Формула Бога. Восхождение - Юрий Витальевич Яньшин

отцом на Сирении. Здесь все было чуждо и непривычно для него. Он, побыв немного на Сирении, решил, что на Платформе ему будет лучше. Жители Платформы были по духу ему куда ближе, чем сиренийцы. Ему нравился этот маленький по космическим масштабам мирок. Нравились люди, населявшие его, их чаяния и заботы, отношения друг к другу. Может быть, это объяснялось тем, что райанцы, хоть и далеко вперед шагнули по пути прогресса от землян, но все же не так фатально, как сиренийцы. Да и что уж тут скрывать, здесь он пользовался безусловным, хоть и не официальным, авторитетом. А на Сирении ему, максимум что светило, так это стать объектом всевозможных научных изучений, о чем хорошо понимал не только он, но и его отец, тщательно скрывавший от посторонних сам факт его краткосрочного пребывания на планете.

После наделавшего много шума распоряжения Высшего Совета о запрете вмешательства в дела экспериментальной группы прошло совсем немного времени, как вышло второе — об организации на базе экспериментальной группы филиала Института «Макротел Вселенной» и строительстве отдельного здания под его нужды. Название филиала было довольно красноречивым и предельно ясным — «Филиал Института Макротел Вселенной по Изучению Проблематики Пороговых Цивилизаций», что сразу настраивало на мысль о расширении тематики и внедрении уже полученного опыта при контактах с цивилизациями подобными Земле. Тем же распоряжением Высший Совет давал карт-бланш руководству филиала сформировать по своему усмотрению его структуру и штат. Все, кто, так или иначе имел отношение к данному проекту, облегченно вздохнули, потому что это означало конец «партизанщины» и переход из полулегального положения в официальное. Естественно, в первую очередь встал вопрос о руководстве нового образования. По единодушному мнению всех участников, Господь как никто подходил для этой должности. Он тут же вышел с предложением о включении в состав филиала в качестве структурных подразделений лабораторий Яхве и Одина. Ни Академия Наук, ни Министерство Высшего образования не возражали против данной инициативы, как не возражали и Яхве с Одином, уже давно и прочно погрузившиеся с головой в дела экспериментальной группы, да и перспективы нового образования эти двое просекли на раз. Аллах наотрез отказался делиться кадрами с филиалом института, но при этом всячески старался удовлетворять растущие аппетиты потребителя своей продукции в приоритетном порядке. А чтобы руководитель образовавшегося филиала не имел повода для обид, он уступил ему свою секретаршу — Лилит. В состав научного руководства филиала Саваоф отказался входить, оставив за собой место научного консультанта. В рекордные две недели было построено новое здание филиала, невдалеке от основных корпусов института. Туда, с превеликими осторожностями перевезли аппаратуру, находящуюся в подвале. Спецы Одина постарались и она во время перемещения из одного здания в другое не была выключена и ее функционал никак не пострадал при перемещении, чего Господь в тайне сильно опасался. Резервную установку Ротонного Луча решено было разместить прямо на самой Платформе и держать ее там в состоянии постоянного «подогрева», на всякий непредвиденный случай.

К вящей справедливости стоило бы отметить, что беспокойство связанное с развитием человечества витало не только среди непосредственных руководителей эксперимента, но начинало уже проникать в сознание жителей Платформы, которые буквально на себе почувствовали, что с землянами происходит что-то уж совсем неладное. Мысли по этому поводу, некоторых довольно видных райанцев, высказанных ими в публичной форме заинтересовали экспериментаторов, в том числе Господя и он с недавних пор начал более внимательно присматриваться к этим алармистам. Особенно ему нравился один из них — крепкий и подтянутый, с волевыми чертами лица «полевой агент» по имени Захария, не боящийся зачастую напрямик высказывать свои мысли по поводу происходящего как на самой Платформе, так и на Земле. Мысли его не всегда носили бесспорный характер, но всегда возбуждали к себе интерес.

Со всеми этими невеселыми размышлениями Господь и шел домой этим весенним днем. Был воскресный день, поэтому шел он не из института, а с очередных неофициальных посиделок Группы Шести, как сами себя называли участники и руководители эксперимента. Конечно, можно было устроить и мнемосовещание, настроив частоту волны излучений своего мозга с частотой собеседников, но по негласной договоренности между ними соблюдаемой уже почти двести лет, совещания проводились очным порядком с периодичностью раз в месяц. В последний год эти встречи носили все более и более тягостный для всех характер. В этот раз собрание проходило в квартире Одина, друга детства Господя, который жил в соседнем дворе, поэтому он решил отказаться от телепорта, в пользу пешей прогулки. Алфея уже дважды посылала сыну мысленные увещевания по поводу дважды напрасно разогреваемого ею обеда. Огорчать мать не хотелось, пренебрегая ее заботами, поэтому скомкав совещание, на котором так ни о чем и не договорились в очередной раз, Господь побрел домой, наивно надеясь, что весенний ветерок выдует из головы ворох накопившихся проблем, и вдует новые и свежие идеи. Шел не спеша, слегка поеживаясь от порывов по-весеннему прохладного ветра дующего прямо в лицо и потому не дающего сосредоточиться на нужных мыслях. Мать встретила на пороге, захлопотанная и раскрасневшаяся, беспрестанно вытирающая руки о засаленный фартук.

— Давай-давай, проходи быстрей, да руки вымой. Я уже третий раз разогреваю обед, а ты все не идешь и не идешь. Суп сготовила, твой любимый. С фрикадельками. Да холодец — с утра еще сварила. Ноги задние. Свиные. Хорошие, — буквально на одном дыхании выпалила она пулеметную очередь. И не давая ему вставить хоть слово, опять застрекотала, уже подавая полотенце:

— Ну что? Опять совещались? И чего совещаться?! Все равно ни о чем так и не договоритесь! Оставили бы вы их в покое! Чай сами разберутся, как им жить…

Все еще не растерявшая женской красоты и природного обаяния провинциальной жительницы она по-прежнему без остатка отдавала сыну свою доселе нерастраченную любовь, поэтому изо всех сил считала для себя необходимым быть в курсе всех событий сопровождавших ее «ненаглядную кровиночку». Эта забота порой тяготила его, особенно если проявлялась на публике, но к которой он уже за свои годы привык и считал неотъемлемым атрибутом своей холостяцкой жизни, находя в этом иногда и свои приятные моменты. Войдя на кухню усевшись за стол, как следует, наперчил наваристый от третьего разогрева суп.

— А ты, мам? — спросил он, указывая глазами на кастрюлю.

— Да что ты, сынок?! Я пока варила, да разогревала, помаленьку уже и наелась.

— Нет-нет! — не согласился с ней сын. — Так дело не пойдет! Раз обедать — так вместе! А то, что же получится, я буду есть, а ты смотреть?! Наливай