Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев

Может, рискнуть? Может, Краббен спит? Может, он давно ушел в нейтральные или в чужие воды? Я бы смог спрыгнуть на пляж, добраться до фала и в одно мгновение забраться на недосягаемую для Краббена высоту.

«А если он не спит? Если он затаился? Если вон та вон глыба — это вовсе не глыба? Если он терпеливо ждет, когда наконец я полезу к фалу?..»

Малоприятные, пугающие мысли теснились в моей голове. Но вот ведь странность! И пугаясь, и страшась, и переживая, мысленно я проигрывал в мозгах и нечто приятное.

Музей.

Огромный музей современной природы. Зал.

Гигантский зал, отведенный для одного, зато совершенно исключительного экспоната. Медная табличка. На табличке текст.

«Краббен тихоокеанский. Единственный известный в наше время вид. Открыт и изловлен в водах кальдеры Львиная Пасть младшим научным сотрудником СахКНИИ Т. Н. Лужиным и полевым рабочим Пятого Курильского отряда В. И. Сказкиным».

«Сказкиным! — возмутился я. — Трус проклятый!»

И, подумав, поставил перед своим именем — доктор геолого-минералогических наук, а имя Сказкина стер совсем. Гречка и фал. Я объясню тебе разницу! Очень хотелось есть.

Конец двадцатого века, не без удивления думал. Венец творения, царь природы, блокирован в пещере какой-то доисторической тварью!

«Скоро утро, — сказал я себе. — Почему не рискнуть? Не может быть, чтобы я не обошел по прямой этакого громилу. Мне бы ухватиться за фал».

«Рискни!»

Но понятие риска тоже было связано в моем сознании с именем Верпа Ивановича Сказкина.

«Ух, риск! — явственно услышал я уханье Верпа Ивановича. — Ух, риск! Я парень рисковый!»

Причудливо всплывали в моей памяти детали различных рассказов Сказкина о присущем его натуре риске. Израсходованные казенные деньги, оборванные линии электропередачи, заснеженный, завьюженный сахалинский городок Чехов, где Верп Иванович уже однажды соприкоснулся с большой наукой — помогал сейсмологу Гене Веселову настраивать осциллограф.

Буря смешала землю с небом…

Вьюга крутила уже неделю. Два раза в день на осциллографе надо было менять ленту, все остальное время уходило на раздумье — где поесть? Столовые не работали (из-за пурги), да Сказкин и Веселов и не могли пойти в столовую — они давно и прочно всем задолжали, потому что уже пятнадцать дней не могли получить командировочные.

Пурга.

Кочегар дядя Гоша, хозяин квартиры, снятой Веселовым и Сказкиным, возвращался поздно и навеселе. Будучи холостяком, пурги он не страшился и проводил вечера у своих корешей — за ломберным столиком.

Возвращаясь, дядя Гоша ставил на пол баночку консервированной сайры. Этим он поддерживал пса, жившего у него под кличкой Индус. Сказкину и Веселову дядя Гоша говорил так: «Псам, как шпионам, необходим фосфор. И заметьте, я хоть и беру консервы на комбинате, но именно беру, а не похищаю. Другой бы попер с комбината красную икру или рыбу, а я беру сайру, всего одну баночку, для Индуса, бланшированную, но нестандартную, ту, что все равно бы пошла в брак».

И Сказкин и Веселов охотно поели бы нестандартной сайры, даже небланшированной, но дядя Гоша, будучи навеселе, их терзаний не замечал. В наше время чтоб голодали!.. Он терпеливо ждал, когда Индус вылижет банку, а потом гасил свечу: «Зачем потолок коптить? Потолок не рыба».

Все ложились.

Сказкин иногда проверял, не осталось ли чего в баночке у Индуса, но пес хорошо справлялся. А на робкие намеки, что псу фосфора не хватает, что надо бы для него прихватывать две баночки, дядя Гоша гордо пояснял: «Одна баночка — это одна баночка, а две баночки — это две баночки. Надо понимать разницу».

Дом у дяди Гоши был чист, как его совесть, и гол.

Сказкин и Веселов, организмы, как известно, белковые, слабели на глазах. Индус стал относиться к ним без уважения. У Веселова он отобрал и унес куда-то в пургу рукавицы, пришлось Сказкину свои рукавицы пришить к рукавам, как работать без них в таком климате?

В горисполком Сказкин и Веселов тоже давно не заглядывали — они задолжали и там; знакомых в городе не имелось; пурга не стихала — назревала катастрофа.

Но в тот день, когда Сказкин твердо решил побороть свою гордость и отобрать у пса баночку сайры, в холодных сенцах раздался слабый вскрик.

Держась руками за стенку, Сказкин немедленно бросился на помощь товарищу.

В сенцах, на дощатой, плохо проконопаченной стене, под старой замазученной мужской рубашкой висел на гвозде самый настоящий окорок пуда на полтора. С одной стороны он был плоский, темный, с другой стороны выпуклый и походил на большую мандолину.

Окорок вкусно пах.

Позвав Индуса, как свидетеля, Сказкин и Веселов долго смотрели на окорок.

Потом был принесен нож, то ли Сказкиным, то ли Индусом, и каждый получил по большому куску окорока. Индус тоже. «Хватит тебе питаться одним фосфором, — заметил Сказкин. — Ты не шпион, а пес, можно сказать, друг человека». А оробевшему интеллигенту Гене Веселову Сказкин веско заметил: «Получим деньги, за все рассчитаемся».

А пурга набирала силу. Город занесло под третий этаж. Очень скоро Сказкин, Веселов и Индус привыкли к окороку. А поскольку дядя Гоша, тоже набирая силу, появлялся дома все позже и позже, Сказкин рискнул перейти на бульоны. «Горячее, — строго пояснял он, двигая белесыми бровками, — горячее, оно полезно».

Иногда он добавлял: «В меру».

Кастрюльку с бульоном Сказкин прятал под кроватью дяди Гоши. Если ночью хотелось пить, терпели. Опять же и экономия. Оба повеселели, и Веселов, и Сказкин. Индус с ними подружился.

Однако всему приходит конец.

Как ни привыкли Сказкин и смирившийся с содеянным Веселов к окороку, толщина его (это наблюдалось визуально) неуклонно таяла. Теперь окорок и впрямь напоминал мандолину — по пустотелости.

И настал день, пурга кончилась.

Выкатилось из-за треугольной сопки ржавое ледяное солнце, празднично осветило воскресший мир. Дядя Гоша явился домой не ночью, как всегда, а засветло. Он добродушно улыбался:

«Живем, мужики! У меня где-то есть окорок. Мы его сейчас почнем».

Слова дяди Гоши повергли всех в оцепенение. Даже Индус привстал и виновато отвернулся.

Первым в сенцы двинулся хозяин, но на пороге, чуть не сбив с ног, его обошли Индус и Сказкин.

Зная инфернальный характер пса, Верп Иванович, как бы не выдержав веса окорока, обронил на пол эту пустотелую штуку, а Индус (они теперь крепко были повязаны) подхватил окорок и бросился в бесконечные заснеженные огороды, залитые кровавым с пересыпа солнцем.

Взбешенный дядя Гоша выскочил на крыльцо с ружьем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});