Дремлющий дом - Ана Ашлинг

в небрежном приветственном жесте.

– Salut, bébé [11], – Клои повернулась к нему лицом, сложила руки на груди, пряча улыбку. – Нужно устроить похороны, чтобы ты наконец заявился поздороваться?

Названный «малышом» затушил только начатую сигарету о землю, вскочил на ноги и, засунув руки в карманы брюк, неторопливо приблизился к девушкам. Белоснежная рубашка была велика ему на пару размеров, и широкие рукава свободно развевались на ветру, позеленевшие от сидения на траве штаны держались исключительно благодаря подтяжкам. При этом вид у парня был скорее модельным, чем завсегдатая комиссионного магазина.

– Не мог же я пропустить главное событие сезона! Официально доказано, что у бабушки Луизы все же было сердце, – произнес кузен Клои дикторским тоном ведущего новостей. – Где его обнаружили?

Его сестра лишь усмехнулась и покачала головой:

– А я все же верила, что ты вернулся, потому что соскучился по дому и семье, а не из-за мрачных тайн. И да, позволь представить, моя подруга – Джулс Тезер.

Та выглянула из-за плеча Клои, застенчиво помахала рукой. Что-то в парне напомнило ей Холзи: не внешнее сходство, пусть и некоторые семейные черты вроде четко очерченных скул и заостренного носа присутствовали на лице. Скорее, дело было в манере держать себя: отстраненно, но словно бросая вызов окружающим.

– Ох, где же мои манеры? – спохватился молодой человек, приложил левую ладонь к сердцу и покаянно опустил голову вниз, отчего длинные, опускающиеся за уши волосы упали на глаза. – Enchanté, mademoiselle Teser. Vous n’êtes pas caustique comme ma cousine, est-ce vrai? Je crois, vous êtes aussi gentille que vous êtes belle [12].

Джули растерялась. Она привыкла, что Клои время от времени сыпала французскими словами, но она всегда могла догадаться об их значении из контекста. В тарабарщине ее кузена она смогла распознать только несколько слов, среди которых было ее собственное имя.

«Наличие в роду бабушки-француженки определенно налагает некоторые обязательства», – саркастично произнесла про себя Джули.

В такие моменты она жалела о том, что вообще связалась с Клои Дормер. Каждый раз, когда девушка оказывалась в компании, состоявшей из людей не ее круга, происходило нечто заставлявшее еще неделю чувствовать себя ничтожеством. Все эти снобы в дизайнерских шмотках, говорившие на пяти языках, знатоки хороших вин, сплетничавшие о давно почивших поэтах и художниках, будто были лично с ними знакомы…

– Не расточай свой яд зря, Тимоти, – улыбнулась Клои, взяла Джули под руку и потянула ее к усыпальнице. – Ее не впечатлить комплиментами на французском.

Тимоти пригладил волосы и неопределенно пожал плечами, пробормотав что-то похожее на «стоило попытаться».

Клои фыркнула, ободряюще сжала пальцы подруги и, не оборачиваясь, бросила парню:

– Спасибо за цветы.

– Хотел сделать что-то хорошее для тети Айрис, – тихо шепнул юноша сестре и уже громче продолжил: – А где же мой дорогой кузен? Не вижу его среди скорбящих, неужели выискивает меня в Хейзвудсе?

– Зачем ему это? Мы знали, что рано или поздно блудный сын объявится, – возразила хозяйка поместья, кивнула дворецкому, придерживавшему дверь в склеп. Каменные ступени уходили не слишком глубоко, но из-за отсутствия естественного освещения помещение тонуло в темноте. Джули сделала первый осторожный шаг, и ее осенило:

– Ты был у дома миссис Нимбл, и Николас заметил тебя! – Ее глаза расширились от возбуждения, ей казалось, что она на пороге раскрытия тайны. – И перед тем как старушка умерла, нам показалось… Это был ты!

«Ты, а не он», – оговорилась Джули уже про себя. Почему-то ей было важно знать, что Холзи не причинял вреда беззащитной миссис Нимбл.

Тимоти лишь возвел карие глаза к потолку:

– Не понимаю, о чем ты. С чего бы мне отирать свой зад у дома старой ведьмы?

Клои шикнула на них и взяла из рук преподобного масляный светильник. Внутри было очень мало света, лишь эта лампа и пара свечей, чьи огоньки плясали на каменных плитах с именами. Повсюду повторялась одна и та же фамилия: Вивиан Шарлотт Дормер, Николас Холзи Дормер, Дормер, Дормер…

В щели залетал ветер, порождая невидимые шепотки над головами. Где-то в углу раздавался звук капающей воды, отмеряя секунды, оставшиеся для еще живых гостей склепа.

Отец Лоренс поправил ворот, огляделся по сторонам и неуверенно переступил с ноги на ногу. Его молодое лицо выражало крайнюю растерянность, он не смог найти ни одной рекомендации в святых книгах о том, что необходимо было сделать при обнаружении части тела усопшего, которое было умышленно не помещено в гроб.

Мужчина вздохнул, потер едва тронутые сединой виски:

– В любом случае нужно соединить все… ммм… части воедино и дать усопшей обрести покой. Приступим, господа? – бросил он двум своим помощникам.

Джули с уважением отметила, что, несмотря на потрепанный, если не сказать пропитый, вид, покрытые грязью мужчины времени зря не теряли. Они благополучно вскрыли бетонную плиту и вытянули богато украшенный позолотой гроб. Девушка подумала о саркофагах египетских фараонов: погребальному ложу Луизы Дормер, конечно, было до них далеко, но обилие узоров ее удивило. Предмет был начисто лишен всякого вкуса, что никак не вязалось с семьей Дормеров.

Клои презрительно поглядывала на гроб сквозь опущенные ресницы и будто размышляла над тем же, что и ее подруга. Тимоти бросал косые взгляды на стоявшую у ног преподобного Лоренса банку со зловещим содержимым.

Следуя указаниям дворецкого, хейзвудские ребята приподняли гроб Луизы и понесли его к каменному возвышению, чтобы отец Лоренс смог прочитать над ним подходящие, по его мнению, молитвы.

Джули заметила странные красные пятна на руках у мужчин, похожие на огромные волдыри. Она так откровенно пялилась на них, что ее любопытство не ускользнуло от священника.

– Аллергия, – шепнул ей преподобный Лоренс. – На цветущие водоросли. Вы не смотрите, что друзья мистера Слая, да простит Господь все грехи его, не выглядят… ммм… благонадежными. Они добровольно вызвались вылавливать останки Себастиана из брайербримского пруда, провозились в отравленной воде не один час. На этих ребят можно положиться, уверяю вас.

Девушка не стала возражать, но была настроена куда более скептично по отношению к обоим работникам, чем святой отец. Вид то и дело почесывающихся, матерящихся сквозь зубы мужчин был ей неприятен.

Преподобный промокнул проступивший на лбу пот и, когда возвращал платок в карман (как потом объяснила себе Джули), задел ногой банку с сердцем бабушки Клои. Она покатилась по утоптанному земляному полу и попала прямо под пятки одному из работников. Он крякнул, потерял равновесие и скрылся под своей ношей.

– Джим! – сипло завопил второй, бросил свой конец гроба и кинулся на выручку. Он перестал орать, только когда его друг, выругавшись,