Хоупфул - Тарас Владимирович Шира

тот свой порыв с парнишкой в парке, но Женя убедил себя в том, что сделал он это только с одной целью – окончательно убедиться в своих способностях. И на этом точка.

ГЛАВА 22

envy [envɪ] – сущ. зависть, завистливость

inaccessibility [ɪnæksesəbɪlɪtɪ] – сущ. недосягаемость, недостижимость

rage [reɪʤ] – сущ. ярость, бешенство

Чтобы выжить и обозначить свое место в детском доме, таким, как Гриша, надо обладать характером, который компенсировал бы недостатки в габаритах.

У Гриши он был. В его личном деле, должно быть, были такие характеристики, как «лидерские качества», «склонность к насилию», «отсутствие жалости».

С Гришей все время были один-два его товарища. Не особо расторопные, но крупные ребята. Гриша не стеснялся их перебивать, постоянно одергивать и поучать – те, в свою очередь, смиренно слушали и кивали. Им как будто даже нравилось это отношение подчинения – или во всяком случае, вполне устраивало. Женя никогда не видел, чтобы они огрызались или хамили Грише.

Днем они ходили по дворам, курили, забирались на гаражи и отбирали мелочь у возвращающихся со школы детей. Точнее, делали это Гриша и его мордовороты. Женя был грузом, который находился с ними лишь потому, что не был в тягость Грише. Он ощущал себя щенком, прибившимся к волчьей стае, которая позволяла ему быть свидетелем их «подвигов». Гриша был ее бессменным вожаком.

Гриша мог быть хоть сколько нескладен и худ, но то, как он разговаривал со своими жертвами, не оставляло равнодушным никого.

Это не было визгливое «а ты откуда» и «эй, иди сюда» с грудью колесом и походочкой вразвалку.

Это был высший пилотаж прессинга. С руками в карманах, Гриша смотрел в глаза оппоненту и вкрадчиво, без мата начинал говорить. Что именно он говорил – не так важно. Женя толком и не помнил, зато он помнил глаза, которые впивались в так опрометчиво решивших срезать дорогу школьников. Это был взгляд питона, приковывающий к месту кролика. Женя видел такое в зоопарке, но никогда не понимал, почему кролик просто не может взять и убежать. Он забивался в угол и превращался в безвольный комок шерсти, вместо того чтобы бегать по аквариуму, разбрасывать лапами песок и бороться за жизнь.

Ребята послушно отдавали деньги и уходили. Были и те, кто вступал в конфронтацию и начинал агрессировать – как правило, ребята постарше или типичные школьные хулиганы. Гриша никогда не отвечал на агрессию агрессией. Напротив, он улыбался уголками рта и с легким прищуром выслушивал угрозы. Но эти угрозы были трепетаниями и жужжаниями мухи, с каждым взмахом крыла все больше запутывалась в липкой паутине.

Тогда Женя узнал, что рассвирепевший человек не страшен. Во всяком случае, ты всегда знаешь, чего от него ждать – идущий на тебя с кулаками, он и сам невербально это демонстрирует. Гришина же полуулыбка при абсолютно холодных глазах была куда страшнее. Абсолютная неопределенность. Никогда не знаешь, что последует дальше – взрыв смеха или удар локтем в челюсть.

Женя даже пытался отрепетировать этот взгляд дома перед зеркалом. Получалось вымученно и неправдоподобно. Такой, как Гриша, ни за что бы не купился.

После общества Гриши все Женины одноклассники казались ему инфантильными неженками и маменькиными сынками. Было приятно использовать услышанные от Гриши жаргонные словечки, которых обычные дети не знали. Пояснять их смысл Женя, конечно же, не собирался – достаточно было отмахнуться и презрительно сощуриться. Одноклассники и товарищи вроде даже начали чувствовать его высокомерность, но причины ее появления им были непонятны.

Иногда Женя представлял, как Гриша заходит к ним в класс. Неизменной степенной походкой, с руками в карманах и хищным прищуром. На секунду застыв в дверях, он осмотрел бы класс, внимательно вглядываясь в каждое лицо.

В один из таких дней они шатались по городу, пока не забрели в небольшой скверик за супермаркетом. В сквере сидели двое – парнишка лет 15 и его подруга. Парень что-то увлеченно ей рассказывал, и она заливалась смехом. Женя сразу понял, что его менторы просто так это не оставят. Радость для них как красная тряпка для быка. Да и к тому же у парня была кожаная куртка и волосы до плеч, а за спиной висел чехол с гитарой. Хуже ситуации не придумаешь.

Гриша кивком головы указал спутникам на парочку и двинулся к ним, перешагнув через невысокую оградку.

Парочка до последнего их не замечала. Гриша бесшумно встал в метре от них, сложил руки на груди и слушал увлеченно рассказывающего парня, пока его подруга легким и беспокойным кивком головы не попросила его повернуться.

– Музыкант? – спросил Гриша, глядя на гитару.

Парень молчал. Он бегло осмотрел стоящих за Гришей двоих ребят и Женю. На его лице еще сохранилась улыбка от рассказываемой секунду назад истории.

– Ну… Играю иногда, – пожал он плечами.

– А че играешь? – Гриша подошел ближе.

– Ну там… рок, – парень потихоньку начинал теряться. Он понимал, что ситуация играет против него. Скорее всего, подошедшие к нему ребята рок не слушают и другим не советуют. В те времена музыкальные предпочтения опрашиваемого играли не последнюю роль в вопросе, вернется ли он домой целым и невредимым. Вряд ли солисты групп Amatory, «Король и Шут» и «Ария» даже примерно предполагали, сколько разбитых кулаков и лиц случилось на почве их творчества.

– Понятно, что не классику, – усмехнулся Гриша.

Сидящая рядом с парнем девушка, хмурясь, впилась глазами в Гришу. Она как будто хотела ему что-то сказать, но не решалась.

– Ну сыграй что-нибудь тогда, – Гриша закинул ногу на скамейку и облокотился на согнутое колено. – А мы с ребятами послушаем.

Парень не торопясь, аккуратно извлек гитару так, будто она была сделана из стекла.

После нескольких нерешительных аккордов парень взял ритм и начал играть.

– «Смоук он зэ вотер», – улыбнулся Гриша. – Классная.

Парень согласно кивнул. Спустя полминуты он даже вошел в кураж и стал притоптывать ногой и бить ладонью о корпус гитары. Как и любого музыканта, неожиданно появившаяся публика – пусть и не совсем та, на которую он рассчитывал – его даже немного воодушевила.

Гриша закурил и выпустил в небо облако сизого дыма. Двое его приятелей нерешительно стояли рядом. Они не знали, как включиться в разговор, да и надо ли – про «смоук он зэ вотер» они ничего не знали, а Гриша всегда их одергивал, если они начинали что-то говорить без его отмашки. Они напоминали Жене двух големов из какой-нибудь детской сказки. Безмолвные и угрожающие. Правда, ничего сказочного в них не было.

Парень закончил играть и положил гитару рядом с собой.

– Ну, как-то вот так, – попытался он скрыть свой триумф.

– Фендер? – спросил Гриша, глядя на гитару.

– Ага, – гордо кивнул парень. – Дэ Гэ 5, – его глаза загорелись. Наверное, его девушка в такие моменты испытывала приступ ревности. Связавшая свои отношения с музыкантом должна научиться терпеть еще одну женщину в жизни своего молодого человека – гитару.

– У меня еще дома есть «Ямаха». Но это любимая.

– Две-то тебе зачем? – спросил Гриша.

– Ну как зачем, – парень закинул ногу на ногу. – По настроению. Отец говорит, на творчество не жалко.

– Богатый, что ли, он у тебя?

– Ну, состоятельный. Скажем так.

Подруга парня сидела, пождав губы. Ее рот превратился в одну узкую полоску.

– А третью тебе не собираются покупать? – хмыкнул Гриша.

– Хочу «Сигму». А лучше «Гибсона» новую. Пока не знаю.

– Дай погляжу, – с этими словами Гриша взял гитару. Парень еле заметно дернулся, но остался сидеть на месте.

На мгновение Женя увидел Гришину заинтересованность – он с вожделением взял гитару в руки и провел рукой по струнам и по изгибу.

Потом он повернулся к Жене.

– Женек, а ты знаешь, что рокеры делают после своих концертов?

– Неа, – отрицательно покачал головой Женя.

Гриша занес гитару над головой, чуть не задев стоящих рядом бугаев. Те отшатнулись, как задетые в боулинге кегли.

– Стой, – округлились глаза парня. Он подскочил со скамейки и выставил вперед руки.

С сокрушительным треском гитара ударилась о скамейку. Глухой звук удара перерос в звук ломаемых щепок.

Парень обессиленно рухнул на скамейку.

– Вы че делаете, дебилы? – завизжала девушка.

Гриша даже не посмотрел на нее. Вместо этого он повернулся к Жене.

– На, ебни тоже.

Женя с удивлением посмотрел на протянутую ему гитару – вернее, на то, что было ею каких-то полминуты назад.

– Я? Зачем? – Женя сделал шаг назад.

– Бери! – хрипло закричал Гриша.

Женя, не поднимая глаз, послушно взял гриф с болтающимися на него конце кусками дерева. Он еще не видел Гришу таким. Тот тяжело дышал и кашлял, хотя Женя не помнит, чтобы у него раньше была одышка.

Женя делал вид, будто прицеливается перед ударом. Он ждал, что эта непонятная