Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич

жгучего жара в груди хотелось залезть в эмоции господина Горелика. Перевернуть все с ног на голову, чтобы потом наблюдать за его мучениями.

— И вам добрый вечер, Вениамин Карлович, — едко поздоровалась я, поворачиваясь к главе самой известной и скандальной газеты «Вестник». — Вижу, вы не обделили вниманием сегодняшнее представление.

— Стало бы ужасной ошибкой с моей стороны, ваше сиятельство, пропустить шедевр Берницкого после его возвращения из Европы.

Вопрос про колье я проигнорировала.

Склонив голову, Вениамин Карлович продемонстрировал мне лысеющую макушку. Редкие каштановые пряди едва прикрывали образовавшуюся проплешину. Уголок губ дернулся, но мне удалось спрятать улыбку.

— В таком случае вы ее не совершили, сударь.

Пока я прикидывала в уме варианты для продолжения бесед, чтобы плавно перейти к статьям Горелика, он внезапно проговорил:

— Государь возвращается в столицу. Да не один, а со всей свитой и с не самыми приятными для вас новостями. Не ровен час, как на ближайшем балу объявят о помолвке его высочества. Например, на принцессе Вильгельмине.

Я вздрогнула, стиснув пальцами сумочку, и бросила взгляд в сторону Алексея.

Конечно, цесаревич все видел. Незаметно кивнул, затем вернулся к беседе с канцлером и его супругой.

— Вы заделались дворцовой сплетницей, Вениамин Карлович? — как можно равнодушнее поинтересовалась я.

— Нет, но у меня есть связи среди приближенных императора, — усмехнулся глава «Вестника», затем кивнул на невозмутимого Влада. — Угадайте, кому поручили охрану будущей супруги цесаревича?

Как и зализанная прическа, все в господине Горелике казалось смешным. От шарообразной фигуры на тонких ножках до густой бороды и орлиного носа. Такая забавная карикатура на человека, в чьих ручонках сосредоточилось слишком много власти. Вплоть до управления сознанием юных масс, прислушивающихся к «свободному гласу народа».

Неудивительно, что Алексей рассчитывал на эту встречу. Потому искал любой повод, чтобы избавиться от серьезного противника. Вениамин Карлович умело играл на чужих нервах свои сонаты, прекрасно понимая человеческую натуру. Без всякой магии.

Хитрый, проницательный, лживый как бог Локи. Если Иосифа Меньшикова я бы назвала надоедливой блохой, то Горелик скорее представлялся мне клещом. Избавиться от такого тяжело, практически невозможно без летального исхода. Разумеется, для Вениамина Карловича.

— Меня совершенно не интересует помолвка его императорского высочества, — я опустила ресницы и ловко скрыла досаду.

Без дара я чувствовала себя голой, открытой миру. Не хватало потоков эмоций, знаний, которые я бы почерпнула одним касанием к невидимой ауре человека. Поэтому приходилось действовать интуитивно, полагаясь исключительно на собственную харизму и длинный язык.

— Странно, я всегда считал, что вас с будущим императором связывают куда более тесные отношения.

Улыбнулась про себя, когда нащупала тот самый момент. Подхватив с подноса очередной бокал, я оглянулась, слегка выпятила грудь, чтобы колье смотрелось выигрышнее. Выдержанная по секундам пауза четко сыграла мне на руку. У Вениамина Карловича моментально вспыхнули глаза, ноздри затрепетали от предвкушения секрета.

— Меня и его императорское высочество, — я намеренно понизила тон, — связывают разные отношения. Очень, очень разные.

Попался. Зрачки залили чернотой блеклую радужку, а сам Вениамин Карлович поддался вперед и шумно втянул носом аромат моих духов. Кусочек Италии, содержащийся в нотах экзотических цветов и фруктов, вскружил и повел за собой в густые заросли придворных тайн. Там, куда редактор «Вестника» стремился попасть всегда одним из первых.

Дорогая Тоскана, ты сегодня диво, как хороша. Вкупе с колье произвела фурор.

— А вы умеете интриговать, ваше сиятельство, — прошептал Вениамин Карлович. — Как насчет неформальной встречи, скажем, на будущей неделе? Поговорим о светской жизни, приоткроем завесу ваших отношений с наследником престола. Утолим людскую жажду, так сказать.

— Пришлите приглашение на почту. Мой секретарь все передаст, — я удержалась от гримасы, едва влажные губы коснулись костяшек в прощальном поцелуе.

— Всенепременно, ваше сиятельство.

Я заприметила темную фигуру, которая двигалась в нашу сторону. Вениамин Карлович откланялся, обнаружив идущего Влада Ящинского, и быстро растворился среди надушенных костюмов и вечерних платьев. Стоило командиру Отдельного корпуса жандармов остановиться рядом, я свободно выдохнула.

— Его императорское высочество ждет, что вы присоединитесь к беседе с канцлером, его супругой и послами, — без приветствия перешел сразу к делу Влад.

Глотнув шампанского, я насладилась сполна виноградными нотами, затем повернулась голову. Падчерицы продолжали беседу со светлейшим князем и его друзьями, потому пока поводов для беспокойства не было.

Алексей не торопился ко мне, я тоже к нему не спешила. Этикет, будь он неладен. За дверьми спальни любовники, но вне ее стен — чужие друг другу люди. Таковы правила, нарушать которые, не позволяли ни княгиням, ни наследнику императора. Но чисто женская обида все равно сорвалась с поводка после беседы с Вениамином Карловичем и обрушилась на голову Ящинского.

— Подрабатываете личным секретарем, командир? — язвительно поинтересовалась я.

— Нянечкой, — в тон ответил Влад. — Для особ, не обременённых моралью и социальной ответственностью.

Я едва заметно скрипнула зубами.

— За оскорбление дамы в любой век легко получить перчаткой по лицу.

— Какое счастье, что вы забыли свои дома, — Влад предложил мне руку и кивнул на Алексея. — Идемте, ваше сиятельство. Скоро начнется балет, а империи требуется помощь лучшей змеи этого разношерстного серпентария.

— Сама любезность.

— Вы мне тоже не нравитесь. Поспешим.

Глава 23. Ольга

Луиза фон Каприви оказалась очень любезной дамой, улыбчивой и приятной в общении. Цвет платья, карамель со сливками, подчеркивал румяную пухлость щек, освежал кожу, отвлекал взгляд от россыпи морщин на руках и лице. Да и сам наряд, удачно скрывавший недостатки немолодого тела, делал супругу канцлера стройнее на пару размеров. Визуально, конечно.

— Княгиня, ваш наряд и драгоценность очень… — раздался щелчок пальцев. — Как это по-рюсски? Великолепный? Очаровательный? Никогда не видеть столь чудесных изумрудов!

— Любая похвала из ваших уст, госпожа Луиза, звучит для меня песней, — я чуть склонила голову.

Ответом стала лучистая улыбка, затем грудной смех. В нашу сторону повернулась несколько человек: во взглядах дам уловила неприязнь и любопытство, у мужчин — желание, опасения. Для них моя близость к особам королевских домов, официальных правителей европейских стран определенная стена отчуждения, которую мало кто решался пробить. А уж присутствие рядом незримой тени цесаревича распугивало последних возможных кавалеров.

— Вы прелесть, Ольга. Пожалуйста, звать меня просто Луиза, без церемоний, — меня дружески похлопали по руке. Необычайно, впрочем, вполне естественно. В Европе давно отошли от многих условностей.

Что же, операцию по