Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Я помню, как он, казалось, превращался в самую властную, самую сильную версию самого себя. Чем более властным он становился, тем сильнее росло мое возбуждение. Я хотела доставить ему удовольствие. И чем больше я его ублажала, тем больше удовольствия испытывала сама, в бесконечной петле обратной связи.

Он точно знал, что мне нужно. Его внимание было приковано ко мне на тысячу процентов. Его ярко-голубые глаза были сосредоточены и устремлены на меня, а его руки, казалось, обладали сверхъестественной способностью вызывать реакцию моего тела.

Я никогда не знала никого настолько проницательного, как Рэйлан. Я знаю, что со мной бывает трудно, я упрямая, холодная, спорящая. Большинство людей вообще меня не понимают.

Но Рэйлан видит все это насквозь. Эти голубые глаза проникают сквозь барьеры, которые я воздвигла. Они проникают сквозь все мои противоречивые порывы. И он находит мои настоящие, истинные желания. То, чего я хочу, но поклялась бы, что не хочу вовсе.

Как сейчас, он ест мою киску нежно и осторожно, так что я не просыпаюсь от толчка. Вместо этого я постепенно прихожу в себя, продлевая это состояние блаженства, похожее на сон, как можно дольше.

К тому времени, когда я полностью просыпаюсь, моя киска пульсирует от удовольствия, волны восторга распространяются по моему разогретому сном телу.

Как только я полностью проснулась, Рэйлан забрался на меня сверху, его член был очень твердым. Он легко входит в меня, так как я вся мокрая. Но он все еще лежит, с восхитительным уровнем трения, который я испытывала только с ним. Как будто его член и моя киска созданы друг для друга. Как будто все остальные партнеры, с которыми мы были, были туфлями не по размеру на не той ноге, неудобными и постоянно натирающими.

Он заполняет меня идеально, его член стимулирует каждую зону удовольствия. Головка его члена трется о то чувствительное место глубоко внутри меня, его обхват стимулирует все вокруг. А мой клитор прижимается к его твердому, плоскому животу с точно рассчитанным давлением.

Он опирается согнутыми руками по обе стороны от моей головы и смотрит прямо мне в лицо.

Я смотрю на него сверху, думая о том, как необычно для мужчины быть таким красивым вблизи. Большинство людей лучше рассматривать издалека. Вот почему мы закрываем глаза, когда целуемся.

Но только не Рэйлан. Когда его лицо находится всего в нескольких дюймах от моего, я вижу ясность и блеск его глаз. Они яркого и электрического синего цвета, искрящиеся энергией. Его радужная оболочка окружена кольцом глубокого черного цвета, такого же, как его волосы. Эти чернильно-черные волосы выглядят соблазнительно густыми и мягкими, настолько, что мне хочется протянуть руку и провести по ним пальцами, удивляясь тому, что на ощупь они как горностай, живые, как и все остальные части Рэйлана.

Я не могу перестать прикасаться к нему. Я провожу пальцами по его лицу, где уже отрастает густая, колючая щетина. Мне нравится, как она очерчивает его губы и челюсть, придавая ему задумчивый, злобный вид.

Затем я прикасаюсь к его плечам и груди, напряженным от усилий, затраченных на то, чтобы удержаться на мягкой кровати, и от того, что он медленно входит и выходит из меня.

На правом плече у него большая татуировка в форме щита. Внутри щита изображен коленопреклоненный рыцарь с мечом в руках. На фоне щита — ночное небо, усеянное звездами и полумесяцем. Я знаю, что это, должно быть, из его наемной компании «Черные рыцари». Наверняка у всех его братьев по оружию такой же знак.

Я и раньше видела татуировки наемников: черепа, кинжалы, змеи и оружие, как правило.

Меня поражает, что Черные Рыцари выбрали в качестве своего знака нечто совершенно иное — коленопреклоненного человека в позе покаяния. Это не агрессия или насилие. Вместо этого он указывает на рыцарство и честь.

Рэйлан — хороший человек.

Он был добр ко мне.

Он защищал меня. Он привел меня в свой дом, чтобы я была в безопасности.

Я смотрю на его лицо и чувствую себя в безопасности. Я чувствую заботу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это не те ощущения, которые даются мне легко. Иногда мне трудно почувствовать это даже в своей собственной семье.

Но Рэйлан не обязан заботиться обо мне, как семья. Если я ему нравлюсь, если он защищает меня… это просто потому что он этого хочет. Он настоящий и искренний.

Я чувствую, как нарастает моя кульминация, она неуклонно нарастала с тех пор, как он меня ел, но сейчас она на самой вершине очень высокого пика. И я вот-вот сорвусь вниз.

И впервые в жизни я смотрю прямо в глаза мужчине, когда кончаю. Это не вызывает неловкости или отвлечения. Наоборот, зрительный контакт усиливает ощущения во сто крат. Он берет сексуальное удовольствие и соединяет его с благодарностью, восхищением и обожанием. Он соединяет ощущения и эмоции в одну взрывную кульминацию. Вместо того чтобы закричать, я издаю звук, почти похожий на всхлип.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Рэйлан, его голубые глаза полны нежности.

— Да! — кричу я.

Он прижимается лицом к моей шее, вдыхая мой запах. Он тоже отпускает себя, кончая в меня с протяжным стоном, который будоражит меня с головы до ног.

Когда мы кончаем, мы долго лежим так, Рэйлан все еще внутри меня, а мои руки все еще крепко обхватывают его шею. Я чувствую теплый, чистый аромат его кожи, который бесконечно манит меня. Я не могу перестать прижиматься лицом к его груди, медленно и глубоко вдыхая его.

Наконец мы слышим шум завтрака внизу.

Рэйлан говорит: — Думаю, нам лучше встать, пока они не начали звать нас. Это обратная сторона жизни на ранчо, никто не выносит, когда кто-то спит.

— Ничего страшного, — говорю я. — Я ненавижу спать. Это пустая трата времени.

Но впервые это оказалось неправдой. Прошлой ночью у меня был лучший сон в моей жизни. Совсем не пустая трата времени.

Мы с Рэйланом пошли в душ.

Это то, чего я обычно избегаю, запихивать двух взрослых людей в полный рост в один крошечный душ. Я всегда считала это нелепым неудобством.

Но сегодня я хочу быть рядом с Рэйланом. Я хочу быть рядом с ним как можно дольше. Мне все равно, что душ занимает больше времени, или что иногда нам приходится меняться местами под теплыми струями, и на мгновение я дрожу, пока он не затаскивает меня обратно под воду и не помогает мне смыть волосы.

Его толстые, сильные пальцы массируют мою кожу головы, наши тела прижаты друг к другу, скользкие, влажные и чистые.

Когда мы выходим, чтобы вытереться полотенцем, расстояние в фут или два между нами кажется слишком большим. Погрузившись в эту беспрецедентную близость, я боюсь позволить нам снова отдалиться друг от друга, вдруг это никогда не повторится.

— Ты голодна? — спрашивает Рэйлан, вытирая полотенцем свои густые темные волосы.

— Голодна, — признаюсь я.

Мне кажется, что я могла бы съесть весь возмутительно большой завтрак Рэйлана, вплоть до последнего кусочка тоста.

Когда мы спускаемся по скрипучей лестнице, в мои ноздри ударяет рог изобилия восхитительных ароматов. Буны никогда не разочаровывают, когда дело касается еды. Стол заставлен тарелками с блинами, беконом, сосисками, яичницей, яйцами-пашот, бисквитами и подливкой, и, как ни странно, тем, что выглядит, как свежая нарезанная папайя.

Такер и Лоусон набросились на стопку блинов, политых сиропом, которые могли бы поставить в тупик взрослых мужчин. Или, по крайней мере, взрослых мужчин, которые не являются Бунами.

Грейди и Шелби сидят рядом со своими сыновьями. У Грейди фингал под глазом такой же темный, как кольцо от сапога. Он выглядит так, будто на нем огромный монокль.

Селия ест яйцо-пашот на тосте. Она поднимает глаза, когда в комнату входит ее старший сын.

— Ты тоже дрался! — обвиняюще говорит она, заметив разбитую губу Рэйлана.

— А, ничего особенного, — пренебрежительно говорит Рэйлан. — Просто небольшая стычка. Никого не зарезали и не подстрелили. Шериф Доус подъезжал, когда мы уезжали, уверен, он убрал всех, кто еще не закончил.