Гость Дракулы и другие странные истории - Брэм Стокер

донизу, и рядом с ними открывается, наверное, единственный в этой части восточного побережья участок зыбучих песков. Это полоса песка между валунами, которые покоятся на расстоянии футов пятьдесят друг от друга, но она, как и мели Гудвина, опасна только в часы прилива. Зыбун тянется в одну сторону до самого моря, а в другую – до высокого песчаного берега. На склоне холма, что вздымается за дюнами на полпути между Шпорами и Крукенским портом, и стоит Красный дом. Его кровля возвышается над пихтовым бором, окружающим дом с трех сторон, а обращенный к морю фасад полностью открыт. До самой подъездной дороги простирается ухоженный старомодный сад, а от нее в направлении берега вьется среди песчаных холмов заросший травой проселок, по которому вполне можно проехать в легком экипаже.

Промучившись тридцать шесть часов от морской болезни на абердинском пароходе «Бан Рай», шедшем из Блэкуолла, а потом еще в поезде до Йеллона и десяток миль в экипаже, члены семейства Маркем сошлись во мнении, что в жизни не видели такого прелестного уголка. Общее удовольствие было тем примечательнее, что никто из них по ряду причин не рассчитывал найти хоть что-нибудь приятное по ту сторону шотландской границы. Семья была большая, однако торговые дела шли прекрасно, так что можно было позволить себе различные удобства и в том числе роскошный гардероб. Новые платья у девочек Маркем появлялись с невероятной частотой – к вящей зависти их подружек и вящей радости их самих.

Артур Фернли Маркем ничего не говорил родным о своем новом костюме. Он сомневался, что у них хватит деликатности избавить его от насмешек или по крайней мере от обидных намеков, а такое Маркем воспринимал болезненно и поэтому предпочел дождаться подходящего момента, чтобы предстать перед домочадцами во всем великолепии. Он потратил немало сил на изучение всех тонкостей костюма горцев. Для этого он не раз и не два посетил магазин «Шотландка. Чистая шерсть. Опт и розница», недавно открытый в Коптхолл-корте господами Маккалумом Мором и Родериком Макду. Мистер Маркем так волновался, что неоднократно совещался с главой фирмы, – тот просил называть его просто Маккалумом, безо всяких там «мистер» и «эсквайр». Он критически осмотрел все запасы пряжек, пуговиц, брошей, ремней и украшений, обнаружил в конце концов орлиное перо достаточно величественных пропорций и только после этого счел, что образ завершен. Но лишь когда он увидел костюм целиком – яркие краски шотландской клетки казались относительно скромными благодаря обилию серебра, – увидел брошь с самоцветами, и килт, и дирк, и спорран, – лишь тогда мистер Маркем окончательно уверился, что сделал правильный выбор. Поначалу он подумывал о тартане «Ройал Стюарт», однако отверг эту мысль, после того как Маккалум дал понять, что эта расцветка может привести к осложнениям, случись Маркему оказаться в окрестностях Балморала. Маккалум, который, кстати, говорил с заметным акцентом кокни, предложил взамен другие тартаны; но теперь, раз уж возник этот вопрос, мистер Маркем опасался, что точное воспроизведение цветовой гаммы может создать трудности, если он попадется на глаза членам клана, чьи цвета позаимствовал. В результате Маккалум согласился заказать – за счет Маркема – клетчатую ткань особой расцветки, которая не совпадала бы с уже существовавшими, но сочетала бы в себе черты разных тартанов. В основу рисунка лег «Ройал Стюарт», но в нем присутствовали намеки и на простоту узора кланов Макалистер и Оджилви, и на сдержанность цветовой гаммы кланов Бьюканан, Макбет, Маклеод и Чиф-оф-Макинтош. Когда Маркему показали образчик ткани, он поначалу испугался, как бы его семейство не нашло расцветку излишне броской; однако Родерик Макду так восторгался ее красотой, что Маркем не стал возражать, и костюм отдали в пошив. Маркем решил – вполне благоразумно, – что если ткань понравилась Макду, настоящему шотландцу, значит выбор сделан правильно, тем более что младший партнер фирмы и сам был мужчина видный и любил приодеться.

Когда Маккалум получил чек – кстати, на кругленькую сумму, – то заметил:

– Я взял на себя смелость заказать ткани с запасом – вдруг вы или ваши друзья захотите пошить себе еще что-нибудь.

Маркем был очень доволен и сказал, что будет только рад, если красивая ткань, которую они создали вместе, войдет в моду, – а так, несомненно, со временем и случится. Пусть Маккалум заказывает и продает как можно больше.

Как-то вечером, когда все клерки разошлись по домам, Маркем примерил обновку у себя в конторе. Результат ему понравился, хотя и несколько напугал. Маккалум поработал на славу и не пропустил ни одной мелочи, способной подчеркнуть грозное достоинство настоящего воина – обладателя костюма.

– Клеймор и пистолеты я, конечно, буду носить только по особым случаям, – сказал себе Маркем, раздеваясь. Он решил, что в первый раз облачится в костюм по приезде в Шотландию, – и поэтому в то утро, когда «Бан Рай» бросил якорь у маяка Гирдл-Несс, дожидаясь прилива, чтобы войти в порт Абердин, вышел из каюты во всем многоцветном великолепии нового наряда. Первое, что он услышал, была реплика одного из сыновей, который не сразу узнал отца:

– Ничего себе! Вот это да! Это же наш папаша!

Мальчишка ринулся в салон и сунул голову под диванную подушку, стараясь подавить хохот. Маркем был бывалый моряк, и качка ему не досаждала, поэтому его лицо, румяное от природы, еще больше порозовело от смущения – на него в очередной раз оказались устремлены все взоры. Он пожалел о своем отважном порыве – ведь по холодку он почувствовал, что из-под лихо нахлобученной набекрень шапочки-гленгарри виднеется плешь. Тем не менее мистер Маркем смело встретил взгляды компании незнакомцев. А услышав их замечания, не подал виду, что они его задели.

– Ох, чердак-то протекает у бедняги, – заметил кокни в пледе в огромную клетку.

– Совсем чокнутый, – сказал высокий тощий янки, бледный от качки, который дал себе слово поселиться как можно ближе к воротам Балморала.

– У меня идея! Давайте-ка выпьем по этому случаю! – воскликнул юный студент Оксфорда, направлявшийся домой в Инвернесс.

И тут до мистера Маркема донесся голос его старшей дочери:

– Где он? Где