Солнечные часы - Ширли Джексон

Два полных набора инструментов и бочонок гвоздей (навеянные, несомненно, приключениями Робинзона Крузо, который захватил мешки с гвоздями с корабля на остров); по той же причине тетя Фэнни добавила к заказу жернов и, не без некоторого смущения, несколько дробовиков, а также охотничьи ножи в ассортименте. По совету мисс Огилви запасы пополнились переносным кухонным примусом (к нему прилагались несколько канистр топлива и большая упаковка спичек). Мэри-Джейн предложила масло цитронеллы от укусов комаров (в углу уже стоял огромный рулон москитной сетки), различные средства от укусов пчел и змей, а также от солнечных ожогов. Эссекс с миссис Хэллоран добавили столько упаковок сигарет, сколько им позволила тетя Фэнни; из погребов миссис Хэллоран распорядилась поднять наверх внушительную коллекцию вин, хотя сама призналась, что поражена собственной щедростью. Предвидя момент, когда сигареты закончатся, Эссекс приобрел брошюру, содержащую инструкцию по выращиванию табака, присовокупив связку трубок из кукурузных початков. Арабелла напомнила о необходимости таких важных в быту мелочей, как иглы, нитки, булавки, папильотки, дезодоранты, духи, соли для ванн и помада. Миссис Уиллоу, назначив себя единственным практичным человеком в доме, настояла на покупке одеял, тачки, нейлонового троса, топоров, лопат, граблей и барометра. Глория занялась подшивкой ежедневных газет, которую планировала продолжать до самого конца, до последней публикации. Капитан надзирал за доставкой и размещением в погребе восьми велосипедов, однако выдвинул возражения против мотоцикла, поскольку это потребует запасов бензина, а учитывая предстоящую «геенну огненную», хранить бензин в погребе было бы крайне неразумно. Джулия, продолжавшая дуться, попросила и получила разрешение присовокупить к запасам коробку с вязальными иглами и несколько упаковок разноцветной пряжи.

— Надо же мне будет чем-то заняться, — ворчливо пояснила она.

Единственные оставшиеся книги включали «Настольную книгу бойскаута» тети Фэнни, энциклопедию, французскую грамматику Фэнси — чтобы девочка не забывала то малое, чему успела научиться с помощью мисс Огилви, — и «Мировой альманах». Больше никаких письменных источников решили не сохранять, и постепенно эти книги стали называть «несгораемыми», чтобы отличать от остальных, предназначенных для сжигания.

— В Тибете мышьяк используется при изготовлении бумажной массы, — заметил как-то Эссекс, отодвигая коробку с консервированным тунцом, чтобы освободить место для коробки с теннисными мячами. — В Тибете бумага считается страшно ядовитой, и задерживаться в тамошней библиотеке опасно для здоровья. Проще говоря, в Тибете лучше не проводить тихий вечер на диване с книжечкой — зачастую это оканчивается смертельным исходом.

В начале июля мисс Огилви нашла в летнем домике платок, принадлежащий миссис Хэллоран: он был обвязан вокруг шеи мертвого ужа, а тот был обмотан вокруг ветви кипариса. Взволнованная мисс Огилви сообщила о находке капитану, а тот — миссис Хэллоран. Последняя велела ему избавиться от неожиданного сюрприза; капитан вырыл ямку в дальнем конце розария и похоронил змею вместе с платком.

Согласно записям, которые прилежно вела миссис Уиллоу, десятого июля снова устраивали сеанс с зеркалом. На этот раз Глория рассказала, что видит фруктовые деревья, отяжелевшие от плодов; маленькие, едва различимые фигурки, купающиеся в ручье; табун лошадей, несущийся вдаль — олицетворение дикой свободы. Под давлением вопросов она сообщила, что двадцать седьмого августа жители Большого дома собрались в столовой на ужин, как обычно; двадцать восьмого сидели и разговаривали в гостиной; двадцать девятого танцевали — кажется, на лужайке. Тридцатого августа зеркало ничего не показало. На вопросы о тридцать первом августа, о первом и втором сентября Глория на секунду уловила отблеск того зеленого, нетронутого мира, который видела в прошлый раз, но когда ее попросили вернуться к тридцатому августа, сперва она увидела лишь темноту, а затем отпрянула в ужасе, крича, что ей обожгло глаза. Пришлось уложить ее в постель с мокрым полотенцем на лбу и снотворными таблетками из запасов Мэри-Джейн.

«Таким образом, — записывала миссис Уиллоу в блокноте, — тридцатое августа и есть тот самый день, последний день жизни на земле…» И затем добавила трясущейся рукой: «Боже, храни нас!», что было совсем не в ее характере.

— Но я настаиваю на том, чтобы мы забаррикадировались изнутри! — воскликнула тетя Фэнни и добавила, озаренная: — Знаете, это как ребенок, который прячет голову под одеяло. Разумеется, мы непоколебимо верим в моего отца; и все-таки хотя его защита распространяется на дом и всех присутствующих, я считаю, нужно обязательно закрыть окна и запереть двери.

— Как по мне, — вмешался капитан, — так больше похоже, что мы надеемся, будто нас никто не заметит. Хотя в вашего отца я верю безгранично, — подчеркнул он специально для тети Фэнни.

— Мне эта идея не по душе, — медленно произнесла миссис Уиллоу. — Больше похоже, что мы не доверяем отцу тети Фэнни. Тут двух вариантов быть не может: либо он нас защитит, либо нет.

— Это ведь он нам велел забаррикадироваться изнутри! — раздраженно парировала тетя Фэнни. — Наоборот, таким образом мы идем ему навстречу: демонстрируем, что готовы сами предпринять необходимые действия для собственной защиты, а не ждать сложа руки, пока он все сделает за нас.

— Ну, одеяло на окне мало от чего защитит, — прямолинейно заявила миссис Уиллоу.

— А может, смысл в том, чтобы занять нас чем-нибудь на период ожидания? — предположил Эссекс.

— В момент опасности животные инстинктивно прячутся, — заметила миссис Хэллоран. — Я нахожу сравнение тети Фэнни с ребенком под одеялом не таким уж глупым…

— Мы будем чувствовать себя в большей безопасности, это точно, — сказал Эссекс.

— Или одеяла на окнах нужны лишь для того, чтобы мы не выглядывали наружу, — тихо предположила Глория.

— Я — повеса, — констатировал Эссекс. — Мне следовало родиться в то время, когда молодому человеку было проще занимать деньги — или вообще не рождаться…

— Глупенький! — укорила его Глория. — Солнце светит, небо такое ясное, мы сидим рядышком на скамейке, совсем одни, и тебе больше не о чем поговорить, кроме как о своей персоне?

— Мы гораздо умнее Джулии с капитаном, — заметил Эссекс, — мы можем уйти отсюда. Дойдем до деревни — ты ведь уже однажды перелезла через ворота, значит,