Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

— Начните с хорошей, Трипурари.

— Мы завербовали достаточно членов собрания, чтобы расколоть существующую партию и создать собственную.

— Превосходно. Сейчас же свезите их в мой гостевой домик в Бадауне и посадите под домашний арест. Мобильные телефоны у всех отобрать. Никакой связи с внешним миром. Вот когда я как новый главный министр поеду в резиденцию губернатора представляться членам законодательного собрания, тогда и выпустим.

— Уже сделано, Бхайя-джи. Всех отправил отдельным автобусом, под охраной.

— Тогда в чем плохая новость?

— Тивари-джи сообщил, что партии оппозиции решили отказать вам в поддержке.

— Как? Я же с каждым общался. Все были за. Тивари лично одобрил мой замысел.

— Вы здесь ни при чем. Бхайя-джи. Дело в вашем сыне.

— Что это значит?

— Видите ли, вся эта шумиха в прессе и на телевидении вокруг оправдания Вики… Общественность негодует. Законники поджали хвосты, не хотят мараться…

— Аррэ, да эти скоты и так замарались по уши. Куда уж сильнее?

— Знаю, Бхайя-джи, но это не пустая отговорка. Они на самом деле считают, что вам нужно переждать, залечь на дно, покуда страсти не поостынут. Тивари обещал поддержать ваше возвращение на прежний пост, но сейчас помогать не станет. Я беседовал кое с кем из Независимых, они такого же мнения. Вики — ваша самая большая помеха.

— И что же делать?

— Тивари готов пойти от вашего имени на поклон к главному министру и уладить это дело миром, если мы отстегнем ему один крор.

— Вот еще новости. С какой стати мне выкупать кресло, если оно и так мое по праву? В конце концов, не я же был под судом.

— Бывает, отцы расплачиваются за грехи сыновей. После вашей отставки, Бхайя-джи, мы все попали в уязвимое положение. В любое время главный министр может натравить на нас полицейских, и даже начальник главного полицейского управления теперь не поможет. По-моему, надо принять предложение Тивари.

— Ладно. Только скажи ему, что деньги придут не сразу.

— Прекрасно, Бхайя-джи. Вашего слова достаточно.

— Джанеман, ты все еще в Дели?

— Ну да. Вот где кипит настоящая жизнь. По сравнению с этим городом Лакхнау просто кладбище.

— Не говори так, Сима. Ведь я же здесь. И страшно скучаю. Даже мой Гуру-джи улетел куда-то далеко, в Ниггерланды.

— Нидерланды, господин министр, Нидерланды.

— «Нидер» или «Ниггер», какая разница? Меня волнует лишь одно. Скоро ты возвращаешься?

— Не очень.

— Тогда, может, мне приехать в Дели? Встретимся в какой-нибудь приличной гостинице…

— Нет-нет. Я позвоню, как только закончу работу.

— Хорошо, джанеман. Ну, поцелуй меня.

Звук поцелуя.

— Бхайя-джи, это Трипурари. Тивари звонил. Компромисс найден. Вам возвращают прежний пост, а вы отказываетесь от притязаний на кресло главного министра и публично выступаете в его поддержку.

— Черта с два я на это пойду.

— Бхайя-джи, разве у нас есть выбор? Мы ведь уже убедились: у вас достанет власти, чтобы сместить главного министра, однако не хватит пороха самому занять его место. Я вас прошу, соглашайтесь на эту мелкую уступку. Мы все распишем так, чтобы не уронить вашего достоинства.

— Как я жалею, что дожил до этого дня.

— Если бы не ваш сын Вики, вы бы нынче заняли желанное кресло и даже, кто знает, однажды сделались бы премьер-министром, а так… Придется немного умерить аппетит.

— Похоже, главный министр обошел меня в этом раунде.

— Не совсем. Я бы сказал: игра закончилась в его пользу. Задуманная вами операция привела к пату.

— Бхайя-джи никогда не сдается, Трипурари. Я еще объявлю шах и мат, вот увидите.

— С возвращеньицем на пост, пап. Здорово, что ты опять при делах. А то я купил себе «ламборгини» в Наиде — и не мог даже погонять по улицам как следует! (Смех.)

— Знал бы ты, Вики, сколько мне пришлось из-за тебя вынести. Не будь тебя, я бы теперь… Ладно, не стоит об этом. Значит, праздник двадцать третьего марта не отменяется?

— Ни за что, па. Пригласительные уже разосланы. Правда, моя безмозглая секретарша так напортачила… Взяла старый список — и вот полюбуйся: на вечеринку явятся людишки вроде Сингхании и Мохана Кумара. Может, позвонить им и отменить приглашения?

— Секретарш нужно выбирать с учетом их мозгов, а не внешних данных. Но приглашения отменять не дело. Наша культура такого не допускает.

— Да ведь Кумар свихнулся, а Сингхания перешел мне дорогу в бизнесе.

— Есть такая старая поговорка: «Держи товарищей при себе, а врагов — еще ближе». Да и Ганди-баба в изображении Мохана — недурное развлечение для гостей.

— Кстати, о Ганди. Пап, я могу не волноваться по поводу разговоров о пересмотре дела?

— Разговоры однажды утихнут. Вики. Все когда-нибудь сходит на нет, даже сыновья любовь к отцу.

— Это ты про деньги, что я не дал? До сих пор дуешься?

— Нет, Вики. Я никогда не живу прошлым.

— Между прочим, пап, знаешь девчонку по имени Сима Бишт?

— Да. Очень хорошо знаю. Репортерша с местного третьесортного телеканала «Машаал». А что?

— Вчера вечером она приезжала ко мне в усадьбу, сославшись на ваше знакомство.

— Да, она упоминала, что собирается в Дели. Хотела взять у тебя интервью?

— Нет, кое-что посущественнее. Напрашивалась на роль в новом фильме.

— И как же ты поступил?

— А как по-твоему? (Смех.) Смотрю: девчонка что надо. Даже уговаривать не пришлось.

Продолжительное молчание.

— Пап?

Конец связи.

— Привет. Это Сима. Два дня не могу дозвониться. Поздравляю вас, господин министр внутренних дел.

— Не смей мне звонить, дешевая шлюха!

Конец связи.

— Алло! Алло!

— Спасибо, что позвонили в гостиницу «Новотель». Чем могу быть полезна?

— Это 00-31-20-5411123?

— Верно, сэр. Так чем я могу…

— Соедините, пожалуйста, с номером пятьсот шестьдесят семь.

— Одну минуту, сэр. Соединяю.

Гудки.

— Алло. Кто это?

— Здравствуйте, могу я услышать Гуру-джи?

— Он очень занят и не желает, чтобы его беспокоили.

— Знаю. Скажите, что звонит Джаганнатх Рай из Лакхнау. Это очень срочно.

— (Шепотом.) Гуру-джи, тут какой-то Рай. Говорит, по срочному делу.

— Дай трубку и уйди пока в душ. (Пауза.) Алло, Джаганнатх. От вас даже в Амстердаме не скроешься? (Смех.) Джай Шамбху.

— Джай Шамбху, Гуру-джи. А кто эта женщина, взявшая трубку?

— Это… сестра Рина. Координирует мои европейские операции. Лучше поговорим о вас. Как поживаете?

— Последние дни меня терзают черные мысли.

— Ничего удивительного. Человек, не посвященный в глубинные таинства бытия, обречен страдать от своей негативной энергии.

— Я чувствую, что теряю дорогу, и только вы мне укажете верный путь. Как Арджуна некогда пришел к богу Кришне на поле битвы при Курукшетре[121] за советом, так я прибегаю к вашей помощи, Гуру-джи, хотя между нами тысячи миль.

— «От гнева бывает заблуждение, от заблуждения — помрачнение памяти, от помрачнения памяти — гибель познания, от гибели познанья погибает сам человек».[122] Вас что-то разгневало, Джаганнатх?

— Очень многое, Гуру-джи. Знаю, вы постоянно учите меня не беспокоиться, но что же делать? В политике без этого нельзя.

— Расскажите, как идет ваша битва за кресло главного министра? В «Таймс-оф-Индия» пишут, что вы получили поддержку большинства членов законодательного собрания.

— Это старые новости, Гуру-джи. Теперь я снова министр внутренних дел.

— О, превосходно. Стало быть, я могу возвращаться в Индию? Вы ведь отмените ордер на мой арест?

— В ближайшее время не получится, Гуру-джи. Возникли некоторые затруднения. Но я просчитал, как с ними справиться, и скоро стану главным министром.

— Хорошо. Вот тогда и вернусь. А что вы задумали?

— Не хочу вдаваться в подробности. Меня сейчас волнует куда более важный вопрос. Объясните мне, что есть жизнь, существование? Я хочу понять.

— (Смех.) Все хотят.

— Гуру-джи, вы давно меня знаете. Еще с той поры, когда я не лез в политику. Скажите, убить кого-нибудь — это худшее из деяний?

— (Смех.) Кого убить? Бренную оболочку? Джаганнатх, я много раз говорил вам: подобно вселенной, тело всего лишь митхия, ложное убеждение, как существование кроличьего рога или воды в мираже. Не долго ему пребывать в этом мире. Рано или поздно все умирают.

— Почему же тогда мы скорбим об усопших?

— «Для рожденного смерть неизбежна, неизбежно рождение для умершего. Поэтому не следует скорбеть о неизбежном».

— И даже если оболочка погибнет, душа будет жить?

— Совершенно верно. «Атма не рождается и никогда не умирает. Она не возникала, не возникает и не возникнет. Она нерожденная, вечная, постоянная и древнейшая. Она не погибает, когда убивают тело».