Евангелие от Люцифера - Пол Кристофер

Хилтс снова надел свой ласт, привязал страховочный линь к торчавшей сбоку балке, вплыл в шахту и, отрегулировав компенсатор, с ухмылкой сказал:

— Спускаемся.

По мере стравливания воздуха из жилета и уменьшения плавучести он начал погружаться. Финн дождалась, когда он освободит проход, вплыла в шахту, нажала желтую кнопку на своем гидрокостюме и под свист выпускаемого воздуха начала опускаться в недра судна.

Двери палубы «А» поддались без труда, и Хилтс с Финн выплыли в фойе. Это была первая палуба, практически полностью занятая пассажирскими каютами — без магазинов и ресторанов. В сторону носовой части вдоль левого и правого бортов тянулись два коридора, в которые выходили двери кают, расположенных по центру корабля, и более узкие боковые проходы. Согласно списку пассажиров, Деверо занимал каюту 305 по левому борту — они должны были находиться где-то неподалеку.

Направив лучи своих фонарей в темный тоннель, Хилтс и Финн не увидели ничего, кроме редких водорослей да тонкого слоя ила. Следов пожара и иных катастрофических повреждений не наблюдалось, что было естественно, поскольку источник возгорания находился далеко, в кормовой зоне. Разматывая за собой страховочный шнур и стараясь как можно меньше баламутить ил, Хилтс заскользил по темному коридору. Узкий проход слева вел к каютам 319, 323, 320 и 324. Все двери были открыты, за ними виднелись пустые затопленные помещения. Потом шли три одноместные каюты подряд: 315, 313 и 309 с соответствующими литерными номерами по другую сторону коридора. И снова все двери в них были открыты.

— Почти добрались, — тихонько сказал Хилтс.

Они поплыли чуть дальше и остановились. Дверь в каюту Деверо, триста пятую, была плотно закрыта.

— Странно, — сказала Финн. — Судя по официальным отчетам, команда обходила все каюты одну за другой, проверяя, чтобы никто не остался.

— Вот почему все двери открыты до сих пор, — заметил Хилтс.

Финн подплыла вперед, взялась за дверную ручку и попыталась повернуть ее вниз. Дверь не поддалась.

— Заклинило? — спросил Хилтс.

— Похоже, заперто, — откликнулась Финн.

Она попробовала снова, столь же безрезультатно.

— Давай я, — сказал Хилтс.

Он переместился к ней и попробовал сам.

— Ты права.

— Воспользуйся фомкой, — предложила Финн.

Хилтс кивнул. Он снял с пояса титановый ломик, просунул его между дверью и косяком на уровне ручки и подналег. Что-то глухо треснуло. Свободной рукой Хилтс взялся за ручку, и теперь она легко повернулась вниз, а после толчка дверь открылась внутрь.

— Интересно, с чего бы это кому-то запирать каюту, в то время как на корабле бушует пожар? — спросила Финн, зависнув в воде позади него.

— Давай выясним, — предложил Хилтс. — Только сначала скажи, много ли у нас осталось времени.

— Десять минут на работу. Время пошло! — объявила Финн, нажав на кнопку обратного отсчета.

Хилтс повесил фомку на пояс, включил ручной фонарь и, взявшись за дверную раму, переместился внутрь.

Если верить старой рекламной брошюре, которую Финн видела в доме Миллса на острове Холлбэк, каюты палубы «А» отличались от более просторных кают люкс вроде епископской не так уж сильно. На первый взгляд это помещение являлось зеркальным отражением апартаментов Принципа, только в уменьшенном виде, да маленькая прихожая располагалась здесь слева, а не справа. За вешалкой и местом для хранения чемоданов находилась вторая дверь, которая вела во внутреннее помещение с большим, стоявшим у кормовой переборки платяным шкафом. У противоположной стены располагался туалетный столик и висело зеркало. Под парой маленьких квадратных иллюминаторов, выходивших на море — или, в данном случае, на обрывающийся к океанскому дну подводный край рифа, — находилась кровать. Кровать можно было отделить от основного помещения, задернув нейлоновую занавеску, сильно смахивавшую на те, что используют в больничных палатах. Прямо напротив находились проход в ванную и вторая кровать. Между двумя кроватями была устроена зона отдыха с парой виниловых кресел и маленьким круглым журнальным столиком, на пластиковой столешнице которого красовалось ламинированное изображение розы ветров — логотип круизной компании «Акоста», который можно было обнаружить повсюду, от подставок для стаканов в барах и обложек меню до ковровых покрытий ресторанных залов.

— Боже мой, — прошептал Хилтс, обводя помещение лучом фонаря.

Каюта выглядела почти точно так же, как полсотни лет назад. Запертая дверь не впустила морскую жизнь, заполнившую основную часть судна, и, кроме того, в отличие от более старого корабля, такого как «Титаник», большая часть тканей и материалов, использованных на «Звезде Акосты», являлись синтетическими и были не столь подвержены разложению.

В результате мебель не сгнила и не развалилась, а лишь, как и все вокруг, покрылась тонким слоем ила. Если с чем в помещении время и расправилось, так это с лежавшими на кровати человеческими останками.

Хрящи и сухожилия, связывавшие кости воедино, давно исчезли, но сам скелет ничто не потревожило, и по нему можно было определить положение тела покойного. Ноги были подогнуты, ребра провалились и лежали желтоватой грудой, а руки оказались сложенными так, словно смерть явилась к человеку в тот миг, когда он творил молитву.

— Кто это? — спросила Финн, подплыв поближе к груде костей, разбросанных по осевшей кровати. Над ней, подобно савану, колыхались остатки нейлоновой занавески.

— Предположительно — Деверо, — сказал Хилтс. — Судя по всему, кто-то запер его в каюте. Либо так, либо он покончил с собой. Похоже, что причиной смерти была асфиксия. Он не сгорел — пожар его каюту не затронул — и не утонул.

Фотограф слегка поднялся над кроватью и проверил иллюминаторы.

— Задраены наглухо. Он не мог бы открыть их без гаечного ключа.

— Насчет самоубийства я сомневаюсь — он ведь был католиком, — сказала Финн, повернув свой фонарик и посветив им через комнату на дальнюю стену.

— К сожалению, с выяснением его тайны мы припозднились лет на пятьдесят, — вздохнул Хилтс.

— Может быть, и нет, — тихонько возразила Финн, шаря лучом фонарика по поверхности столика. — Что это?

Под слоем покрывавших столешницу осадков явно что-то находилось. Финн поводила рукой, разгоняя ил.

— Игральные карты? — Даже под маской было видно, что Хилтс озадачен.

— Бьюсь об заклад, фирмы «Кем», — сказала Финн. — Мой отец пользовался такими, когда играл в бридж в джунглях, на раскопках. Бумажные давно бы растворились, а эти делают из целлюлозного ацетата или чего-то такого.

Карты были заткнуты за алюминиевый ободок стола двумя группами, как в покере, — розданные, картинками вверх. Одна раздача находилась у переднего края стола, другая слева, в первой было шесть карт, во второй пять.

— Он не играл в покер, это точно, — сказал Хилтс, глядя вниз на карты.

— Он вообще не играл ни в какую игру, — отозвалась Финн.

— Послание?

— Он оказался здесь взаперти, знал, что его ждет неминуемая смерть, и использовал оставшиеся мгновения жизни, чтобы разложить карты. Уж наверное, у него была на то причина.

— Тройка, восьмерка, еще тройка, пара двоек и пятерка — в одной руке, пара восьмерок, валет бубен и еще пара двоек, трефы и пики — в другой. — Он помолчал. — Что это за послание?

— Единственное, какое он мог оставить. Мы просто еще не знаем, как расшифровать его. — Она снова сверилась со своим компьютером. — Кроме того, наше время вышло. Сделай несколько снимков — и наверх.

Подводное течение явно усиливалось, взбаламучивая осадок и ухудшая видимость.

Хилтс кивнул, расстегнул молнию на большом кармане своего гидрокостюма и извлек «Пятисотку» — цифровую камеру, купленную для него Миллсом в Нассау. Используя внутреннюю вспышку, он сделал полный комплект общих снимков каюты, потом сосредоточился на столе и наборах игральных карт.

— Там есть кое-что еще, — сказал Хилтс, указав на середину стола.

Финн помахала рукой, стряхивая коричневый зернистый осадок, и под ним блеснуло золото.

— Цепочка, — сказала она, поднимая находку.

Это действительно оказалась золотая цепь искусной работы, более двух футов длиной. Застежка была цела, но два звена разорваны.

— Выглядит так, будто ее сорвали с шеи.

— Забирай ее — и уходим, — отозвался Хилтс.

Он сделал снимок болтавшейся цепочки, а потом Финн спрятала ее в кармашек гидрокостюма. Убрав камеру, Хилтс повернулся и направился из каюты, выбирая на обратном пути линь, в то время как Финн двигалась за ним, светя фонарем через его плечо. Даже здесь, на не самом высоком уровне, уже ощущалось усиление волнения, а когда тяжелые волны ударялись о стену рифа, через корпус передавался низкий рокочущий гул. К тому времени, когда они снова добрались до фойе главной палубы, течение уже болтало их из стороны в сторону и при каждом тяжелом вздохе через разверстый люк бросало на переборки. Погода на поверхности явно ухудшалась, и Финн с тревогой подумала о болтающейся на поверхности резиновой лодке и полумиле воды, отделявшей их от твердой суши.