Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы - Елизавета Михайловна Бута

теплилась надежда познакомиться с какой-нибудь фанаткой Григоряна, тоже предпочитавшего черный цвет в одежде.

Народ начал собираться перед входом в ДК за час до концерта. Компании разбредались по небольшому двору, позвякивая бутылками. Сначала тихо, а затем все громче звучали песни – в основном «Крематория». Незадолго до начала в зале уже собралась огромная толпа. Андрей старался держаться ближе к выходу, чтобы его не задавили. Одинокого подростка все сторонились. Ему казалось, девушки презрительно оглядывают его сверху вниз и шарахаются в сторону. Клубы табачного дыма поднимались вверх и повисали над головами, подсвеченные прожекторами. Со сцены лились мрачные и меланхоличные тексты. Эти слова и музыка больше подходили для ночного клуба незадолго до закрытия, но сейчас их скандировала веселая, пьяная толпа. Андрей был в шаге от этих людей. Почти что с ними. В этот момент какой-то меломан с двумя бокалами пива в руках стал пробираться поближе к сцене. Андрея толкнули, он оступился и отлетел к стене. Чьи-то руки успели подхватить его.

– Не спотыкайся, – произнес мужской голос за спиной.

18

Лестница в ад

1989–1990 гг., Одинцово

Следователь Константин Телицын шел по коридору Одинцовского отделения милиции. По дороге ему попался дежурный, который вел двух парней лет шестнадцати.

– Что натворили? – спросил он у коллеги.

– Как обычно, водить учились, – хмыкнул дежурный, который был лет на пять старше задержанных.

Подростки выглядели насмерть перепуганными. Похоже, они только сейчас осознали, что их вчерашняя выходка может обернуться реальным сроком.

– Мы у дяди Сережи одолжили, он наш знакомый, это не угон, – заныл один из задержанных.

Телицын повернулся к оперативнику и как можно мягче попросил:

– Отпусти их, а? Пусть машину «дяде Сереже» вернут и полы у нас помоют. Зачем им жизнь портить, а нам бумажки писать?

– Работа такая. Машины нельзя угонять. Мы так всех отпускать будем, – возмутился оперативник.

Телицын раскрыл папку на странице с фотографиями трупа и показал оперативнику:

– Вот наша работа, а они пусть полы помоют. – Оперативник скривился при виде обезображенных тел и убрал руку с плеча одного из парней. – Ребят, с вами никто из взрослых не пытался заговорить? Угостить не предлагал чем-нибудь? Ни про кого ничего странного не слышали?

– Странного? – переспросил один из подростков.

– Взрослый мужчина, который искал общения с детьми. С татуировкой, может… – Телицын не знал, как описать того, кого ищет. Человек, который истязает и пытает подростков? Вряд ли они такого видели.

– Фишера, что ли? – засмеялся второй горе-угонщик. – Если бы мы Фишера видели, то сейчас бы с вами не разговаривали. Он живыми не отпускает.

– Фишера, да… Если что необычное случится, приходите, – напоследок сказал Телицын. Мальчишки переглянулись и наперегонки бросились к выходу.

– Скажут они, конечно. Ты для них – враг. Врагам не сдают, – пробормотал оперативник.

Следователь кивнул коллеге и направился к своему кабинету. Через полчаса должен был прийти свидетель, и нужно было освежить в памяти подробности дела пятилетней давности.

Дела об убийстве подростка возле станции Катуар, о чудовищной расправе над мальчиком, поехавшим за березовым соком, и о недавно найденных останках в Звенигородском лесничестве стоило объединить. По крайней мере, по всем признакам стиль убийцы был очень похож.

В то же время судмедэксперт заявил, что в последнем случае труп, скорее всего, был привезен из другого места, так что формально здесь другой почерк. Впрочем, сомнений в том, что это дело рук того самого Фишера, про которого уже говорили абсолютно все, практически не оставалось. За последние несколько месяцев следователь изучил добрую сотню справок и отчетов, допросил дикое количество не связанных с делом людей. Никакого жаргонного значения у слова «Фишер» не было, никого с такой кличкой в уголовном мире не знали. Согласно отчету, в СССР проживало несколько сотен человек с такой фамилией, но никто из них не подходил под описание, данное юным свидетелем, видевшим предполагаемого убийцу, и никто не имел возможности находиться в Одинцовском районе на момент совершения преступлений.

Дошло до того, что стали проверять шахматные клубы, так как в них всегда был хотя бы один человек с кличкой Фишер в честь знаменитого гроссмейстера. Чем дольше длились все эти метания, тем понятнее становилось, что искать в этом направлении нет никакого смысла. Преступник явно тяготел к мальчикам, поэтому следователь поручил паре оперативников посетить все места в Москве, где собирались любители юношей, но и это не принесло результата. Стало понятно, что нужно начинать все с самого начала, с Андрея Нестерова, которого пытались повесить в лесу пять лет назад. В то время все списали на местного дурачка Голышева, который к тому же «удачно» бросился под поезд. Но еще тогда Телицын сомневался в том, что большой неуклюжий мужчина с наивным и перепуганным лицом виновен. На тот момент картинка складывалась идеально: пострадавший – жив, убийца – мертв. Чего еще желать?

– К вам можно? – послышался тихий скрипучий голос. В дверях показался высокий красивый молодой человек лет восемнадцати. Его внешность контрастировала с голосом умирающего старика, которым он разговаривал.

– Привет, садись. Знаешь, зачем я тебя позвал? – спросил следователь. Молодой человек оттянул ворот водолазки так, что стал виден шрам. Рубец уже не был таким кроваво-алым, как прежде, но все равно выглядел пугающе. – Да, слышал, наверное? «Фишер ходит по дорожкам»? Как-то так в газетах писали.

– Фишер? – Парень презрительно усмехнулся. – Почему именно Фишер?

– Так прозвали, – пожал плечами Телицын. Все знали про татуировку со словом «Фишер» на руке, но профессиональная привычка не позволяла ему вдаваться в подробности.

– Сколько себя помню, про Фишера все страшилки рассказывают, еще с детского сада, наверное, – хмыкнул Андрей.

Телицын замолчал. Конечно, он подозревал нечто подобное, но слишком сложно было признать, что впустую потрачено столько времени и сил, написано столько отчетов, проведено столько допросов… Да, следователь был лишь одним из членов большой следственной группы по поиску убийцы, и притом далеко не главным, так что ответственность можно было бы переложить на кого-то другого, но легче от этого не становилось.

– Ты пять лет назад опознал Голышева, но я все равно хотел спросить: ты точно уверен, что это был он?

Андрей молчал. Пауза затягивалась, но он продолжал сидеть с непроницаемым лицом.

– Давай тогда начнем сначала, – преувеличенно бодро предложил Телицын. Парень явно не был рад такой перспективе, но и не уходил. В течение пары часов следователь раз за разом повторял те же вопросы, что и тогда, по минутам восстанавливая события пятилетней давности.

Когда юноша ушел, к следователю заглянул дознаватель, тоже работавший по делу. Телицын коротко пересказал