Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

Колебания президента относительно характера отношений между американскими вооруженными силами и планом «Мангуста» ослабили эффективность подрывных действий американцев на Кубе. Белый дом запретил ЦРУ использовать американские ВВС и приказал офицерам ЦРУ запретить их кубинским агентам даже намекать на возможность помощи Пентагона в случае восстания на Кубе{27}. В апреле 1962 года ЦРУ жаловалось, что несмотря на решение Белого дома «развернуть концентрированную оперативную программу», нет никакой надежды, что даже к августу Соединенным Штатам удастся организовать какое-нибудь централизованное сопротивление на Кубе. Ричард Хелмс, который сменил Ричарда Биссела на посту заместителя директора ЦРУ по оперативной работе, докладывал Джону Маккоуну: «Мы не в состоянии подготовить, активизировать и поддерживать жизнеспособность больших групп сопротивления». ЦРУ было известно, что ни на Кубе, ни в среде кубинских эмигрантов в США нет «жизнеспособного и перспективного руководства» и что оно вряд ли скоро появится. Хелмс хотел, чтобы Маккоун понял: противоречия между нетерпеливым стремлением Белого дома сместить Кастро и политическим риском, который готов был допустить Кеннеди, приведут к тому, что какое-то время операция «Мангуста» будет реализовываться скорее в сфере планирования, чем реального действия. Только к августу 1962 года, как писали эксперты ЦРУ, «мы сможем… начать подготовку материальной основы для организованного восстания значительного масштаба»{28}.

Поскольку Кеннеди не хотел заранее связывать себя с использованием силы, в марте правительство Соединенных Штатов одобрило двухступенчатую программу тайных действий по устранению Кастро. В краткосрочном плане ЦРУ должно было сосредоточиться на установлении и развитии контактов для получения разведывательной информации и организации саботажа. В июле программа будет подвергнута переоценке с тем, чтобы проанализировать, возможно ли серьезное восстание. В этот момент, в середине лета, президент Кеннеди должен был решить, давать ли приказ ЦРУ использовать кубинское подполье и начинать восстание{29}.

В ходе этих дискуссий, которые велись весной, Роберт Кеннеди требовал, чтобы Особая группа рассматривала Советский Союз как один из факторов, которые необходимо учитывать при прогнозировании исхода операции «Мангуста». «Что нам делать, если Советы построят на острове свою военную базу?» — спрашивал он{30}. Всего несколько членов группы восприняли этот вопрос серьезно; возможность этого сочли «слишком маловероятной, чтобы тратить на нее время»{31}. Хрущев просто не захочет вкладывать так много в Кастро. Аналитики ЦРУ сомневались даже в том, что советские военные придут на помощь Кубе, если остров будет оккупирован Соединенными Штатами. «Можно сказать почти с полной уверенностью, — утверждали они, — что СССР не прибегнет к полномасштабной войне во имя режима Кастро»{32}. Команда Джона Кеннеди, работавшая по Кубе, придерживалась мнения, что операцию «Мангуста» следует разрабатывать без учета позиции Москвы.

Москва пересматривает свою кубинскую политику

Весной 1962 года в Москве тоже пересматривали свою политику под влиянием разрозненных данных об ужесточении позиции Кеннеди в отношении Кастро. Родион Малиновский и Министерство обороны Советского Союза подготовили список систем вооружений, поставленных Кубе с 1960 года, когда СССР взял на себя львиную долю военной помощи Восточного блока острову; общая стоимость советских поставок превышала 250 млн. долларов. По завершении этой работы Малиновский и начальник Генерального штаба Матвей Захаров подготовили проект резолюции для заседания Президиума ЦК, намеченного на 8 марта. Эта резолюция должна была ускорить поставки ранее обещанных пяти ракетных дивизионов и трех технических дивизионов, оснащенных 196-ю ракетами типа «земля-воздух»{33}.

Подобно Министерству обороны руководство КГБ в начале марта приступило к полномасштабной переоценке всей разведывательной информации о действиях США против Кубы. Такая переоценка проводилась аналитическим 16-м отделом Первого главного управления КГБ. В 70-е годы отдел возглавит группа молодых энтузиастов, которые стремились превратить его в подспорье при принятии политических решений советским руководством, но в 60-е годы это подразделение считалось кладбищем оперативной карьеры. КГБ укомплектовывало 16-й отдел агентами, которые допустили ошибки при выполнении заданий или «сгорели» по другой причине. Хотя отделом, как правило, руководили действующие офицеры, иногда его возглавляли партийные функционеры, а штат страдал текучестью{34}.

Начиная с февраля 1962 года кубинская и советская разведки наблюдали резкую активизацию подпольной и тайной активности кубинских эмигрантов. По-видимому, именно это имел в виду Кеннеди, когда говорил Аджубею, что «ему придется что-то делать» с Кубой. Большая часть партизанских операций была сосредоточена в провинциях Матанзас и Камагуэй. В КГБ пришли к заключению, что одной из целей этой активности было «укрепление контрреволюционных групп с Целью поднять восстание по всей стране в случае новой интервенции»{35}.

В конце октября 1961 года советская разведка сделала вывод, что на Кубе существует сотня контрреволюционных групп, многие из которых были набраны из числа интеллигенции, частных собственников, государственных служащих и местной полиции. Алексеев сообщал из Гаваны, что ИНРА (Институт аграрной реформы), который был призван возглавить социалистическую революцию на Кубе, и полиция оказались теми институтами кубинского общества, которые более всего подвергались инфильтрации контрреволюционных элементов{36}.

В центральном аппарате КГБ стремились преуменьшить озабоченность Алексеева и кубинцев, заключая, что контрреволюция даже при помощи извне скорее всего провалится. Центр направлял Алексееву информацию, собранную вне Кубы, которая, как правило, преувеличивала слабость контрреволюционеров. Где-то в Европе, возможно во Франции, КГБ раздобыл обзор положения в странах Латинской Америки, где Кубе предсказывалось прекрасное будущее. В конце марта КГБ проинструктировал Алексеева ознакомиться с ним и передать Фиделю Кастро{37}.

Отчасти скептицизм КГБ основывался на мнении его резидента в Вашингтоне, который сомневался в возможности в ближайшее время американской военной интервенции. Александр Феклисов полагал, что Кеннеди должен быть спровоцирован, чтобы прибегнуть к применению военной силы на Кубе. Перед тем как его направили в США, чтобы возглавить главную резидентуру КГБ, Феклисов ознакомился с выводами разведки от 1960 года, что Эйзенхауэр вряд ли совершит вторжение, если кубинцы не нападут на американскую базу Гуантанамо или если на острове не будет создана ракетная база. Два года спустя он все еще верил в это, несмотря на изменения в американском правительстве и на то, что произошло в Заливе Свиней. В середине марта 1962 года он сообщил, что Кеннеди не готов одобрить вторжение, поскольку военная интервенция подорвала бы «партнерство ради развития», которое было излюбленным оружием Кеннеди против притягательной силы Фиделя Кастро в регионе. Кроме того, восстание могло бы породить у Кеннеди искушение вторгнуться на Кубу. Кеннеди знал о серьезных нехватках продовольствия на острове и потребовал принять меры, которые бы еще более обострили обстановку там. Однако тон рапорта Феклисова позволил предполагать, что американский президент не слишком озабочен Кубой{38}.

Когда КГБ поручил Феклисову, использовав имеющиеся у него возможности, определить, какова угроза Кастро в данный момент, резидент обратился к агентам группы «Н». Она так называлась потому, что ее агенты имели коды «Н.1», «Н.2» и т. д. Российская разведка до сих пор хранит в тайне имена членов этой группы. По-видимому, в ней состояло по крайней мере три человека. Все без исключения сообщали Феклисову в марте 1962 года, что военная интервенция Соединенных Штатов на Кубу маловероятна{39}.

Феклисов хотел также получить подтверждение от особо ценимого источника, носившего кодовое имя Яр. Яр, чье положение не указывалось в обзоре, подготовленном руководством КГБ, сообщал, что Кеннеди не пойдет на риск военной операции до ноябрьских выборов в конгресс из опасения, что это будет использовано против него республиканцами. Он подозревал, что если интервенция и состоится, то ее проведут из Центральной Америки{40}.

Поскольку советские разведывательные службы не нашли убедительных свидетельств того, что нападение Соединенных Штатов на Кубу неизбежно, это до некоторой степени успокоило Москву. Рекомендация Министерства обороны ускорить поставку противовоздушных ракетных комплексов была отложена в ожидании решения Президиума ЦК. Помимо решения, принятого в Кремле 8 февраля, одобрить помощь в том объеме, который был предложен в сентябре, не планировалось ни увеличение военной помощи, ни ускорение поставок уже обещанных вооружений. Потребовалось, чтобы события приняли иной оборот, заставивший Москву ускорить свои действия.