Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

Через несколько дней после отставки Эскаланте в Москву поступила информация, подтверждавшая наихудшие опасения Кремля. Эскаланте и Кастро не только боролись за власть на Кубе; они разошлись относительно стратегии Кубы в международных делах. В частности, Эскаланте был твердым сторонником линии Москвы на осторожное отношение к национально-освободительному движению. Он был весьма дружен с руководителями компартий в таких странах, как Аргентина, Бразилия и Чили, которые верили, что путем забастовок и участия в выборах можно мирным путем прийти к власти. Главным противником Эскаланте в этом вопросе был Че Гевара, его ряд руководителей НСП считал более прокитайски, чем просоветски настроенным, поскольку он часто говорил о своей уверенности в необходимости насилия для успеха революции. Гевара и Эскаланте были решительно несогласны друг с другом. Казалось, что теперь Гевара будет оказывать большее влияние на определение внешней политики Кубы.

Когда закатилась звезда Эскаланте, советники КГБ при кубинском Министерстве внутренних дел увидели, что кубинцы стали уделять особое внимание подготовке партизанских групп для посылки в Венесуэлу, Гватемалу, Доминиканскую Республику, Эквадор, Перу, Боливию, Парагвай, Панаму, Гондурас, Никарагуа и другие страны Латинской Америки. За эти операции отвечали не те люди, которые постоянно работали с русскими по проблемам безопасности и внешней разведки. Позднее представители КГБ узнали, что кубинское руководство решило держать в секрете от Москвы количество партизан, их подготовку и даже фамилии инструкторов.

Не станет ли обнаружение тренировочного лагеря КГБ на Кубе причиной обострения обстановки и не послужит ли основанием перехода шести стран-членов ОАГ, все еще сохранивших независимую позицию, на сторону США?

Кубинцы хотели быстро подготовить большое число партизан. Курс подготовки продолжался 3–5 дней. Общий контроль осуществлял Кастро, но львиную долю работы проводила кубинская разведка, которая подбирала подходящих кандидатов в резидентурах Латинской Америки.

В марте Кастро направил в Москву своего представителя (после того, как он отказался от услуг Эскаланте) для разъяснения новой политики. Визит Рамиро Вальдеса готовился несколько месяцев. В конце 1961 года Алексеев телеграфировал в Москву, что Вальдесу и его делегации потребуется дополнительно теплая одежда, если им придется посетить Москву зимой{4}.

Наконец соответственно экипированный Вальдес оказался в Москве, он вез очень неприятное предложение. Официальная версия КГБ не оставляла сомнений в пожелании Гаваны. «В марте 1962 года во время визита в Москву министра внутренних дел Вальдеса кубинское руководство предложило Советскому Союзу открыть на Кубе советский разведцентр для оказания активной поддержки революционным движениям в странах Латинской Америки»{5}.

Вальдес докладывал, что, по мнению Кастро, настал подходящий момент для наступления в Латинской Америке. Кастро провозгласил, что «долг каждого революционера… организовать революцию»{6}. Кубинцы считали, что офицеры советской разведки, в прошлом большие мастера этого дела, окажут неоценимую помощь кубинцам.

Для этого предложения был выбран самый неподходящий момент. В распоряжении Кремля имелась отрывочная информация о том, что Кеннеди хочет предпринять еще одну попытку свергнуть Кастро, на этот раз с помощью военной силы. В самом крайнем случае Кеннеди искал предлог воспользоваться превосходством силы в этом регионе. Не послужит ли обнаружение тренировочного лагеря КГБ на Кубе таким предлогом или же причиной перехода шести стран-членов ОАГ на сторону США?

КГБ ответил Вальдесу отказом, причем сделал это в такой форме, что Вальдес воспринял это как выговор Кастро. «Мы не оказываем помощи национально-освободительным движениям, — сказали Вальдесу. — Мы лишь собираем информацию»{7}.

«Я не могу вообразить, что советская разведка занимается только сбором информации, — сказал Вальдес русским. — Если это так, то кто же поможет международному революционному движению?»{8} Вальдес не мог поверить, что Москва поручила эту работу дипломатам. Он свято верил в разные истории о тайных операциях русских. Например, что неудачи США при запусках ракет и другие провалы на мысе Канаверал были связаны с деятельностью КГБ{9}.

Чтобы подчеркнуть, как разочарован будет Кастро, Вальдес намеренно коснулся большой темы. Он сравнил русских с китайцами: «В то время когда китайцы стремятся создать центры своего влияния на каждом континенте, русские тоже должны это делать»{10}.

Алексеев пытался успокоить Вальдеса, когда последний вернулся в Гавану. «Неосторожность в отношении революционных движений в настоящее время, — говорил Алексеев, — спровоцирует агрессию США». Ответ Вальдеса был вызывающим: «(Советское) объяснение, что такой центр стал бы поводом для США, чтобы обвинить кубинцев в экспорте революции, не меняет положения, поскольку Куба уже обвиняется во всех грехах, связанных с советским влиянием»{11}.

Все это были тревожные сигналы, но Президиум не обращал на них внимания, пока Эскаланте не прибыл в Москву и не сообщил о том, как он оказался в немилости. Изложив историю своего противостояния тому, как Кастро вел себя в связи с назначением Родригеса, Эскаланте дал этому следующее объяснение. «Окончательный анализ показывает, — писал он, — что причина недовольства Фиделя Кастро в другом». Эскаланте утверждал, что в среде кубинской революционной элиты усиливается китайское влияние. Он подчеркнул, что оппозиция линии Москвы по отношению к революции в третьем мире существует даже в рядах НСП. Он утверждал, возможно, пытаясь обеспечить себе благоприятный прием, что не раз вынужден был защищать позицию Москвы в дискуссиях с некоторыми советниками Кастро.

В Кремле обвинения Эскаланте в связи с Китаем вызвали тревогу. Возможно, им бы и не поверили, если бы не сведения о том, что Кастро ограничивает обмен разведданными.

Когда это было нужно, колеса в Москве могли крутиться быстро. Доклад Эскаланте о его падении был написан 3 апреля. На следующей неделе КГБ подготовил для Центрального комитета доклад о новой политике Кастро в третьем мире с объяснением дела Эскаланте. Озабоченные тем, что присутствие Эскаланте в Москве может повредить отношениям с Кубой, в Кремле решили дать понять Кастро, что его обвинения в «сектантстве» Эскаланте принимаются. 11 апреля в «Правде» была опубликована пространная статья с описанием дела Эскаланте, где поддерживалось утверждение Кастро, хотя представители КГБ и сам Эскаланте отрицали его в частных беседах за неделю до этого. Однако самое важное событие произошло 12 апреля, когда Президиум рассмотрел вопрос о будущем советско-кубинских отношений в свете этих неблагоприятных тенденций.

Сообщение о совместном появлении Кеннеди и шаха Ирана вызвало серьезную тревогу в Москве, где аналитики правительства привыкли начинать рабочий день с просмотра обзора прессы{12}. Под влиянием вызывающих озабоченность сообщений с самой Кубы в Кремле было принято решение ускорить военные поставки Кубе по договоренности от сентября 1961 года. Хотя 11 апреля Владимир Семичастный, председатель КГБ, заверил советское руководство, что «нет оснований говорить о угрозе серьезного китайского влияния на Фиделя Кастро» Москва не хотела пускать дело на волю волн{13}. Русские, как и Кастро, рассматривали военную помощь как показатель того, что двусторонние отношения являются здоровыми. Кубинцы были недовольны тем, что их система ПВО не оснащена современной ракетной техникой. В то время как Кастро искал повода, чтобы обвинить коммунистов в экономических и политических трудностях, необходимо было удовлетворить его стремление получить ракеты в рамках обычных вооружений.

12 апреля Президиум принял два важных решения. Во-первых, Хрущев и его коллеги наконец утвердили план поставки четырех дивизионов пусковых установок ПВО СА-2 и двух дивизионов технической поддержки, а также 180 ракет к ним. Чтобы подсластить факт задержки и то, что поставки были меньше того, что было обещано Кастро ранее, Президиум ЦК пересмотрел прежнее решение советских военных не посылать технологически передовых систем крылатых ракет «Сопка». В сентябре Кастро просил три береговые батареи «Сопка». Сейчас Президиум решил направить ему одну. В дополнение Кастро должен был получить кое-что из того, чего он не просил: десять бывших в употреблении бомбардировщиков Ил-28 и четыре пусковые установки для крылатых ракет Р-15. Наконец, советское руководство решило направить в Гавану генерала Н.И. Гусева, которому поручалось проанализировать дополнительные потребности Кубы в военных вопросах, а также военный советский контингент в 650 человек для охраны вновь поставленного вооружения и обучения кубинцев применению передовых систем оружия. В общем, Хрущев увеличил сентябрьскую сумму на 23 млн. рублей{14}.