № 101 по набережной Фонтанки, в котором происходили встречи Глинки с семьей Штеричей, имеет интересную историю. До конца 1817 года он принадлежал семье Алексея Николаевича Оленина, но знаменитое «чудное мгновение» – встреча Пушкина с Керн – произошло не здесь, как еще недавно утверждали все справочники, а в доме № 97, приобретенном Олениными в том же 1817 году. Исчезновение такого «красивого» события из жизни дома не так уж сильно обеднило его. И А. П. Керн все же появилась в этом доме. И А. С. Пушкин был здесь у нее и даже несколько раз! Но произошло это в 1827 году, уже после того, как они встретились на первом после ссылки дне его именин в доме его родителей на той же Фонтанке, в доме № 92. Пушкин был в доме Штерич у Керн уже на следующий же день: «Мне бы надо подарить Вас чем-нибудь, – обратилась тогда она к поэту: – вот вам кольцо моей матери, носите его на память обо мне. Он взял кольцо, надел на свою маленькую, прекрасную ручку и сказал, что даст мне другое… На другой день Пушкин привез мне обещанное кольцо с тремя бриллиантами». В тот день они на лодке поехали по Фонтанке к гр. Ивелич и Пушкин шутил с лодочником, «уговаривая его быть осторожным и не утопить» их.

Анна Петровна Керн

«Посещая меня, – продолжала воспоминания Керн, – он рассказывал иногда о своих беседах с друзьями… Когда Дельвиг с женою уехали в Харьков, – а это произошло в феврале 1828 года, – я с отцом и сестрою перешла на их квартиру… По отъезде отца и сестры из Петербурга я перешла на маленькую квартирку в том же доме, где жил Дельвиг…»

Таким образом, Анна Петровна жила в доме № 101 по Фонтанке до 1828 года. Думается, что бывая в доме на Фонтанке, Глинка вряд ли навещал там А. П. Керн – развитие дружбы все же требует времени. В тот дом он приходил, конечно, к Штеричам.

В воспоминаниях Керн М. И. Глинка появляется уже в квартире Дельвига, «где собирались два раза в неделю лицейские товарищи его… Кроме этих, приходили на вечера… молодые поэты, которых выслушивал и благословлял Дельвиг, как патриарх. Иногда также являлся Сергей Голицын и Михаил Иванович Глинка, гений музыки, добрый и любезный человек, как и свойственно гениальному существу»[172].

Сохранился рассказ Анны Петровны о том, как произошло их знакомство.

«Еще один из друзей Дельвига, еще одна симпатичная личность влечет к себе мои воспоминания – это наш поэт-музыкант Глинка; я познакомилась с ним в 1826 году.

В это время еще немногие живали летом на дачах. Проводившие его в Петербурге любили гулять в Юсуповом саду, на Садовой. Однажды, гуляя там в обществе двух девиц и Александра Сергеевича Пушкина, я встретила генерала Базена, моего хорошего знакомого. [Петр Петрович Базен, инженер-математик, был директором Института корпуса инженеров путей сообщения]. Он пригласил нас к себе на чай и при этом представил мне Глинку, говоря: „Прекрасного чаю обещать не стану, ибо не знаю в нем толку, но зато обещаю чудесное общество: вы услышите Глинку, одного из первых наших пианистов“. Тогда молодой человек, шедший в стороне, сделал шаг вперед, грациозно поклонился и пошел