Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

с нами уже на возвратном пути из этого великолепного путешествия по Кавказу и едва не стоившее нам всем жизни, но благодаря истинному чуду Божию были спасены!..

17-го октября, на другой день по выезде из Севастополя, в 12 ч. дня, только что мы кончали завтрак, как вдруг почувствовали сильный толчок, потом другой гораздо сильнее первого и все начало рушиться, а мы попадали со стульев. Я еще видел, как над самой головой пронесся стол со всем, что было на нем, и затем пропал — куда? Никто не может понять. В жизнь свою не забуду я того ужасающего треска, раздавшегося от всех ломавшихся вещей, стекол, стульев, звона тарелок, стаканов и т. п. Я невольно закрыл глаза и, лежа, ожидал все время удара по голове, который сразу покончил бы со мной; до того был я уверен, что настал последний час, и что наверное многие из нас уже убиты если и не все. После третьего толчка все остановилось. Я лежал очень удобно на чем-то мягком и на правом боку. Когда я почувствовал сверху холодный воздух, то открыл глаза, и мне показалось, что лежу в темном и низком подземелье; над собой я видел в отверстие свет и тогда стал подыматься, без особого труда я вылез на свет Божий и вытащил Ксению оттуда же. Все это мне показалось сном, так это все скоро случилось. Когда я еще вылезал, я с леденеющим ужасом подумал о дорогих Папа и Мама и никогда не забуду ту божественную радость, когда увидел их стоящими на крыше бывшей столовой в нескольких шагах от меня. Я тебя уверяю, мы все имели то чувство, что воскресли из мертвых и все внутренно благодарили и так помолились Богу, как может быть редко в своей жизни или никогда. Но когда я увидел, что все сидевшие за завтраком вылезают один за другим из под обломков, я постиг то чудо, которое Господь сотворил над нами. Но тут же начались и все ужасы катастрофы: справа, снизу и слева стали раздаваться стоны и крики о помощи несчастных раненых; одного за другим стали сносить этих несчастных вниз с насыпи. Нечем было им помочь, бедный Чекувер[355] убит наповал, и его походная аптека разбита, а также воды неоткуда было достать. Вдобавок шел дождь, который примерзал к земле, и слякоть была большая, — вот тебе слабое представление этой потрясающей картины. От столовой ничего не осталось, вагон Ксении, Миши и Беби[356] совершенно соскочил с пути и повис наполовину над насыпью. Он страшно поврежден, пол и одна стена сорваны и через открытое пространство Беби и Нана[357] были выброшены на откос, также невредимы. Большой вагон Папа и Мама сильно помят, пол очень скривлен и вообще внутренность его представляет хаос, так как вся мебель и все вещи сброшены со своих мест и свалились в углы в общую кучу. Вагоны — кухня и буфет, и вагон 2-го класса сильно исковерканы, и в них-то произошли главные ужасы. Почти все находившиеся в них убиты или тяжело ранены. На кого я первого наткнулся, это было на бедную Камчатку, которая лежала уже мертвою; мне стало невыразимо грустно бедного Папа, как он впоследствии будет скучать без этой доброй собаки; хотя как-то совестно говорить об этом, когда рядом лежало 21 тел самых лучших и полезных из людей. Раненых было всего 37 чел<овек>. Мама все время, не переставая, обходила раненых, помогала им всем, чем могла и всячески утешала, ты себе представляешь их радость!

Но всего мне не написать, Бог даст, когда снова увидимся, многое еще расскажем вам. Из Харькова пришел санитарный поезд, и увезли наших раненых в клинику.

Уже совсем стемнело, когда мы вошли в Курский поезд и поехали назад. На ст. Лозовая был отслужен молебен и затем панихида. Два дня спустя была трогательная встреча в Харькове, где навестили всех раненых. На другой день в Москве были у Иверской Б<ожией> М<атери>, в Успенском соб<оре> и Пудовом мон<астыре>. Приехали в Гатчино 21-го с великою радостью быть наконец дома. А пока прощай, мой дорогой дядя Сергей. Крепко Вас трех обнимаю.

Твой Ники.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 70. Л. 67–70 об.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

31 октября. Афины

Моя милая Минни,

Ты, конечно, представляешь, что в молитвах и мыслях мы были с вами все это время — слишком ужасно, невыразимо то, что вам пришлось пережить. Каждый день мы получаем все новые подробности, но так хочется узнать все от человека, который был очевидцем и может достоверно рассказать, как все это было. Поистине Господь показал, как Он печется о вас и как любит вас за вашу несомненную веру в Него. Обязательно скажи Саше, что я от всего сердца разделяю его огромную скорбь от потери преданных слуг и его дорогой любимой Камчатки — конечно, это был страшный удар.

Не могу найти слов, чтобы выразить, как я вам сочувствую, но, слава Богу, никто из вас не пострадал. И надо же такому случиться после вашей идеальной поездки! Жажду видеть всех вас, так невыносимо быть вдали, ждать новостей, а газетам, к несчастью, нельзя доверять.

А теперь, я уверена, ты желаешь знать новости о Павле и Аликс. В субботу утром мы должны были ехать в Татой[358], но погода резко изменилась — пошел дождь, поднялся ветер, и мы остались дома. Они вдвоем подошли к нашей комнате, где мы сидели с Сергеем и маленьким Андреа[359], которого я развлекала книжками, и тут он сделал ей предложение — это была такая радость, когда они вошли, мы с Сергеем первыми их расцеловали! Я очень надеюсь, что его женитьба не изменит того образа жизни, который мы привыкли вести все вместе — тем более, что у нас во многом схожие вкусы. Она подросла, похудела, фигурка очень стройная, так же мила, как прежде, появился легкий румянец, отчего она очень похорошела — такая душка; они бесконечно счастливы, одна радость смотреть на их сияющие лица.

После прекрасной летней погоды вдруг наступила зима — горы покрылись снегом и всего три градуса. Надеюсь, ты простишь, что я не писала все это время, но мне удалось написать только Папа и пару писем сестрам. Здесь столько праздников, что трудно настроиться на серьезный лад. В кругу твоих дорогих родственников, особенно когда приезжал твой брат Фредди[360], я все время вспоминала о