На грани развода. Вернуть любовь - Злата Романова

тараторить в лицо ничего не подозревающему Глебу, общаясь с ним через опущенное стекло и перегнувшись через меня. – Спасибо, что не проехали мимо. Машина сломалась. А мы спешим, очень-очень спешим, – глядит на свои крупные наручные, явно мужские часы, – но успеем, если вы нам поможете.

Глеб, приподняв бровь, игнорирует потуги моей помощницы и открывает дверь с моей стороны.

– Ксюша, выходи, я подвезу тебя, куда надо.

Оглядываю его лицо с потемневшими следами побоев, но никак не комментирую, потому что не могу подобрать слов. Да и не хочу показывать осведомленность и тем более выражать сочувствие.

– Как ты здесь оказался? – обращаюсь к нему, стоя в полуметре. – Следил за мной?

По лицу Глеба вижу, что угадала, но не понимаю, что чувствую по поводу его слежки. Чего-то подобного я ожидала. Но он не успевает ответить.

– А, так вы знакомы?! – восклицает Лера. – Тогда я останусь и подожду эвакуатор.

– Это мой муж, – сообщаю ей, чтобы не выглядеть тупым истуканом. – Не надо, Глеб, мы решим этот вопрос без твоей помощи.

– Ксюша, – давит он голосом, – не упрямься. Ты не сможешь избегать меня вечно.

Поднимаю взгляд, ощущая небывалую робость, рожденную нашей разлукой и тем моральным вредом, который он мне причинил. Выдыхаю и решаю, что муж прав: избегать его не получится. Пусть я игнорировала его звонки и сообщения, а потом и вовсе занесла номер в черный список, уже не зная, звонил ли он мне, но кажется, он очень хочет поговорить.

– Лера, позвони заказчику, пожалуйста, и скажи, что я приеду одна минут через двадцать, а ты пока дождись эвакуатор. Ничего страшного, не волнуйся, – предвосхищаю поток ее извинений, готовый из нее излиться. Я вижу, что она подалась вперед и сморщила виноватую рожицу. Но задержка и поломка машины мало меня беспокоят.

Сейчас меня ждет проблема посерьезнее. Глеб стоит рядом, и я, когда выхожу из машины, натыкаюсь на него. Он даже не двигается, а будто так и ждет, что я столкнусь с ним, но потом отмирает, идя к машине. Его рука оказывается на моей спине, поддерживает, и я реагирую. Нос забивает запах его парфюма и мне хочется прикрыть глаза, втягивая его поглубже. Дергаюсь как ошпаренная и устремляюсь к пассажирской двери, открывая ее и юркая в салон. Выдыхая воздух изо рта толчками, сажусь и быстро пристегиваюсь, зажмуривая глаза. Отгораживаясь от действительности.

Чувствую, как Глеб возится рядом, но не поворачиваю головы, не желая смотреть на него. Его присутствие слишком тягостно. Сколько раз мы ездили на машине вместе, не счесть. Каждое его движение мне знакомо. Как сидит, как держит руль, как уверенно и плавно ведет автомобиль. Воспоминания слишком болезненные, в его присутствии боль от предательства усиливается стократно.

Шуршание шин по асфальту немного отвлекает, и я концентрируюсь на нем, боясь услышать то, что мне скажет Глеб. Но сперва он спрашивает адрес, по которому нужно ехать. Я отвечаю механическим голосом, а он вбивает его в навигатор и трогает автомобиль с места.

– Нам надо поговорить, Ксюша, давай куда-нибудь заедем и посидим. Посмотри на меня, пожалуйста, – просит он, и я боковым зрением ощущаю давление его взгляда.

Но это не выводит меня из оцепенения. Я уже жалею, что села в машину с ним и поддалась влиянию момента. К черту заказчика, пусть бы я сорвала сделку, но надо было оставаться ждать эвакуатор.

– Не о чем говорить, Глеб, – мотаю головой, уставившись в сторону, – не вижу смысла нам что-то обсуждать.

– Я хочу узнать, как ты, как проходит беременность.

У него хватает наглости говорить о моем ребенке, которого он назвал набором клеток.

– Не беспокойся, тебя это больше не касается.

– Касается, Ксюша, он же мой, – говорит то, что мгновенно поднимает градус моей злости.

– Твой у тебя есть! А это только мой ребенок!

– В тебе говорит обида, понимаю, но ты моя жена, Ксюша, и все, что касается тебя – касается и меня так же. Я хочу быть рядом, принимать участие…

– Участие! – фыркнув, я все же поворачиваюсь корпусом к Глебу. – Я просила твоего участия, но ты был занят, оправдывался своей работой, еще и меня винил, что я требую слишком много внимания, а сам проводил время со своим ребенком!

– Это не так, – заявляет спокойно, бросая на меня взгляд. – Да, я лгал. Но только насчет его существования. Я не проводил с ним время, не игрался в папочку. Вову я видел лишь несколько раз и то, большинство этих встреч были совсем мимолетными. Я действительно работал, когда говорил тебе, что занят. И если раньше тебя это устраивало, то на этот раз ты закатывала мне истерики, хотя прекрасно понимала, что из-за того, что Олегу пришлось сразу же вылететь обратно в Штаты, я остался один разбирать дела в офисе. Ты ведь знала об этом, знала, что я много работаю, и не вошла в положение.

Как объяснить ему то, что я подспудно чувствовала его вину и отстраненность? Поэтому истерила, чересчур бурно реагировала, вызывала на эмоции и добивалась внимания любым доступным способом. Мои подозрения оказались верны, но он прав в том, что мне не хватило терпения достойно выдержать период становления его компании в России. Как партнер я вела себя неправильно, но все это неважно – по сравнению с его виной.

– Ты хоть капельку чувствуешь вину? – спрашиваю прохладно, по-детски игнорируя его вопрос. Ведь я пострадавшая сторона и имею право давить, унижать, капризничать и делать что угодно! Это он пусть оправдывается и стелется передо мной! Пусть терпит любые оскорбления!

– Каплю? Ксюша, не задавай глупых вопросов, – отвечает он грубовато, стискивая руки на руле до побелевших костяшек, – я чуть не разрушил наш брак. Но, черт побери, я не представляю, как нужно было поступать правильно в той ситуации.

– Может, сразу рассказать мне? – делаю выпад, глядя на него в упор.

– И что бы ты сказала?