Колесница бога - Генри Кеннет Балмер

ради моей дружбы с Асхурнаксом. Но как только я это сделаю, моя работа будет выполнена, и ты должен будешь идти дальше один.

Одан, готовый идти хоть в ад, чтобы стать богом, повернул хмурое лицо.

— Ты не будешь сопровождать меня?

Мастер Сялу прикрыл свой единственный глаз.

— Нет, принц.

Ну то же, это к лучшему. То, что Одан хотел спросить, должно быть тайной, и все его планы должны оставаться в строгом секрете, пока он после завершения намеченного не вернется в страну Эа.

Лес впереди становился немного реже, но светлее не становилось. Из земли тут и там торчали камни, серые, шершавые. Какие-то неведомые силы поработали над ними так, что эти камни стали похожи на жуткие неподвижные фигуры, один вид которых внушал ужас и трепет. Кони зафыркали и остановились. Сялу соскочил с колесницы. Он присел на корточки, приготовился и развернул свиток. Его единственный глаз вглядывался в строчки. Он был похож на уродливого гнома, темного и злого, не принадлежащего к миру веселого солнца. Но Одан знал, что некроман трудится для него и должен получить за свою работу золото.

Он вызывал известного — или неизвестного — Оракула Шаемишту. Простые смертные обращались к его могуществу только в самых крайних случаях. Она общалась в основном с колдунами, волшебниками, магами, которые вызывали ее, чтобы воспользоваться ее могуществом, получить совет в тех делах, при одном упоминании о которых у простых смертных стыла кровь в жилах. Ее знали под именем Равен.

Одан медленно шел вперед, а Сялу оставался позади и занимался своим делом. С камней в воздух поднялись три большие тяжелые птицы. Сильные удары крыльев подняли этих ворон вверх, и их черные перья скрыл мрак, они стали невидимыми во тьме. Одан шел вперед. Вскоре он нашел расселину в камнях, о которой ему говорил Сялу. Там стоял треножник, на котором возвышался золотой сосуд. Одан снял кошелек с пояса и бросил в сосуд. Золото со звоном встретилось с золотом.

И как ему говорил Сялу, Одан крикнул:

Говорили, что один человек много лет назад тоже пытался вызвать Равен, но из расщелины вырвался язык пламени и дыма, который полностью поглотил того смельчака.

Одан, сгорбившись, наклонив голову, стоял, глядя в расщелину и положив руки на рукоять меча.

Во мраке появилось какое-то движение. Возникли проблески света, которые клубились, извивались, снова исчезали, снова появлялись и приближались к выходу. И вот из расщелины показались языки бледного дыма. Дым сгущался. Одан затаил дыхание. На камне перед ним стояла прекрасная женщина. Одан с изумлением смотрел на нее. Да… Да! Это была Зенара! То же лицо, те же прекрасные формы, те же блестящие волосы… да, это была точная копия его возлюбленной Зенары… И тут раздался тихий голос.

— Я услышала тебя, Одан-Кудзук. Я явилась по твоей просьбе.

Одан проглотил комок в горле. Его окружала кромешная тьма, и только эта женщина, которая была похожа на Зенару и не была ей, светилась призрачным светом. Снова раздался ее голос, сладкий, чарующий, напоминающий, требующий.

— Ты пришел ко мне, чтобы узнать то, что тебе знать нельзя.

— Нет, Равен, нет, — говорить ему было трудно. Он знал, что любой промах, любая ошибка с его стороны приведет к мучительной смерти. Но он шел на риск. Сялу бы не смог уже помочь. — Я сын бога. Это доказано. Я хочу узнать тайну, как стать настоящим богом. Я…

— Ты просто ничтожный дурак, который суется не в свое дело.

— Да, я дурак. Но не ничтожный. Ты можешь посвятить меня в эту тайну? — и здесь сказалось его воспитание у Хекеу. Голос его стал громче, голова заносчиво вздернулась. — Да или нет?

А в ответ послышалось шипение.

— Полегче, полегче. Ты говоришь, как человек, который хочет, чтобы душа его отделилась от тела. Ты, вероятно, не знаешь моего могущества.

— Если бы я не знал, то не пришел бы сюда. Ты можешь дать мне те знания, которые нужны мне?

— Ты принес золото. Но ты не принес покорности и смирения.

— Я преклоняюсь перед богами. Ты не богиня. А я…

— Ты не полубог, Одан Кудзук.

Одан был ошарашен таким заявлением. Он облизал губы.

— Что ты сказала?

Шепот был очень разборчивым, и в смысле слов сомневаться не приходилось.

— Я стара. Я старше, чем ты можешь себе представить. И все же еще до меня было много поколений тех, в чьей мудрости я не сомневаюсь. Страна Эа была населена большими людьми, близкими к богам по могуществу и мудрости. Затем пришли другие люди, маленькие, страшные, похожие на обезьян. Эти люди верили в могущество деревьев и камней, птиц и зверей. Они боялись темноты и населили небо своими ничтожными богами, которых придумали сами.

Одан слушал, старательно вникая в смысл.

— И большие люди, о которых я сказала, победили ничтожных пришельцев, вооруженных кремневым оружием. А затем… а затем пришел день горести и несчастья, день катастрофы для страны Эа. Пришли боги, настоящие боги, в своих сказочных колесницах. Это были настоящие боги. Они дали несчастным маленьким людям новое оружие и новое знание, и большие люди были изгнаны из их прекрасных городов и были вынуждены скрываться и прятаться.

Призрачная белая фигура женщины заколебалась. Одан мог видеть сквозь нее очертания камней. Дым стал рассеиваться, и затем он снова сгустился и зазвучал голос.

— И среди этих новых богов пришли настоящие боги, пришли Ниргаль и Задан, пришли Анки и Луфали, пришли Тиа и Сахмет.

Дьявольское шипение перешло в смех, как будто сам воздух смеялся над Оданом, как будто из черной расщелины за фигурой женщины появилось тонкое вибрирующее лезвие меча.

— И старые боги, которых изобрели трусливые перепуганные люди — Ке и Сетто и прочие, о которых ты знаешь, — стали всего лишь глупым суеверием и сказками для устрашения детей.

И Одан-Кудзук понял. Он все еще стоял, хотя ноги у него сделались ватными. Он попытался что-то сказать, но не смог, затем снова попытался и хрипло выдавил из себя:

— А Одан Эн-Ке, Одан, древний бог…

— Ты идиот! Никакого Одана нет!

— Нет! Я не верю!

— Веришь, или нет, это не имеет значения. Это правда.

Взбешенный Одан инстинктивно реагировал как оскорбленный дикарь с исключительной скоростью и свирепостью. Он бросился вперед, и его меч, выхваченный из ножен, сверкнул в желтом пламени. Этот порыв был инстинктивным, но не бездумным. Когда он бросился на клубы дыма, окутавшие самую прекрасную женщину страны Эа, женщину, недоступную для него, он почувствовал, как вибрация прошла по всему его телу.