Твоя смерть тебя спасет - Лена Валевская

Мы с Ма… женой моей вытянули ее из неведомой дали, — споткнулся он на имени той, кто расправился с ним без жалости и сожаления.

— Что ж, — произнес Орел задумчиво. — Негоже держать избранницу бога в клети.

Взмахнул он рукой, и корни разомкнулись, втянулись обратно в землю. Я осталась стоять на том же месте с ощущением растерянности и радости одновременно. Я свободна? Вот так просто? А ведь уже не чаяла выбраться из Моревниной западни!

А птицы-чародеи в человеческих обличьях уже обступили меня, и Иван с ними. Против пернатых ничего не имею, а вот от царевича я шарахнулась, как от ядовитой змеи. Иван замер, взор его, и так тусклый, потух окончательно.

— Опасаешься меня, Марья? — с тоской проговорил царевич. — Знаю, заслужил. И не ведаю, как выпросить прощение. Ты ведь не поверишь, если скажу, что нет меня прежнего, что другой я теперь?

— Конечно, не поверю! Люди так внезапно не меняются. А ты в моих глазах прислужник ведьмы и негодяй!

— Вовсе не внезапно, — произнес он неживым голосом. — Я был на Калиновом мосту, что над рекой Смородиной, Марья. На пути между мирами живых и мертвых. Одной ногой в Нави. Я видел на другом конце моста тьму, слышал крики и стоны душ, что заслужили вечное наказание за дела свои черные. И понял, ощутил: это ждет и меня. Тьма тянула к мне свои когти, жадно раскрывала голодную пасть, и ничто не могло этого изменить…

Надо же. Смерть оставила на Иване-царевиче свой след. Заставила ужаснуться и переосмыслить свой путь и свои деяния. Что же тут удивительного…

— Как вдруг, — продолжил Иван рассказ, — донесся из-за спины девичий голос. "Постой, Иван, — сказал голос, — не пришло твое время. Будет дан еще один шанс, к жизни вернешься, но за это послужишь ты избраннице Чернобога". Обернулся я на голос, а там у начала моста две красны девицы стоят в одеждах светящихся. И улыбаются так по-доброму, как сестры мои родные мне улыбались.

Ощутила я внутри адреналиновый толчок. Две девицы? Мои сны с незримыми голосами разом возникли в памяти. Неужто царевич видел те создания Нави, что прочили меня себе в сестры?

— Тебе, стало быть, я послужить должен, Марья, — закончил свою речь Иван.

— И ты пойдешь против жены? — я всё еще не спешила принимать на веру раскаяние того, от кого до сих пор не слышала ни слова правды.

Иван содрогнулся.

— Она мне больше не жена, — глухо отозвался он. — Знаешь, как звучат брачные клятвы? Пока смерть не разлучит вас. Смерть нас разлучила. По воле одного из супругов. Я глаз с нее не сводил, ровно приворожила меня Марья Моревна. На всё был готов для нее. Моя смерть открыла мне глаза, увидел я истинную суть той, которую взял в жены.

Звучало похоже на правду.

— Наваждение и было, — заверил меня Орел Орлович, а остальные оборотни закивали. — Марья Моревна его в мужья взяла только за-ради того, чтобы до нас, его зятьев, добраться, до наших сил и умений. Мы говорили Ване, не верь Моревне, погубит она тебя. Не поверил он нам. И после, по ее указке, пытался привлечь нас и наше могущество к ее темным делам.

— Моревна хотела, чтобы мы повлияли нашей силой и заставили стать сговорчивее Чернобога, — пояснил златокудрый Сокол. — Очень уж ей хотелось стать равной богам, заполучить бессмертие высшего существа. Но мы не пойдем против Чернобога, никогда. Наша колдовская сила дана нам богами на защиту Руси, и Чернобог, пусть и славится среди смертных как бог тьмы и стужи, как сама Смерть, важная часть мироздания, без него не станет во Вселенной гармонии. Как свет порождает тени, так и смерть продолжение жизни.

— Хорошо, — не стала спорить я с чародеями. — Только не называй меня Марьей, Иван. Слышать не могу это имя. Я теперь Мара, это имя дал мне мой жених. Пусть так и будет для всех.

— Что ж, мы рады, что ты теперь с нами, Иван, — заговорил Орел. — Догадываюсь, что те две девицы и задержали тебя на Калиновом мосту, знали, что спасение в пути. Спасибо им за это, кем бы они ни были. А теперь, когда мы определились, что друг другу не враги, объясни, братец, что произошло и почему застали тебя в столь неожиданном виде? А мы подумаем, как быть дальше.

— Да, братцы, — кивнул Иван. — Здесь есть что рассказать. Вы знаете о намерениях той, что была моей женой, но не ведаете о главном. Колдунья не просто хотела выпытать у Чернобога, как добыть бессмертие. Десять лет назад она его поймала.

Поразились этому чародеи, переглянулись.

— Самого Чернобога? Как смогла?

— Она в ту пору юная была девица, однако ж умная не по годам. Заманила Чернобога женской хитростью и силы лишила. Той силы, что Смерть смертью делает. И божественного могущества его поубавилось, стал он в мире живых что обычный чародей, послабее каждого из вас будет, а цепи заговоренные и то немногое заперли. Десять лет висел он на тех двенадцати цепях заговоренных в темнице. Десять лет колдунья билась, Кощея пытала, да ничего не выпытала. Смеялся он над ней, а как бессмертие его забрать, не сознался. Говорил, невозможно это. Моревна не верила ему. Такие, как он, говорила она, одарить могут, не поскупиться для смертных, да этот упрямцем оказался.

— Как же ей удалось силы его лишить? — недоумевали чародеи. — Самого бога загробного мира?

А возмущенный Сокол добавил:

— Вот же змея!

— А она у других богов попросила, — сказала я с усмешкой, вмешавшись в рассказ Ивана. — На каком-то главном алтаре. А они возьми и подари ей могущественный артефакт, в котором смерть самого Чернобога. Понимаете? Доверили какой-то ведьме настолько страшную и важную для Вселенной вещь! Вручили ведьме на блюдечке с голубой каемочкой средство управления самим владыкой Нави! Разве что ленточкой не повязали. Она же убить могла его в любое время! И чтобы бы тогда делало ваше мироздание, лишившись гармонии?

— В то время колдунья не ведала, что в ее руках — смерть самой Смерти, — робко улыбнулся мне Иван. Он всё еще виновато отводил глаза, не решаясь смотреть мне в лицо. — И что с помощью стрелы этой можно вытянуть из него бессмертие и себе забрать — тоже. Иначе не пришлось бы ей мучиться с ним десять лет, в первый же день его полона всё окончила, а мир получил бы новую богиню. А так она лишь смогла запечатать силы Кощея.

— Стрела, говоришь, — задумчиво проговорил Орел. — Слыхали мы про тот божественный предмет.