Дремлющий дом - Ана Ашлинг

гостиную вернувшегося из Хейзвудса с женой мистера Стэлворта.

– Прошу прощения, мисс Клои, но преподобный Лоренс уже прибыл, а мистер Николас… ммм… не вполне готов попрощаться. – Дворецкий замялся в надежде, что его туманного намека будет достаточно, чтобы хозяйка оценила его деликатность и притом поняла, что именно имелось в виду. Джули предположила, что пожилой мужчина все утро провел в уговорах кузена Клои, чтобы тот перестал носиться с сердцем своей двоюродной бабки как с писаной торбой.

Клои с готовностью поднялась на ноги, пригладила волосы и махнула рукой, словно отгоняя невидимую глазу муху.

– Прекрасно, мистер Стэлворт. Проводите преподобного в кабинет, пожалуйста, и подайте чай. А затем поднимайтесь наверх, боюсь, что без ваших навыков не обойтись.

Мужчина склонил голову, отчего подбородок уперся в стоящий колом ворот:

– Накрыть стол на четверых, мисс?

Клои еле слышно фыркнула:

– Не думаю, что Николас будет в состоянии поддерживать светскую беседу. Думаю, ему будет лучше позавтракать в одиночестве.

С потолка упало несколько капель в подставленное владелицей дома ведро. Глухой звук водяной горошины в пустой посудине напомнил Джули бой колокола.

– Конечно, нет. Я лишь предполагал, что к вам присоединится мистер Доэ… – Старый дворецкий умолк посередине имени под стальным взглядом Клои. – Значит, приготовлю три прибора.

Стэлворт попятился к двери, спеша скрыться от окутавшей комнату неловкости. Наследница дома устало провела ладонью по лбу. Ее подруга сочувственно посетовала:

– Прислуга и впрямь знает обо всем, что происходит в доме, теперь я вижу, о чем ты говорила.

Джули вдруг осенило, что причина скрытности Клои была в желании сохранить хоть какое-то подобие личной жизни, избежать сплетен и пересудов. Поэтому она не часто делилась чувствами и воспоминаниями с девушкой, которую называла своей лучшей подругой. Или молодая аристократка привыкла, что все вокруг в курсе ее дел, и не видела смысла лишний раз обсуждать их.

– Ты могла бы пока переодеться, я вчера подобрала тебе кое-что из маминого гардероба, найдешь в шкафу. Ты же не захватила с собой ничего черного? – Клои обратилась к подруге, и та отрицательно покачала головой. – Что ж, я начинаю понимать правило королевской семьи – укладывать в чемодан траурное платье перед поездкой.

Она вышла с Джули в холл, бросила печальный взгляд на коврик у входной двери и, взяв подругу под локоть, потянула ее к парадной лестнице. Джули заметила, что кто-то (наверняка Стэлворт) заменил сломанную ступеньку на новую. Дерево отличалось по цвету, оно было ярче и заметно новее, чем другие доски, что портило общий вид, но девушка была рада, что ей больше не придется опасаться, что нога провалится и застрянет. Хотя Клои, кажется, не разделяла ее практичного восторга: ее эстетская натура пребывала в крайнем возмущении. Девушка даже зажмурилась и не открывала глаз, пока они не поднялись на второй этаж: Джули она использовала в качестве поводыря.

На площадке они разошлись: Джули отправилась в спальню примерять платье Айрис, а Клои – в восточное крыло приводить в чувство Николаса.

Наряд, приготовленный Клои, выбивался из гардероба Луны Дормер, состоящего из льняных рубашек, ярких сарафанов и рваных джинсов. Это было идеальное черное платье, которое легко можно было представить на странице старого номера Vogue или Harper’s Bazar. Джули вспомнила, как ассистентка профессора Хива Фиона читала им лекцию о зарождении фотографии для модных изданий (сам преподаватель считал тему ниже своего достоинства). Девушка застегнула молнию и теперь разглядывала себя в зеркале: она могла поклясться, что выглядела не хуже красавиц прошлого века вроде Довимы, любимицы Кристиана Диора.

«Наверное, если бы я каждый день носила винтажную одежду и указывала прислуге, на скольких гостей подавать чай, я бы тоже недовольно морщилась при виде свежей доски на месте прогнившей ступеньки», – улыбнулась Джули своему отражению, поворачиваясь то одним, то другим боком.

Она потянулась к расческе и случайно задела папку с проявленными фотографиями, та распахнулась. Бледные кисти рук с тонкими пальцами, лежавшие на колене заброшенной на другую ноги, были подсвечены на первом снимке и притягивали внимание даже больше, чем Клои в образе медиума.

Джули поднесла бумагу к глазам, пытаясь разглядеть черты лица в затемненной части. Она боялась, что воображение играло с ней, дорисовывало детали, но чем больше фотограф рассматривала свою работу, тем больше находила родственного сходства между двумя людьми на снимке. И да, призрачная фигура, неведомо зачем добавленная аптекарем на пленку, принадлежала Холзи.

В конце коридора были слышны ссорившиеся голоса. Джули приоткрыла дверь, но не решилась высунуть голову: голоса переругивающихся кузенов были ясно различимы и так.

– Не отдам! Не имеете права! – визжал Николас высоким голосом. – Я еще не разгадал шифр!

– Ник, это всего лишь цитата, в ней нет никакого скрытого смысла, – убеждала его кузина, с трудом удерживая себя, чтобы не перейти на крик: настойчивый в своей одержимости брат ей уже порядком надоел.

Фоном слышалось почтительное бормотание дворецкого, также пытавшегося увещевать парня. Джули не знала, стоило ли ей пойти на помощь или лучше было бы остаться в стороне от родственных дел.

– Уберите руки, я не сумасшедший! – возмутился Николас, после чего до спальни Луны донеслись звуки какой-то возни, тяжелых вздохов и кряхтения Стэлворта («Мистер Николас, ну право же…»). Джули затворила дверь и прижалась лбом к блестящей лаком поверхности.

Состояние кузена Клои совершенно точно вызывало беспокойство. Были они сейчас в столице, она бы незамедлительно посоветовала подруге показать брата врачу. Но в Хейзвудсе, где единственным медиком был аптекарь, занимавшийся невинными шалостями вроде добавления посторонних людей на фотографии своих клиентов, Джули не могла этого предложить.

«Или же стоит пригласить Тренчэнта в Дормер-Хаус заодно и для того, чтобы расспросить его о Холзи? Если он испортил мою пленку именно его изображением, в этом был некий умысел».

Джули утвердилась в правильности идеи и поспешила к Клои. Но когда прошагала по длинному коридору (ее позаимствованное траурное платье соблазнительно покачивалось на бедрах при каждом движении) и подергала круглую дверную ручку, она убедилась, что дверь в хозяйские покои была заперта.

«Конечно, Клои ни за что бы сюда не вернулась, после того как мы нашли человеческое сердце под полом ее спальни», – осенило девушку, и с кислым видом она принялась оглядывать остальные двери восточного крыла, гадая, за которой из них могла бы скрываться спальня Айрис. А Джули припомнила, что подруга воспользовалась первой же возможностью занять комнату, прежде принадлежавшую ее матери.

Выбрав ближайшую дверь слева, молодая женщина обнаружила, что та не заперта, но спертый воздух, заполненный частичками пыли, был признаком, что спальня редко видела посетителей.

Часть мебели была