Некромант-самоучка, или Смертельная оказия - Ардмир Мари

Несколько мгновений я с ужасом осознавала, что так на него действует наша связь, не заглушенная успокоительным, то самое замыкание опекаемой на опекающем, которое в случае опасности безжалостно выжигает многоликого изнутри. И только потом заметила, что этим ужасом «восхищаюсь» не одна я. Карзия поднялась со дна навстречу неизвестному. Вплотную к нам не приблизилась, но и десятка метров хватило, чтобы рассмотреть на ее жуткой морде борьбу инстинктов между «жрать охота!» и «а вдруг добыча отравлена?». В поисках ответа пятиметровая шарообразная зеленая тварь, усыпанная желтыми ядовитыми иглами, посмотрела на меня. А я отвечать не стала и, пользуясь освещением, шарахнула по монстру невероятно энергоемким плетением, за которое мне на суше не то что голову, ручки-ножки оторвут.

Проклятье Парящего топора, не видя разницы между водой и сушей, разлетелось на сотни метров, вырубая все на своем пути. Всего через несколько секунд я оказалась на свободе, Гер потух, а далеко внизу дно озера начало «прорастать» жгутами светящейся зеленой крови и желтыми соцветиями ядовитой лимфы нежити. Видимо, в последний момент карзия все же сообразила скрыться, но совсем сбежать не смогла. И, судя по всему, меня сейчас постигнет ее же участь, сил на поиски рыжего нет, на подъем тем более, воздух на исходе, заледеневшие руки неощутимы, даже удивительно, как проклятье сотворила, и самое обидное – умирать желания тоже нет, но с этим уже ничего не поделаешь.

Я с тоской посмотрела на распускающиеся внизу «цветы» и, готовясь к смерти, через браслет сбросила команде последний позывной: «Вот и все. Время вышло». Затем зажмурилась, обняла себя и… Неожиданно совсем рядом послышалось нечто утробное и злое, я вздрогнула, сильные руки подхватили меня, прижали к горячему телу с бешеным ритмом сердца, а далее был стремительный подъем сквозь толщу бурлящей воды. Ощущая нарастающий шум в голове, огнем горящие легкие и тело, сотрясаемое ознобом, я, оказавшись на поверхности, менее всего рассчитывала услышать:

– Сумеречная, Таррах тебе в глотку! Как ее убить?!

– Кого?

– Карзию, потомство ты вырезала. А самка осталась жива… – рявкнули мне и утонули. Задыхающаяся, со слезящимися глазами, я в свете тонкого месяца мало что могла различить, лишь характерный бульк и плеск, разбушевавшейся воды.

– Ч-чт-т-то? С-са-м-м-мка… Мамочки, она же неуловима почти! Нужна приманка. Гер?! – дрожащими руками стерла с лица капли, позвала громче: – Дао-дво? Графитовый…

– Здесь я… твою ж мать! – раздалось уже в десяти метрах от меня. И не успела я обернуться к нему и обрадоваться, как он снова булькнул. Затем почти сразу же появился и, отрастив огромные крылья, захлопал ими по воде. – Ты вспомнила?! – поорал метаморф, отбиваясь от липких языков нежити.

– Милостивый боже… – прошептала я, сжавшись от ужаса и превозмогая оторопь, прокричала: – Д-да!

– И что? – потребовал он ответа и взмыл вверх.

– Нужно, чтобы она тебя съела! В пасти есть рог, нарост, срежь его, и все…

– Ч-что? – От такой новости он явно оторопел, не заметил появившегося над бурлящей водой липучку и снова булькнул, даже бултыхнулся, помянув Тарраха.

И тишина. В саду все та же идиллия и романтика, выводят трели сверчки, журчит нежными переливами фонтан, цветет метиола, вода блестит в свете тонкого месяца, и где-то на дне озера медленно умирает рыжий. Я уже раз пять через браслет сбросила всей команде и мастерам призыв о помощи, неоднократно позвала теневую и помянула нехорошим словом Властителя преисподней. И никто не откликнулся. Абсолютно. Выбравшись на берег, успела окончательно отчаяться, а время идет… И лишь одна надежда греет, если Гера целиком проглотили, то он еще две или три минуты проживет. А потом… «Потом» я ждать не смогла. Раз никто не откликнулся и на помощь не пришел, значит, никто и не увидит, как я…

Плетение распыления, показанное мне Сули буквально на днях, я усилила проклятьем давящей воды и заклятием поиска, чтобы все живые тела из озера в буквальном смысле слова выдернуло на сушу. Процедура не из приятных, но вряд ли навредит кому-либо кроме карзии, а уж если она в озере завелась, то ни флоры, ни фауны там давно нет. А многоликий, застрявший в нежити, вряд ли удар почувствует. Решив так, я подпитала руны остатками сил и отпустила заклинание в озеро до того, как рядом раздалось ошарашенное:

– Сумерька, ты что творишь?

– Гер?.. – Занятая плетением, я и не заметила, как на берег выбрался изможденный многоликий. Покрытый илом и светящейся зеленой кровью, уставший, с разодранной грудью и бедром, он распластался рядом со мной и протяжно вздохнул.

– Гер! – Я одновременно и обрадовалась, и разозлилась. – Да чем ты там занимался, рыжий? Сказано же было, в пасть залезть срезать нарост… – возмутилась, прежде чем заметила, что ногами он все еще в воде.

– Я? Рог искал, которого у нее нет и не было! – рявкнул метаморф и со стоном отмахнулся от моих запоздалых попыток вытащить его на сушу. – Чуть не убила топором, дезинформировала, а теперь еще и дергает. Не трогай, и без того плохо! – Взвыл от боли, но стоило мне решиться на его исцеление и хоть крохи энергии влить, он изогнул бровь и подозрительным тоном осведомился: – Или все это из-за твоего пояса?

– Да сдался он мне! – прошипела растерянно и позабыла о благой миссии. – Хочешь, оставь его себе на память. Только из озера вылези!

– Зачем? – спросил серьезнее и, не дав ни объяснить, ни вытащить его из воды, саркастично пожурил: – Я тебе в жизни больше не поверь-ю-у-у-у-у-у… Уй! – озвучил разведчик свой полет до ближайших кустов.

– Ой, мамочки!

Усложненное плетение сработало идеально, и пусть многоликий в воде лишь наполовину «сидел», стукнулся при падении он знатно. Иначе с чего бы, увидев меня, прорывающуюся сквозь кусты к месту его приземления, прошептал в священном ужасе:

– Ты что наделала?! – А затем его голос начал приобретать знакомые злые нотки: – Сумеречная, ты в своем уме была, когда это выплетала?! – Ну, если злится, значит, в себе, стукнулся не сильно, и расшаркиваться с ним не стоит.

– Заткнись и поднимайся! – Он не отреагировал, смотрит уже не на меня, а куда-то вверх в абсолютно черное небо и только рот открывает и закрывает.

И Таррах с ним! Я там ничего не видела, но точно знала, что с открытой местности нам следует уйти, срочно. Иначе попадем вначале в дождь из воспарившей вверх воды, потом под град из карзий, вернее, их обрубков, а после под своеобразный снег из свернувшейся крови нежити и ядовитой лимфы. Впопыхах сплела нелепую сеть на мертвяка, тонкую, дырявую, без шипов, и только решилась накинуть ее на многоликого, чтобы поднять Дао-дво и унести, если силенок хватит, как он сам вскочил, расплел некромантскую халтуру и задвинул меня за спину.

Сделал он это вовремя, рядом с кустами появился безутешный василиск.

– Мое озеро! – его вопль оглушал, но был еще вполне слышим в сравнении с последующим ревом: – Мой сад!

Двуликий в образе огромного золотого ящера обозревал все вокруг с непередаваемым ужасом и заламывал лапы, а я в свете месяца видела мало, но знала – пора уходить. Немедленно. И только попыталась объяснить ситуацию, началось возвращение озера на землю. Пошел дождь.

– Мое поместье… – горестно проревел Кель Граун, наблюдая за тем, как все вокруг заливает. – Мои клумбы! – и сверху на него упал внушительный ошметок щупальца и, кажется, язык нежити. Я была уверена, что василиск сейчас воскликнет: «Моя голова!», но все оказалось куда хуже. Он рухнул на колени и дрожащими руками потянулся к останкам.

– Моя карзия…

Неужели разводил? Хотя это неважно. Мне совсем не хотелось попасть под «снег», а потому, встав на носочки, я прошептала многоликому:

– Гер, нам надо бы уйти, и поскорее.

– Погоди, нужно кое-что узнать, – ответил рыжий, распахнул надо мною крылья, укрыл от «града» и обратился к хозяину поместья: – Простите, мастер, а как давно вы заселили в озеро самку?

– Какое озеро? Какая самка? – Золотой ящер вскочил на ноги и вздыбил гребень. – Неделю назад нашел кастрированное существо и поселил его в бак на цокольном этаже. Агирбин обещал подкормить, пока я в разъездах.

– Ага, – усмехнулся многоликий, – не один я с рогом обманулся, – и, указав куда-то вправо, сообщил: – Там ваш недобитый «кастрат» висит на дереве. А это, – он указал вниз, – бывшее ее потомство. И скажите Найски спасибо, он хорошо ее откормил, хотя нет, я сам скажу… Спасибо.

И не предупреждая, Дао-дво взмыл вверх, унося меня с собой. Злой, сердитый, раненый, он летел низко – на уровне вершин деревьев, но достаточно высоко для меня. Упустит – разобьюсь. А потому, не зная, хватит ли ему сил долететь и не потерять ношу по дороге, я попросту молилась. И уже неважно, стала ли схватка на озере досадным упущением мастеров или продуманной местью бывшего лемура, главное, мы живы и целы почти.