Изумрудное золото. Тень (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

Глава 16

По договору с миром Рэк число поставляемых за год фамильяров фиксировано. Оно определялось в начале каждого периода. Исчислялось из количества учащихся, поступивших в магические школы и академии, и избранных работников магистрата. От общего числа оставалась ещё «вольная сила» — резерв, к которому прибегали при крайней необходимости: погибал иномирец или проявлялся маг среди простого населения.

Возвращаясь с очередного венценосного собрания, где обсуждались договора между иномирцами и студентами магических академий, Хранительница Врат хмурилась. Она скрыла, что возникла накладка с доставкой. Сейчас Офью покрывали запросы империи из резерва, но надолго его не хватит.

«Проклятый отступник!» — летела ругань в сторону Гастинга Арже.

Скелия Офью не могла заявить, что благочестивый на пару с Сарж го Садохом повадился воровать «диковинный товар», неведомым образом перехватывая иномирцев внутри врат. Голословное бездоказательное обвинение однозначно отлетит рикошетом в обвинителя. А ненавистный Чёрный не оставлял никаких следов. За десятилетие ни одной зацепки. Последний Слеми и тот больше «светился», хотя неуловимый ничуть не меньше.

Женщина вошла в художественную мастерскую младшей дочери. Изолированная внутри пентаграммы, та сидела на полу, но вскочила при виде матери.

— Выпусти меня! — выпалила зло. В зелёных глазах ненависть, а рыжие волосы бушевали пламенем.

— Когда закончишь рисунок, — пожала плечами.

— Чтобы с помощью Алии связать Офью с Вистами? — прищурилась младшая дочь. В духовной форме она походила на магическую куклу, собранную из различных элементов. Волосы — пламя, руки — вода, ноги — корни, ушедшие под землю…

Скелия Офью посмотрела в её призрачно-прозрачное лицо.

— Что с того?

— Она станет наследницей Врат?

— Допустим.

Розалия задохнулась от горечи, хотя уже давно разгадала её планы.

— Я для тебя только инструмент? — процедила сквозь зубы.

— Именно, — согласилась мать, не оспорив и не высмеяв. Семье нужны силы Розалии, но не личность, как таковая. Во все времена бунтарями жертвовали, ибо их природа — притягивать неприятности и умирать молодыми.

— Идите лесом, матушка! — сорвалась нерадивая, дрожа под ментальным подавлением пентаграммы.

— Могу пойти. Но с чем ты останешься? — с сухой иронией посмотрела женщина вправо, где висела картина с изображением дочери.

Розалия дёрнулась.

— Верни моё тело!

— Уйми воображение, дитя, — отмахнулась Скелия. Ей надоели препирательства. Опустив ладонь на заваленный тюбиками краски стол, она еле заметно сжала пальцы. — Сосредоточься на Алии, дорогая, — произнесла привычно въедливо. Пропахшее акрилом пространство мастерской горчило от саркастичности властного голоса. — Или бросишь своё творение на произвол судьбы?

— Я… — Розалия умолкла.

Она не понимала, где допустила просчёт. Как позволила матери вогнать себя в рамки условных отношений. Зависимость от другого человека, не принадлежащего роду Офью да ещё магически сотворённого, породило в душе уязвимость, которой не было. Когда ненависть и раздражение к невольной тюремщице переросли в симпатию? В день ухода герцога, поправшего любовь и доверие Алии?

— Нарисуй своей недужной свободу. Не только от похитившего её Гастинга Арже, но кандалов, — кивнула мать на картину с изображением светловолосой девушки. Некогда она не забрала весь нарисованный образ с полотна, а вытянула его суть. Теперь мастерскую украшали две картины: на одной — Алия, на другой — Розалии, чьё тело магически запечатали.

Розалия злилась, но привязанность к своему творению победила.

— Что нарисовать? — спросила раздражённо.

Мать указательным пальцем очертила полукруг на шее мисс Сейт.

— Для её полноценной свободы воссоздай колье.

— Ты про «Изумрудное золото»? — спросила напряжённо. Об реликвии она часто, слишком часто, если подумать, слышала в пору взросления. Даже видела изображение артефакта в тайной книге «Перерождения». И ажурное плетение у колье невообразимо сложное. Воссоздать все нюансы, витки, углубления, — души лишиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Хорошая память, — удовлетворилась Скелия.

— Не изменяй себе. Иначе стошнит, — поморщилась девушка. И сухо бросила: — Хорошо, нарисую. — И последующие три дня и три ночи прорисовывала на девичьей шее красивое украшение. Выводила мелкие детали, наносила тень и свет для объёма.

Кропотливая работа высасывала силы, ослабляла, притупляла чувства. Иногда казалось, она не вытянет очередной завиток, рассеется на множество частичек у подножия картины.

«Я смогла! Смогла, Рэк побери!»

Розалия последний раз мазнула по ажурной окантовке золотистой краской. Чуть отклонившись, оглядела результат. Приободрилась. И неожиданно выругалась, чуть не свалившись с призрачного стула. Причина испуга крылась в мальчике, возникшем внутри картины. Ребёнок цеплялся за юбку Алии и плоский рисунок словно приобрёл формы.

— Ох!

Обернувшись на выдох, девушка уставилась на очень вовремя явившуюся мать. С начала работы та не показывалась. И нате, возникла нечистью и глядит на ребёнка, словно небесное знамение накрыло.

Сильнее вцепившись в нарисованную голубую юбку Алии, медноволосый малыш указал на палитру в руке художницы, давая понять, что хочет себе.

— Отдай ему! — приказала Скелия.

Не дожидаясь исполнения приказа, вырвала смеситель красок и округлую кисть из рук дочери, и лёгким жестом вложила всё в картину. У мальчика засверкали глазки. Схватив «подарок», он теперь невообразимым образом перемещался с ним внутри полотна, с важным видом рисуя цветы, траву, парящие на ветру листики… даже чётко вывел кистью небольшое надгробие с надписью «Упокоенная зора».

Несколько часов он воодушевлённо творил, прежде чем его остановила Скелия.

— Нам пора, малыш, — улыбнулась и дружески протянула руку.

Рыжеволосый мальчик замер, оглянулся, с серьёзным видом отложил палитру и кисть. Проигнорировав знак внимания старшей женщины, сам с нарисованного пола спрыгнул на реальный. Подумав, ухватился за юбку Хранительницы Врат, готовый к перемещению.

Розалия внимательно наблюдала за странным поведением матери. Никогда не видела её такой доброй, открытой. Ещё страннее выглядел ребёнок, только с виду послушный.

— Кто он? — спросила она мать.

От той дыхнуло холодом.

— Картину я заберу позднее. Нечем заняться, пересчитай трещины потолка! — посоветовала позитивное с точки рения точных наук занятие.

Выругавшись ей вослед, Розалия села внутри пентаграммы и подтянула колени к груди. Появление мальчика озадачило, но, казалось, мать не впервые его видела и ждала нового появления. Кем бы не был этот ребёнок, у него немереные силы. Зайти и выйти из чужой картины, ещё и художничать внутри творения другого мастера…

— И он цеплялся за юбку Алии… — пробормотала она, вглядываясь в завершённое колье на шее девушки.

Достояние Вистов «Изумрудное золото». Вокруг него ходило много домыслов и предположений. Одни уверяли, что украшение существовало вне времени-пространства и одновременно их пронизывало. Другие ратовали за теорию о считывании воспоминаний, что спрятаны глубоко под слоем магии. Где правда, где вымысел трудно понять, но одно оставалось неизменным: реликвию могла носить только женщина, магически связанная с главой рода. То есть, на данный момент, Алия вполне подпадала под главный критерий.

— Ребёнок — проекция колье? — предположила мисс Офью. И увидела бегущую по полу вдоль кресла мышку с розовыми ушками. Художество, обрётшее жизнь в пору её первых уроков. — Неужели может так повезти? — в первое мгновение замерла она, но после недель заточения жажда свободы перевесила природную осторожность.

Приманив зверушку, Розалия с её помощью взломала замок пентаграммы. Выбравшись из проклятого шестиугольника с многочисленными сдерживающими надписями, вытянула палитру с кистью из картины Алии и подошла к своей, чтобы добраться до тела. Пара нехитрых мазков и оно вывалилось на пол.