Нежное укрощение ярости - Лули Тан Цу

не ответила. И тогда он спросил другое:

— Не хотите продолжить нашу беседу и вечер где-нибудь, где потише, например, в моей каюте? — он взял меня за руку.

Я метнула в него молнию из глаз, вырвала руку и, ничего не ответив, поспешила убраться отсюда. Этого вечера для меня стало слишком много.

Я чувствовала себя так, словно не только сердце мне растоптали в моей же груди, но и облили после этого помоями. Хотелось броситься за борт и вплавь добраться до берега. Подальше от этого теплохода, подальше от Яра, от этого, как теперь оказалось, похотливого Глеба. Подальше ото всех.

Подальше от самой себя, в конце концов! От этой незнакомой себя, никогда доселе не испытывающей такого как сейчас. От себя — улетевшей! Теперь улетевшей вообще неведомо куда. Душно мне! Тесно в этом платье! Тесно в этом огромном плавучем отеле.

Как же больно, как противно, как глупо это всё! Горите огнём, змеи, лисицы и пауки. Может, не зря вас столько собралось в одном месте? Может, теплоход «Полина» станет для вас персональным Титаником!

Боже! Ну почему мне так больно?

Глава 27. Беспокойная ночь

Люба шла по коридору впереди меня. Её ухажёр держал её ниже талии. Почему-то эти двое сейчас меня жутко раздражали. Я слышала Любин смех и раздражалась ещё больше.

Так выглядит взаимный интерес? Так я должна себя вести с Яром, чтобы и он меня обнимал?

Я вошла в свою каюту и бросилась на кровать. Меня, наконец, прорвало. Слезы текли ручьём. Мне было невероятно жалко себя.

Вспомнилось всё разом. Игорь, коллекторы, почему-то университет, и к тому же добавился безотчётный страх перед будущим.

Все смешалось в голове и получилась какая-то мрачная картина, сплошь в серых и чёрных тонах.

И ко всей этой картине, мой мозг зачем-то подбрасывал мне образы, где я видела Яра в постели с Кристиной. Как он целует её, а не меня, как он трогает её тело, а не моё, как он… Боже! Это невозможно терпеть!

Я сняла с себя одежду и отправилась в душ, в надежде смыть с себя этот противный вечер и эти мучавшие меня мысли.

Но легче после душа не стало. Да, я немного успокоилась. Я улеглась в кровать и ворочалась с боку на бок, пытаясь в который раз не думать о нем. Но это было нереально. Я любила его. Я восхищалась им. Я желала его.

А он меня нет. Хотя что лгать себе. Меня поражало, с какой силой он меня желал. Дай ему волю, и он вдавит меня в свою грудь, заберет у меня волю, чтобы сделать меня своей. Но почему же, черт возьми, он останавливался на полпути и отталкивал меня.

Я вдруг поняла. Он не меня отталкивал. Он себя останавливал. Зачем? Зачем?

Да, Яр был не моим. По правде говоря, я думаю, что он и Кристиным не был. Он был заколочен сам в себя, как в гроб. Может, дело не во мне вообще?

Эту яркую, как вспышку мысль, прервал шум.

За стенкой в соседней, Любиной, каюте что-то происходило. Я, конечно, догадывалась, что именно, но как-то слишком бурно.

Сначала доносились Любины стоны, которые вскоре превратились чуть ли не в крик, затем она затихла. Какие-то шлепки. Снова несколько вскриков, как-то странно оборванных, будто Любе резко закрыли рот. Какая-то возня, затем стук, словно что-то упало. И опять Любины крики.

Вот же неугомонная подумала я, но что-то внутри шевельнулась. Какая-то тревога что ли.

Я встала с кровати и подошла к стенке каюты, за которой происходила вся шебуршня. Прислушалась, немного стыдясь саму себя за то, что вот так подслушиваю. Думала бросить это дело, но внутренний голос держал на месте.

— Помогите…, — услышала я сдавленный, словно прорвавшийся через прикрытый ладонью рот голос Любы.

Я быстро нацепила на себя первое, что попалось под руку и выскочила из каюты. Бросилась к Любиной и рванула дверь. К счастью, дверь оказалась не заперта. Люба лежала на полу на животе со связанными за спиной руками. Тот мужик, с которым я её видела, придавил её всем телом к полу.

Одной рукой он зажимал Любе рот, другой пытался … Я бросилась к нему и со всей, непонятно откуда взявшейся силой толкнула его так, что он слетел с Любы.

Мужик явно опешил, никак не ожидая, что кто-то вот так ворвётся.

— Убирайся вон! Охрана! — заорала я так, чтобы меня наверняка услышали за пределами Любиной каюты.

Мужик натянул брюки и уже выходя бросил:

— Эта шлюха сама меня привела, только вид недовольный делает.

— Пошел! — рявкнула я.

Я развязала Любе руки, стянула с кровати плед и, когда она села на полу, укрыла её. У Любы была разбита губа, из уголка рта стекала кровь. Она была вся растрёпанная, только всхлипывала и никак не могла толком вздохнуть. Слезы, перемешанные с тушью, стекали по щекам.

— Марго, он… я не…я не хотела так…, — пыталась что-то объяснить Люба.

— Не говори ничего, — я обняла Любу.

— Он не… он не успел… меня, он хотел туда меня… не туда, а туда… спасибо тебе, — Люба наконец вдохнула и разревелась как следует.

Я услышала топот ног в коридоре. Видимо, кто-то услышал, как я орала на мужика. В каюту вошло двое мужчин, судя по форменной одежде, из экипажа теплохода. Один начал звонить по телефону. Другой подошёл к нам.

— Что случилось? Нужна помощь? Может, в медпункт? — спросил он.

— Не надо в медпункт, — взмолилась Люба.

— Не нужно, — сказала и я, — лучше дайте мы вдвоём с ней посидим немного.

Дверь каюты закрылась. Я продолжала обнимать Любу и гладить её по голове. Она немного успокоилась.

— Я такая дура, Марго. Непроходимая дура!

— Ну, перестань, — приговаривала я.

— А чего перестань? Дура и есть. Знаешь, Марго — так мне и надо. Так мне дуре и надо. Заслужила!

Я понимала, что нужно дать Любе выговориться, но не понимала, почему она винит себя.

В коридоре снова послышались шаги. Эти шаги я узнала сразу и ещё до того, как открылась дверь, уже знала, что это Яр.

Дверь распахнулась. Зверюга замер на секунду, оценивая ситуацию. За его спиной стояла Кристина и ещё кто-то в форменной одежде команды теплохода.

Яр подошёл к нам, присел на корточки и сначала спросил у меня:

— Марго, с тобой все хорошо?

— Так в твоем мире обращаются с женщинами, как с игрушками? Это нормально играть в живую женщину, как в резиновую куклу, не