Мир Мрака 2027 - Иван Косолапов

  Всё это рассказал Гоше Сергей: прошедший на этот год свою службу боец. Не сказать, что он был стар, наоборот, он мне показался сверстником Антона, даже черты лица были схожи, только, разве что, он был чуть пониже, однако в его глазах я увидел такую печаль и усталость, что на душе сразу стало немного неуютно и неспокойно… что же заставило потухнуть искру, ранее, наверное, проглядывающуюся в его взоре? Неужели столица? Что ж, это мне только предстоит узнать…

  И тут, как раз, двое солдат начали раскрывать внутрь створки самодельных ворот, сваренных из дверей автомобилей и впихнутых между их, поставленных друг на друга, ржавых  кузовов. Всё, Минск открывался передо мной.

   Как ни странно, когда мы вышли наружу, нашему взору не предстали разрушенные многоэтажки, перевёрнутые автомобили: словом, эпические развалины, говорящие о бывшем величии человеческого гения. Нет, мы увидели лишь привычный, такой обычный и в то же время таинственный, белёсый туман, сквозь чью мглу невозможно было разглядеть ничего уже через три метра.

  А автомобилей здесь, и ещё ближайшие метров двадцать, быть не должно: все они пошли на возведение огромной стены, на которую я взглянул перед отправлением. Невзначай я поднял взгляд чуть выше и заметил выходящие из-за машин кабеля в изоляцией. Это ведь те самые, от батарей. Они выходили изнутри и поднимались вверх к странному, довольно громоздкому агрегату, прикреплённому к краю моста.

  По отдельности я понимал составляющие этого механизма: некое подобие двигателя снизу, оно и было прикручено к бетону, а сверху на нём медленно крутился винт, примерно метра полтора в диаметре и с чуть приподнятыми кверху лопастями.

  – Ээм, а что это? – нерешительно спросил я ближнего солдата, показывая на чудо инженерии нового времени.

  – О, хаха, а это то, с помощью чего человек вновь начал использовать силы изменившейся природы, – скупо улыбнувшись, сказал молодой веснушчатый парень с носом картошкой. – Некое подобие ранних ветряков, только здесь, как видишь, технология чуть другая: пропеллер не стоит вертикально, а присоединен к динамо-машине сверху на специальной втулке, которая, в свою очередь, внутри, благодаря хитрой системе шестёрен, крутит педали, от них энергия передаётся на трансформатор, оттуда уже идёт ток… Или как-то там всё по-другому… я точно уже и не смогу сказать, ха, но суть ясна, – он чуть приостановился, но спустя секунду продолжил: – Вообще, чаще всего, он находится именно в том состояние, в котором, ха, ты его видишь, – измученная улыбка никак не сходила с его лица. – Преимущественно он был создан специально для Песочных Штормов, поэтому и винты у него чуть загнуты, чтобы побольше потоки воздуха ловить. Того, что он вырабатывает за один день Шторма – нам хватает примерно на неделю, в зависимости от силы прошедшего природного явления, – он говорил так странно, как-то, немного, научно, приглушённо и медленно, будто пытался в то же время и для себя всё расставить по местам. – Однако, огромного песчаного облака уже давно не наблюдалось, и это не может не настораживать…

  – Ого, то есть вы уже научились использовать Песчаные Бури в своё благо? – спросил я, чуть поражённый подобным собиранием такой огромной энергии, при помощи такого примитивного способа.

  Веснушчатый о чём-то задумался и, казалось, меня не слышал. Я тронул его за плечо и он, чуть встрепенувшись и резко переведя взгляд с серых, туманных небес на меня, спросил:

  – А?

  – Я спрашиваю: … – я повторил всё заново, глядя парню прямо в глаза, в которых читалась некая растерянность и небольшая тревога.

  – А, ха, бури, ну, да научились. Даже тут выжить смогли. Эту технологию уже пол-Минска, ха, применяет. Человеку уже просто жизненно необходимо электричество, если он хочет сохранить рассудок. А то станем как те, ха, сектанты, ненавидящие технику, от которых вы сбежали, и тоже с катушек слетим.

  И тут я вспомнил, что Антон обещал рассказать то, что видел там, внутри здания, и, поблагодарив грустного, с неубедительной картинкой улыбки на лице, парня, быстрым шагом направился к нему.

  Нагнал я напарника довольно быстро. Они с Гошей шли прям в центре отряда, когда я, до этого, плёлся чуть позади. Георгий заметно прихрамывал: гвоздь не давал о себе забыть. В его пальцах медленным дымком тлела недавно закуренная сигарета. Антон же, как обычно, шёл молча и спокойно, всё время размеренно вертя головой то влево, то вправо.

  Я позвал его ещё с расстояния в три шага:

  – Эй, Антон, – тот медленно повернулся, за ним подобно поступил Гоша, и ещё два-три человека из отряда: просто так, посмотреть на разрушителя тишины (хотя мелкое шебуршание разговоров, смешков и окружающего звукового фона, здесь слышалось всё время). Я, чуть улыбнувшись, продолжил: – Слушай, ты ведь нам ещё раньше говорил, что, когда момент выдастся, ты всё, что внутри здания видел, расскажешь… Чем не момент?

  Он с некой жалостью взглянул на меня, потом на Гошу, обратно на меня и спокойно спросил:

  – Вы уверены?

  – Ну, – чуть замялся я, – ты вообще-то сам нам обещал…

  Антон поднял взгляд к серому, навеки закрытому небу, шумно выдохнул, и начал рассказ:

  – Ну что ж, уговор дороже денег… – он чуть призадумался. – Честно сказать, я очень благодарен небесам, что мне не пришлось видеть, в отличие от вас, гибель Петра, – внутри меня сжалось, в глаз Гоши я прочёл мимолётное бешенство и горечь. – Однако мне удалось повидать кое-что иное. Когда я посреди ночи пробирался по этому магазину, я заметил одну особенность, нигде не было электронных ламп, только редкие факелы…

  – Конечно только факелы, эти придурки же электронику ненавидят, и все смертные грехи к ней приписывают, – вдруг шумно встрял, даже не обернувшись, один из впереди идущих солдат.

  Антон замолк, затем, уперев тяжёлый взгляд в спину бойца, сказал:

  – Вообще-то, существует такая вещь, как деликатность.

  – Ха, ага, как же, нет уже такой вещи, и причём довольно давно, – хамски ответил впереди идущий, не оборачиваясь.

  – Это у тебя, и таких же, как ты хамов, её нет, – спокойно отреагировал Георгий. – А у людей, которые её соблюдают, она существует. К какому виду относишь себя именно ты, решать тебе же.

  Парень замолчал, так и не повернувшись.

  Антон же в то время, медленно снимая свой взгляд с впереди идущей спины, продолжил:

  – Действительно, у меня возникло такое предположение. Однако из головы никак не выходила ванная комната, там же всё было. Чуть позже я подслушал разговор двух монахов этой секты. Хотя, подслушал – это слишком сильно сказано. Скорее, услышал одну фразу, вывод из которой состоял в том, что “умывальня – это предмет необходимости”, поэтому только там они использовали оставшиеся следы человеческого ума. Таким образом, я подтвердил свою догадку, формулировку которой вы только что слышали, – он ненадолго перевёл взгляд на впереди идущего парня. – Но это было далеко не всё, прежде, чем мне удалось добраться до хранилища, мне пришлось побывать в их “очистительной зале”: комнате, которую они нам сначала выдали за лазарет. Именно туда и повели Петра. Там было два стола, на одном были держатели, второй же был вымазан в крови и рядом с ним лежал поднос, на котором покоились, тоже окровавленные, режущие столовые предметы. Я даже думать не хочу, что они там с ним делали. Чуть изучив её, я понял, что перед казнью мученика не улаживали на второй стол, использовался только первый… – я повернул пытливый взгляд на Антона. Тот сразу всё понял: – Как я об этом догадался? Именно над вторым на стене были выцарапаны слова, которые я вряд ли забуду…

  Напарник чуть призадумался и поднял лицо с закрытыми глазами к верху, после чего, подняв веки, опустил голову и медленно произнёс:

  – Да пусть будет искоренён неверный,

     Разрушено его чрево на несколько сот частей,

     Пусть будет изничтожен он, в нутре праведных.

  Он замолк, давая нам, и окружающим, обдумать услышанное.

  – По этим надписям я предположил, что они… – объяснения не требовалось.

  Вокруг послышался тихий галдёж. Кто-то уточнял у ближнего о правильности своего довода. Некоторые говорили: “Знаем. От ранее сбегавших слышали”. Слышались так же и вопросы бойцов, непонимающих смысла этого изречения. Однако лучше всего я услышал слабый вскрик Гоши, сдавившего от прильнувшей ярости в кулаке свою недокуренную и непотушенную сигарету. Кисть он, конечно же, сразу разжал, но поток скоротечного гнева всё равно успел оставить о себе воспоминания, в виде небольшого ожога на синих пальцах.

  Разминая полуомертвевшие конечности, Георгий зло спросил сквозь зубы:

  – Что-нибудь ещё было?

  Шумно выдохнув, Антон ответил:

  – Да нет, больше ничего этакого. Разве что ещё имя их жреца узнал, – он взглянул на Гошу, – Ермолай.