В двух шагах от рая - Наталия Рощина

Единственное, что не вписывалось в планы Каратова — разрыв между родителями жены. Он совершенно разбалансировал то, что создавало надежный тыл.

Теперь реакция его тещи могла быть непредсказуемой. Юлия Сергеевна находилась в состоянии, подобном реабилитации после серьезной болезни, а им, детям, пришлось нанести ей неожиданный удар. Сева знал, что в сложившейся ситуации может даже потерять те прекрасные отношения, которые успели сложиться между ним и Юлией Сергеевной. Она могла обидеться на него, перестать воспринимать как своего друга. Они именно дружили, поддерживая друг друга в трудный момент. По крайней мере, когда у него был кризис, связанный с рождением ребенка, она смогла поддержать его, а он в не менее трудный момент для нее ставит ее перед фактом отъезда дочери и внука. Юлия Сергеевна, конечно, не готова к такому развитию событий. И объяснять ей, что они решились на этот шаг ради Андрюши, ради его благополучия, ради того, чтобы не увязнуть в рутине бесконечных нарушений закона в созданном механизме бизнеса, бесполезно. Она не услышит и не воспримет ни одной причины. Сева знал, что и ему предстоит нелегкий разговор с Юлией Сергеевной, но предпочел, чтобы начала эту тему Наташа. Все-таки родная дочь, близкий человек. От нее и плохое воспримется не так болезненно.

— Как же так? — только и могла произносить Юлия Сергеевна в ответ на новость.

Наташа лишь тяжело дышала в телефонную трубку, ругая себя на чем свет стоит за то, что не решилась приехать и сказать все глаза в глаза. Это была элементарная трусость, бегство от материнского взгляда. А пока она стыдила себя, призывая на помощь все аргументы, которые они обсуждали с Севой, реакция Юлии несколько изменилась:

— Наташенька, вы не можете так поступить со мной!

— Мамочка, ты должна немного свыкнуться с этой мыслью. Тогда мне не придется убеждать тебя в том, что мы поступаем правильно, — стараясь говорить как можно вежливее, мягче, продолжала Наташа.

— Надо понимать, что мое мнение по этому вопросу никого не интересует?

— Нам казалось, что ты — современная женщина и все поймешь, как нужно.

— Кому, кому нужно? — едва не плача, спросила Юлия.

— Нам. Всем нам.

— Наташа… — Юлия с такой силой сжала челюсти, что услышала неприятный скрежет.

— Да, мамочка.

— Все меня бросают. Ты не замечаешь?

— Не говори так.

— Наверное, так всегда происходит. Это наказание за любовь. Я никому не нужна. Сначала твоему отцу, теперь — вам.

— Мама, ты не права. Мы тебя любим, очень крепко любим, — Наташа попыталась успокоить мать, но та словно не слышала ее.

— Это заслуженное наказание за долгие годы счастья и надежды на лучшее. Я попытаюсь достойно выдержать его. Не могу сейчас больше говорить. Я сама позвоню тебе, — Юлия положила трубку, добавив, глядя в потолок: — Вы убиваете меня. Красиво, бескровно, наверняка…

Рука сама снова потянулась к телефону. Номер Нади она набирала автоматически, потому что с ней общалась чаще всего. Линия была занята, и Юлия теряла терпение. Когда ее отчаяние едва не переросло в беззвучные слезы, на том конце провода раздался звонкий голос Андреевой:

— Алло, слушаю!

— Надюша, они уезжают, — сдавленным голосом произнесла Юлия без всякого вступления.

— Юля? Что у тебя с голосом? Кто уезжает? Куда? — Надя продолжала засыпать вопросами.

— В Америку. Сначала Сева, а потом и Наташа с Андрюшей.

— Что за ерунда! Откуда ты взяла?

— Наташа только что сказала. Сева давно занимался поиском работы программиста. Какой-то его давний друг помог. Короче, его ждут в компьютерной фирме. У него действительно золотая голова… Он устроится и вызовет семью. Ты понимаешь, Надя, он увезет их от меня!

— Успокойся. Успокойся, Юленька. Хочешь, я сейчас приеду к тебе? — Надя прижала ладонь к пылающему лбу. Она так разволновалась, что ее бросило в жар. Представив себе, как отчаянно страдает ее подруга, Надя сама едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Она приказала себе успокоиться, потому что сейчас от нее ждали помощи, а не слез. — Я приеду, и мы поговорим.

— Я не знаю, чего хочу, — тихо ответила Щеголева. — Получилось из огня да в полымя. Точно знаю, чего не хочу: дожить до того момента, когда останусь совсем одна.

— Давай считать, что я тебя не слышала, — насторожившись, сказала Надя. Она точно знала, что соберется и приедет к подруге, чтобы та ей не говорила. — Юля, ты переспи с этой новостью, а утром посмотришь на нее другими глазами.

— Сосчитай до десяти, а потом реагируй, так?

— Да, точно. Ты же все понимаешь, подружка, — с наигранным оптимизмом произнесла Андреева.

— Не хочу понимать, когда все вокруг только тем и занимаются, что проверяют меня на прочность! — Щеголева не заметила, как перешла на крик. — Нет ничего, что может остановить их, понимаешь? Они все решили. Я — груз, ненужный балласт, от которого представился случай избавиться. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить!

Андреева не перебивала подругу. Она понимала, что Юлии нужно выговориться. Надя была готова выслушать все. Пусть кричит, обвиняет весь мир в жестокости. Ей нужно освободиться от того, что у нее внутри. Надя слушала, качая головой. С каждой минутой до нее все больше доходил необратимый смысл происходящего. Она не могла оставаться равнодушной к судьбе подруги. И то, что сегодня приносило боль ей, отзывалось страданием в сердце Надежды.

— Надюша, как быть? — устало спросила Юлия. Она уже не находила слов. Они не могли выразить то, что происходило в ее душе. И задала вопрос, на который не ждала получить ответ.

— Послушай меня, милая. Мы не имеем права мешать нашим детям жить, — тихо начала Надя. — У каждого из них свой путь. Мы мечтаем об одном, а у них все складывается совершенно иначе. Нужно уметь любить их такими, какие они есть. Это как сосуд, который тебе доверено охранять. Следить, чтобы не расплескался, чтобы грязь в него не попала, понимаешь? Не обижайся на Наташу, не считай, что ты не нужна, что ты за бортом. Все в порядке. Нужно попробовать понять их…

— Красиво говоришь, только это слова. А я вспоминаю, как ночами не спала, как переживала за каждый шаг, каждую удачу, неудачу. С одним диссертации защищала, с другой школу заканчивала. Все через меня прошло. Лева, Наташа — они были моей жизнью. Работа и свои нужды всегда отступали на второй план. Я такой человек и иначе не могла. Получается, что все, ради кого я жила, использовали меня, а теперь я не нужна. Они достаточно сильные, чтобы обойтись без меня.

— Так радуйся этому, — воскликнула Надя. — Это ведь и твоя заслуга в том, что они стали такими самостоятельными, крепкими, способными идти по жизни без опеки. Ты радоваться должна, а не паниковать.