Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

Холли загорается.

— Можно, я пойду с тобой?

— Если хочешь.

— А можно я выберу, что смотреть?

— Только если не потянешь меня на какую-то идиотскую романтическую комедию с Дженнифер Энистон.

— Дженнифер Энистон — замечательная актриса и неоцененный комик. Ты знаешь, что она играла в первом фильме «Лепрекон» в 1993 году?

— Холли, ты просто кладезь разнообразной информации, но сейчас ты уходишь от главного. Обещай, никаких романтических комедий, или я пойду один.

— Уверена, мы найдем что-то интересное для нас обоих, — обещает Холли, но в глаза ему не смотрит. — Как думаешь, с братом Тины ничего не случится? Он же не вздумает что-то себе умертвить

— Судя по его действиям, не вздумает. Он слишком много сделал для своей семьи. Такие ребята, если им есть о ком заботиться, обычно не склонны к самоубийству. Холли, тебе не кажется странным, что маленькая девочка вычислила, кто стоит за этими деньгами, а их родители даже не догадываются?

Свет в глазах Холли гаснет, и на мгновение она становится очень похожей на ту прежнюю Холли, которая почти всю свою юность провела в стенах своей комнаты, на того невротичного отшельника, которого японцы называют хикикомори.

— Родители бывают очень глупыми, — говорит она и выходит.

«Да, — полагает Ходжес, — твои несомненно, пожалуй, об этом мы спорить не станем».

Он подходит к окну, соединяет за спиной руки и смотрит на нижнюю Марлборо-стрит, где вступает в силу вечерний поток машин. Интересно, Холли подумала о второй вероятной причине волнения мальчика: дураки, которые спрятали эти деньги, вернулись и обнаружили пропажу.

И каким-то образом узнали, кто их забрал.

22

«Центр штата по ремонту мотоциклов и двигателей» — это действительно никакой не центр штата и даже не общегородской центр, это жалкая, обнесенная гофрированным металлом, мастерская в Саут-Сайде, в двух шагах от стадиона низшей лиги, где играют «Сурки». Перед ней на продажу выстроены ряды мотоциклов под пластиковыми флажками, вяло шевелящимися на провислых проводах. Для Морриса все эти мотоциклы — хлам на колесах. Тучный тип в кожаном жилете сидит, прислонившись к стене здания, и протирает стертую об асфальт кожу горстьюю «Клинекс». Он поднимает глаза на Морриса и ничего не говорит. Моррис в ответ тоже молчит. Ему пришлось идти сюда пешком от Эджмонт-авеню, более мили под палящим утренним солнцем, поскольку, когда играют «Сурки», автобусы дальше не ходят.

Он заходит в гараж и видит Чарли Роберсона, который сидит на старом, в пятнах масла, автомобильном сиденье перед полуразобранным «Харлеем». Морриса он замечают не сразу, потому что держит в руках аккумулятор от «Харлея» и внимательно его рассматривает. Моррис тем временем внимательно рассматривает Роберсона. Чарли Роберсон, как и раньше, напоминает мускулистый живой гидрант, хотя ему уже должно быть за семьдесят, лысая голова с седеющей бахромой. На нем футболка с оторванными рукавами, и на одном из бицепсов Моррис замечает выгоревшую тюремную татуировку «Власть белым навсегда».

«Один из моих успешных проектов», — думает Моррис и улыбается.

Роберсон отбывал пожизненное в Вейнсвилле за то, что забил палкой насмерть одну богатую пожилую даму на Виланд-авеню в Брансон-парке. Она якобы проснулась и застукала его, когда тот рылся в ее доме. К тому же он вроде еще изнасиловал ее, возможно, до того, как избил, возможно, после, когда она умирала на полу своей гостиной на втором этаже. Дело было понятно. Роберсона видели несколько раз у этого дома до ограбления, его зафиксировала камера наблюдения рядом с калиткой богатой дамы за день до незаконного вторжения. Он обсуждал возможность проникновения именно в этот дом и ограбления конкретно этой женщины с несколькими своими дружками-уголовниками (всех их обвинение с легкостью убедило дать показания, так как у каждого из них были свои проблемы с законом), и за ним тянулась длинная вереница краж и преступлений против личности. Присяжные вынесли обвинительный приговор; судья дал ему пожизненное без досрочного освобождения; Роберсон изменил полировку мотоциклов на пошив джинсов и лакировку мебели.

«Я много чего натворил, но это не моя работа, — снова и снова повторял он Моррису. — Я и хотел, даже ёбаный код системы защиты раздобыл, но меня кто-то опередил. Я знаю, кто, комбинацию я рассказал только одному парню. Он из тех гандонов, которые против меня показания давали, и если я когда выйду отсюда, этот человек умрет. Поверь мне».

Моррис верил и не верил ему — первые два года в Вилли показали ему, что эта тюрьма забита людьми, которые считают себя невиновными, как утренняя роса, — но когда Чарли попросил его написать Барри Шеку, Моррис согласился. Он этим занимался. Это была его настоящая профессия.

Выяснилось, что грабитель-убийца-насильник оставил сперму в трусах пожилой дамы, а трусы все еще хранились в одном из пещероподобных городских хранилищ доказательств, и адвокат, «Проект Невинность» отправился разбираться с делом Чарли Роберсона и нашел эти доказательства. Анализ ДНК, который еще не был доступен, когда Чарли осудили, показал, что сперма не его. Адвокат нанял детектива найти кое-кого из свидетелей обвинения.

Один из них, умирая от рака печени, не только отрекся от своих прежних показаний, но и признался в совершении этого преступления, возможно, надеясь, что это станет его пропуском в жемчужные ворота.

— Эй, Чарли, — говорит Моррис. — Угадай, кто.

Роберсон возвращается, щурится и поднимается.

— Морри? Моррис Беллами, ли это?

— Собственной персоной.

— Чтобы я сдох!

«Это вряд ли», — полагает Моррис, но когда Роберсон ставит аккумулятор обратно на сиденье «Харлея» и движется к нему с распростертыми руками, Моррис послушно включается в ритуал братских объятий с похлопыванием по спине. Даже по возможности старается ответить тем же. Объем мускулов под засаленной футболкой Роберсона слегка тревожит.

Роберсон отрывается от него, показывая в улыбке немногочисленные оставшиеся зубы.

— Господи ты боже мой! Досрочное?

— Досрочное.

— Что старый отпустил твои яйца?

— Да.

— Черт, это же замечательная новость! Пошли в офис, выпьем. У меня есть бурбон.

Моррис кивает.

— Спасибо, но пить мне здоровье не позволяет. К тому же в любой момент проверяющий может появиться и мочу проверит. Я утром на работе сказал, что заболел, это и так было рискованно.

— Кто тебя проверяет?

— Мак Фарланд.

— А, это такой здоровый Нигер?

— Да, он черный.

— Ну, это еще не худший вариант, хотя сначала они будут глаз с тебя не сводить, это точно. Но все равно пошли в офис, я выпью за тебя. Эй, ты слышал, что Дак гикнулся?

Моррис слышал об этом. Дак Дакворт, его первый защитник, человек, благодаря которому Морриса перестал насиловать его сокамерник и друзья его сокамерника, умер. Моррис не испытывал какого-то особого сожаления. Люди приходят, люди уходят. Дерьмо? Ну и насрать!

Роберсон кивает головой, доставая бутылку с верхней полки металлического шкафчика, забитого инструментами и запчастями.

— У него была какая-то дрянь с мозгом. Знаешь, как говорят: в расцвете, блядь, лет мы, блядь, умираем. — Он наливает бурбон в чашку с надписью «Лучший в мире специалист по объятиям» и поднимает ее. — По дружка Дака. — Выпивает, чмокает губами и снова поднимает чашку. — А это за тебя. Моррис Беллами — снова свободная птица. Тебя на какую работу поставили? Наверное, что-то бумажное?

Моррис рассказывает о работе в МАК и продолжает приятельски болтать, пока Роберсон снова угощается бурбоном. Моррис не завидует Чарли, который может свободно пить, он потерял слишком много лет жизни из-за выпивки, но чувствует, что Роберсон будет покладистым, если немного опьянеет.

Решив, что удобный час настал, он переходит к делу:

— Ты говорил, обращаться к тебе, если я выйду и мне понадобится помощь.

— Да, так … Но я не думал, что ты выйдешь. Пока эта любительница Иисуса, которую ты оформил, ездила на тебе, как на сраном пони.

Роберсон подавлено хохочет и подливает себе бурбона.

— Хочу попросить у тебя машину, Чарли. Ненадолго. Может на день.

— Когда надо?

— Сегодня. Точнее … сегодня вечером. Машина нужна мне сегодня. Верну позже.

Роберсон прекращает смеяться.

— Это дело более рискованное, чем выпивка, Морри.

— Не для тебя. Ты же соскочил и чист, как стеклышко.

— Да, не для меня, мне только немного дали по рукам. Но вождение без прав это неслабое нарушения. Тебя могут назад посадить. Не подумай ничего такого, я рад помочь, только хочу, чтобы ты понял, чем рискуешь.

— Я это понимаю.

Роберсон, раздумывая, поднимает чашку и выпивает. Моррис не хотел бы быть владельцем того мотоцикла, который Чарли дособирает, когда закончится их маленькая беседа.