Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

Пока Остен рассматривал своего Владыку, тот тоже не сводил тяжелого взгляда с молодого сотника – Олдеру казалось, что он стоит перед старой и огромной, готовящейся к смертельному укусу гадюкой…

И тут неожиданно князь соизволил улыбнуться:

– Я уже давно слежу за твоими успехами, Остен… Еще со времен Реймета… И могу сказать, что твоя смелость приятно меня удивила.

Князь замолчал, одарив Остена многозначительным взглядом, но тот на неожиданную похвалу лишь склонил голову и прижал к сердцу ладонь, точно бы молчаливо подтверждая данную князю присягу.

Поняв, что так просто молодого сотника разговорить не удастся, Арвиген недобро прищурился.

– Но еще больше меня удивило то, что смелый и честный воин так легко поддался посулам Дейлока и оставил у себя его больную дочь.

Из-за такого обвинения пальцы Олдера сжались в кулаки, но голос сотника остался спокоен, когда тот произнес:

– Это не так, князь. Ириалана еще поправится, и она останется хозяйкой в моем доме согласно моему собственному желанию. Что же до Дейлока, то он ошибочно решил, что, отдав за меня дочь, может вмешиваться в то, что происходит в чужой спальне.

– Последнее замечание – камушек в мой огород, не так ли? – Арвиген чуть склонил голову, и на его губах вновь зазмеилась улыбка. Ласковая и мягкая, вот только из-за неподвижного взгляда словно бы заледенелых глаз князя от неё легко могло бросить в дрожь. – Что поделать – таким старикам, как я, простительно некоторое любопытство…

Закончив говорить, Владыка чуть шевельнул рукой, показывая тем самым Остену, что ждёт ответа, и сотник медленно выдохнул сквозь зубы. Он никак не мог взять в толк, чего от него добивается Арвиген своими намеками и расспросами, лгать же было по большому счету не только бессмысленно, но и опасно… И потому Олдер сказал совсем не то, что полагалось бы ответить на такое замечание князя.

– Прости, Владыка, но я не терплю ни сплетен, ни тех, кто их распускает, хоть и понимаю, что болтунам просто так рот не заткнешь… Но что бы ни шептали благородные вельможи, правдой останется лишь то, что я женился на Ириалане, а не на деньгах или связях Дейлока.

В этот раз молчание Арвигена было более продолжительным – чуть откинувшись назад и прикрыв глаза, он мог бы показаться спящим, если б не две вертикальные морщины, прорезавшие его лоб, – князь размышлял… Наконец он, придя к определённым выводам, вновь открыл свои блеклые глаза и чуть приподнял уголки губ в неизменно ласковой улыбке.

– Горячность и страсть к красивым женщинам – два недостатка, всегда присущие молодости, но кому, как не мне, знать, насколько она быстротечна. Казалось, еще вчера я боролся с такими же чувствами, какие одолевают тебя теперь, Остен, а сегодня от них остался лишь пепел, и я вынужден поддерживать свое дряхлое, отравленное ядами недоброжелателей тело с помощью бычьей крови… Все преходяще… Но как бы то ни было, я рад, что ты понимаешь, что Дейлок, как и другие мои советники, не имеет настоящей власти и тешится лишь иллюзией своего положения. На самом деле плести интриги и строить козни вельможи могут лишь до тех пор, пока их мышиная возня меня забавляет…

Закончив свою речь, Владыка легко щелкнул пальцами, и из-за одной из колонн тут же бесшумно появился слуга с чашей в руках. Бесшумно, точно призрак, он подступил к князю и с поклоном подал ему питье. Арвиген, взяв чашу, сделал несколько жадных глотков темного, почти черного, отвара, а потом, взглянув на замершего Олдера, покачал головой.

– Даже если бы ты не носил куртку «карающих», тебя все равно нельзя было бы спутать с заполняющими мой замок бездельниками. Они хорошо знают, когда настает время просьб. Но раз ты молчишь, я спрошу сам. В чем твоя нужда, Остен? Земли? Деньги?

Задав вопрос, князь вновь замолчал, всем своим видом показывая благожелательность, но у Остена язык не поворачивался просить князя о чем-либо… Поэтому вместо просьбы он, вытянувшись согласно уставу, отрапортовал:

– Вы, Владыка, всегда хорошо заботитесь о своих воинах. Я ни в чем не знаю нужды…

Такого ответа привыкший к вереницам просителей и ходатаев Арвиген не ожидал. На долю мгновения его брови удивлённо взметнулись вверх, но потом князь прищурился и медовым голосом спросил:

– А твое продвижение по службе? Разве ты, как и другие сотники, не считаешь, что достоин большего?

Олдер опустил голову. На краткий миг ему показалось, что он разгадал игру Арвигена. Не иначе как на не кланяющегося в ножки спесивым вельможам Иринда кто-то из недовольных его словами и делами «доброжелателей» накатал донос, и теперь князь хочет узнать, как действительно обстоят дела у «карающих», а все остальные расспросы – лишь предлог, долженствующий усыпить внимание…

– Я могу мечтать о всяком, князь, но это всего лишь мысли, а тысячник Иринд лучше знает, как использовать мои способности там, где они будут наиболее полезны, – четко произнес Остен и тут же понял, что ошибался, ведь, услышав его ответ, князь сухо рассмеялся.

– Отрадно видеть такую верность… Право же, отрадно… Надеюсь, что мне ты будешь служить не менее преданно, чем этому ворчуну!

Холодея от мысли, что своими словами он невольно причинил своему тысячнику вред, Остен вновь покорно опустил голову, а князь, отсмеявшись, произнёс уже совершенно иным тоном:

– Я ценю таких воинов, как Иринд, но в то же время вижу и их недостатки. С годами Иринд стал слишком осторожен в своих делах и суждениях, а тебе уже давно следует расправить крылья. Завтра в казармы придет приказ о твоем новом назначении. Уже через два месяца, в новом походе, у тебя будет возможность показать все свои силы…

– Сделаю всё, что требуется, и даже больше, Владыка…

Встав на одно колено возле туши, Остен послушно коснулся губами протянутой ему князем руки, а потом покинул залу в сопровождении немого слуги. Когда сотник вновь оказался в лабиринте коридоров, в спину ему словно бы ударил отзвук чужого страха и боли, но Олдер так и не обернулся… Не посмел…

Глава 5

Расплата

ОлдерДвенадцать лет назад…

С этой воистину судьбоносной встречи карьера молодого сотника пошла в гору. Впрочем, головокружения по этому поводу Олдер не испытывал, ведь кому много дано, с того много и спросят… А в том, что оправдать ожидания Арвигена будет совсем не просто, Остен не сомневался…

Иринд, правда, отнесся ко всему произошедшему более спокойно, заметив, что его годы неуклонно близятся к закату, сил для службы становится все меньше, так что будущая отставка – дело решенное и даже нужное. Владыка же не был бы самим собой, если б не стал подыскивать замену состарившемуся на службе воину среди его молодых учеников.

– В общем-то, я сам рассчитывал, что именно ты сменишь меня в будущем, и могу лишь радоваться, что мое мнение и воля князя совпали, – закончил свои размышления за стопкой васкана Иринд, и Остен молча с ним согласился.

Более они к этому вопросу не возвращались, да и князь, высказав свою волю, в дальнейшем не вызывал Олдера для беседы с глазу на глаз, чему молодой «карающий» был в глубине души рад. Посещение княжеского подземелья оставило по себе очень нехороший привкус. Остен был бы и рад о нем забыть, да не мог…

Между тем его семейные дела тоже потихоньку налаживались. Окруженная заботой и вниманием Ири вполне оправилась от выкидыша: слезы и дурное настроение были ею забыты. Она легко освоилась с новым окружением и вновь была хороша собою и весела, деля время между приличествующим ее положению вышиванием, обсуждением нарядов и неспешными прогулками с новыми подругами из дома Остенов.

Казалось, произошедшее несчастье нисколько не повлияло на Ириалану, но в ночь, последовавшую после долгого перерыва в близости, Олдер убедился, что это было не так. На его первую же осторожную ласку Ири ответила с таким пылом, точно поцелуй мужа был для нее глотком воды в пустыне, а потом супругов ждали необычайно жаркие, наполненные страстью часы. Словно бы пытаясь убедиться в том, что по-прежнему желанна и любима, Ириалана жадно требовала все новых и новых ласк, а после завершения близости обвила руками шею мужа и, положив голову ему на грудь, попросила остаться с ней до утра. Ей якобы было страшно засыпать одной…

Остен не стал противиться этой новой прихоти, ни в эту ночь, ни в последующие – заполненные любовными играми даже больше, чем это было в их с Ириаланой медовый месяц… Ведь потеряв расположение отца, Ири стала с утроенным рвением добиваться внимания мужа. Теперь супруг действительно стал для нее на первое место, а его слова значили для Ириаланы больше, чем наставления Дейлока.

Вот только Олдера эта щенячья преданность скорее утомляла, чем радовала, но он молчал и об этом, и о том, что, возбуждаясь телесно, оставался совершенно равнодушен к жене. В душе все перегорело, и ласки Ири уже ничего не могли исправить…