Не знаю - Екатерина Владимировна Чиркова

возник в голове темный угол в ее спальне, в котором я провела половину детства, отбывая разнообразные наказания. И я промолчала.

Тексты, с которыми приходилось иметь дело, были в основном примитивными, неинтересными, неталантливыми. Я находила определенное удовольствие в том, чтобы методично править все до одной корявые фразы, несуразные обороты, отмечать и выдавать списком все натяжки и нестыковки. По-лу-чи-те! И распишитесь. Авторы – все как один мужчины, ни одной авторессы, их в принципе было по пальцам одной руки и все бездарные – воздевали руки к небу, кляли меня за глаза молодой закомплексованной сукой и вместо Скудовой называли Скудоумовой. Знаю, что попасть в мои руки считалось истинным проклятием. Хотя и Оксана уж точно была не подарок. Я звонила им вечером или в выходные дни, мне было все равно. Их жены брали трубки, на заднем плане я слышала сдавленный вопль и шипение. Елейным голоском эти дамочки спрашивали: «Что ему передать?» или «Кто его спрашивает?» – «Передайте, что звонила Нонна Скудова, нужно, чтобы он зашел в издательство в понедельник, у меня вопросы по тексту».

Рукопись Кольцова я открыла с обычным чувством – между презрением и предвкушением тайного превосходства над всеми этими писаками, которым просто больше повезло. Текст сразу захватил меня: он тек, как река, нес, накрывая волнами чувств и образов, ударяя точными словами. Боже! Это был такой текст, какой я сама хотела бы написать. Читая, я ясно понимала, что не могла, не могу и не смогу ни-ко-гда! написать такой текст. К тому же он уже написан – и не мной.

Был поздний вечер, я сидела одна в издательстве, текли слезы, домой я идти не хотела, не было сил. Я сняла со стола телефон, поставила на колени и набрала номер. Как обычно, мне ответил женский голос.

– Сергея Ивановича, будьте добры.

– Он не может подойти, что ему передать?

– Это его редактор из издательства. Нонна Скудова. Нужно, чтобы он подошел в редакцию в понедельник. У меня… У меня вопросы по тексту.

– Хорошо, я передам.

Я представляла себе ожившего героя романа – высокого тонкого юношу с пшеничными волосами, веселыми глазами, со свободой в движениях. Смешно! Он оказался совсем не юношей, небольшого роста, плотный, но спортивный, со звучным голосом, с копной, но не пшеничных, а темных и уже с проседью волос. У него жена и взрослая дочь – вот еще! Меня это вообще не волнует.

Анна

2005–2020 г., Москва

– Девочки, девочки, где крылья-то? Почему не готовы? Вас, ёшки-матрёшки, заменить? Вы сомневаетесь, что я это в секунду сделаю? Вы не видели, какая очередь там снаружи стоит на ваше место?

– А что, в крыльях уже? Мы думали, еще раз вполноги.

– Вполтелеги! Ебёндра-колено… тоже мне, вполноги… Прогон! Готовность минута.

– Всем подготовиться к прогону, готовность одна минута. Технические службы, пультовая, у вас все на месте?

– Световика нет.

– И для чего вы мне это говорите? Найдите его быстро, меня не корежит, где он там шалавается и чем занят.

– Что, начинаем?

– Да, давайте посмотрим.

– А это еще что такое, блин, что выстрелило? Почему всё в дыму?

– Дым-машина сработала.

– Это с какого рожна ли башня-то упала вдруг?

– Ну кто ж ее знает.

– И что теперь?

– Ну открываем монтажные ворота. Сейчас вытянет дым. Ждем.

– Отбой, ждем, пока дым вытянет. Никто не расходится!

– Дым разошелся, все на исходные позиции. Пультовая, все на месте?

– Звук ушел…

– С какого ляда он ушел, когда было сказано никому не уходить. Ищите его. Возвращайте на место.

– Петя, Иванов, быстро на место, прогон.

– Да что ж такое, опять дым-машина. Мы посмотрим номер сегодня или нет? Кто тут за все отвечает?

– Ну, я, наверное…

К этому моменту я уже не админ «Третьего глаза», а новоявленный проджект-менеджер молодого и дерзкого ивент-агентства, битых трое суток как не ем, не пью и не сплю. Вокруг меня все взрывается, искрит, оборудование не стыкуется друг с другом, железки, провода, люди и животные теряются и возникают сами по себе. Конструкции, подобные железнодорожным мостам, строятся прямо на глазах только для того, чтобы повесить на них еще десяток-другой фонарей, каждый из которых имеет свое название, я никогда их не помню.

Наступит момент, и все части сойдутся, люди встанут по точкам и позициям, провода будут заключены в капы, а железки надежно прикручены друг к другу. Все заработает, как часы, дым рванет в нужный момент в правильной консистенции и на запланированную высоту. Механизм, как по волшебству, отработает ровно то время, что ему отведено, а дальше бой часов – демонтаж, карточный домик складывается на глазах, техники шустрее мартышек откручивают и рушат всё, что строили несколько суток – хочется домой.

Мелькают шестизначные суммы. Никто не знает и не может знать, сколько это все стоит или может стоить на самом деле. Рынок.

Неземные создания в блестках, перьях и ремнях с ног до головы – на сцене. Лиц не различить за нарисованными на них масками, иссиня-черным обводом глаз. Вот эти будут, сменяя друг друга, целый вечер, то бишь всю ночь, работать в «стакане» – металлической люльке-клетке, висящей над сценой. Кто-то из них подрабатывает сексом за деньги, а кто-то и нет, да разве докажешь. На танец в приватном кабинете, там, в дальнем коридоре клуба, с круглой кроватью, собственным душем и золотым сортиром могут вызвать любую.

Вот девочка в настоящей пачке, но с таким же разрисованным лицом – в кордебалете, даже в Большом, много не заработаешь.

За кулисами стоит огромный прозрачный круглый бассейн на колесиках, в нем каждый вечер, когда нет специальной программы, плавают девушки-синхронистки. Через полгода они нарасхват в нескольких главных клубах Москвы, а еще через полгода – приелись и остались без работы.

Шоу лилипутов – завсегдатаи программы для корпоративных мероприятий. Кем только их не одевали – и колобками, и мобильными телефонами, и зелеными инопланетянами в сопровождении терменвокса, завывающей фигни, изобретенной каким-то физиком и управляемой его дочерью, особой русалочьего вида, при помощи загадочных пассов руками.

С потолка вываливается на раскручивающихся широких лентах пара воздушных гимнастов, один из них – чемпион России по спортивной гимнастике позапрошлого года. Нужны деньги, мама болеет. Другому просто нужны деньги, квартира, машина, красивая жизнь.

Деньги – здесь. Место в ложе – полукруглый диван со столиком – стоит пятнадцать тысяч долларов за ночь. Некоторые гости, собираясь сюда, деньги берут из сейфа стопочкой, на глаз.

За кулисами все сделано из говна и веток, картонные перегородки,