Упади семь раз - Лия Лин

– Так бы я тебе и сказала сразу всю правду… – вздохнула Анька. – Нет, теперь-то уж точно сказала бы. Но кто знал, что всё так получится?

– Дальше Стас крутит роман с тобой, Надь. Я правильно поняла? Ты ему говоришь про «Книгу перемен». – Я только вздохнула, вспоминая результаты гадания.

Можно ли было предсказать, что, желая сделать приятное Надин, Стас решит купить книгу именно в моём киоске? Судьба порой любит пошутить – Мультивенко-младший никак не мог знать, что мы с Надькой подруги. Чистейшей воды случайность. Я впервые за много лет потеряла голову и рванула на свидание с сыном губернатора. Ещё и Надьке похвасталась, правда не называя имени кавалера. Эх, кабы знать…

Обсудив все события, мы пришли к выводу, что Храм точно замешан во всём. Он знаком со Стасом. Храм давит на Андре по поводу файла, который ему зачем-то очень нужен, и именно Храм заставляет Аню провести его в мастерскую Надьки. (Анька знала, что ключ всегда хранится над притолокой и где кинжал хранится тоже.) А потом он на её глазах зарезает Мыша, оставив ту жуткую записку. Анька теряет страз с ногтя. Причём Храм клянётся и божится, что к смерти ненашего Стаса не имеет никакого отношения. Анька верит ему – ей кажется, что Храм вряд ли способен на убийство. По крайней мере, человека.

Поняв, что его угроза Надьке не сработала, продюсер продолжает давить на Андре. Та признаётся, что со Стасом успела познакомиться и я. Анька категорически отказывается искать у меня файлы или спрашивать про них – она меня слишком хорошо знает и любит. Но Храм не отстает. Тогда-то и возникает идея про тексты песен, которую Храм мне и озвучивает после выставки, решая, что разведает почву сам.

– Стоп! Ань, помнишь, мы сидели в спортбаре в тот вечер, когда Стаса нашли мёртвым? – Мне вдруг стало жутко. – Храм ушел, говоря по телефону, и его довольно долго не было. Стас жил рядом с тем баром, минутах в десяти ходьбы.

У Аньки затряслись губы.

– То есть ты думаешь, что Мультивенко-младшего тоже Храм пришил? Я уже ничему не удивлюсь. Но я спрашивала у него про кинжал, он всеми святыми клялся, что больше не был в мастерской. Хотя веры ему теперь нет…

– Значит, Храм пришёл ко мне в мастерскую, – подытожила Надька, закурив, – отыскал кинжал и специально назначил вам встречу в спортбаре рядом с домом Стаса, чтобы обеспечить себе алиби, а меня подставить. Я же дома у Лейки тогда одна осталась. И кинжал-то мой.

– Да. И только Храм знал, что у меня дома никого нет, он же нас сам в Москву отправил, а в квартире как раз устроили обыск, – продолжила я, одновременно настойчиво пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль.

– А тогда зачем же он решил тебя отравить, Лейка? – Надька задумалась. – Ведь если Храм стащил компьютеры, ему это уже не нужно – файл и так у него.

– Но я же сказала, что Стас прислал мне файл по мылу…

Мы поражённо уставились друг на друга. Первой заговорила Надин:

– Ты думаешь о том же, о чём и я? Значит, файл сохранился у тебя в почте, во входящих. И его можно скачать. А раз Храм хотел тебя отравить – да Анька, молодец, помешала! – то он всё понял. Этот файл содержит какую-то бомбу. Если её рвануть, Храму будет кисло. Вот он и решил убрать сначала Стаса, потом тебя.

– В милиции ни слова про файл! Мне ещё жить хочется. – У меня от волнения задёргалось левое веко. – Девчонки, если со мной что-то случится, запомните пароль от моего ящика: набрать дважды «Лейка», глядя на русские буквы при включенной английской клавиатуре. А адрес мой ты, Анька, знаешь. Да и дети, если что, подскажут…

– Так, рано прощаться с жизнью. Через десять минут делаем признание в милиции – про Храма. Говорим почти правду. Но не всю, как договорились.

Ещё через пять минут мы решили, какие показания будем давать против Храма – слегка скорректированные: Анька рассказывает про ситуацию с её квартирой – Храм решил заставить её замолчать. Мы видели, как он что-то подсыпал ей в бокал, но не успели подругу предупредить. Пусть Храм побегает – ему полезно. Ни слова про ненашего Стаса и файл. На том и порешили.

6

Милиция призвана следить за порядком, беспорядки её не интересуют.

Неизвестный источник

На этот раз визит в милицию ничем не напоминал предыдущий. Опрашивала нас по очереди следователь Петрова. Первую Аньку. При этом мы с Надькой, пока ждали, не могли даже парой слов между собой перекинуться – в комнате, подозрительно напоминающей «красный уголок» биологического факультета ЛГУ в мою студенческую бытность (только вместо кумачового стяга с серпом и молотом здесь висёл российский триколор), за нами зорко бдил «товарищ генерал Ивашкин». Пытаясь поудобнее расположиться на деревянных откидных стульях, соединённых по пять в жуткую конструкцию времён социализма, мы с подругой пытались как-то поддерживать разговор, но неизменно натыкались на противодействие лейтенанта. Видимо, Андре ему здорово насолила, надо бы спросить, как прошло назначенное ею свидание.

Затем вызвали Надин, и теперь я переглядывалась уже с Анькой. Причем Ивашкин, нещадно пресекая все попытки разговора, игнорировал мою подругу, будто вообще с ней не знаком.

Наконец пришла моя очередь. Надька ворвалась в «уголок ожидания», покрасневшая, растрёпанная. Вполголоса чехвостя некоторых полицаев «ну с очень уж большими мордами», Надин попросила меня пройти в кабинет номер двадцать восемь. В кабинете, кроме следователя Петровой, я увидела взмыленного мужчину в форме, который двумя пальцами набивал что-то на компьютере. Так вот он какой, Мордасов. Понятно, почему Надька взъерошенная вернулась. Но лицо-то вроде у мужика нормальное. Тут Надька против истины погрешила.

Как ни странно, со мной общались очень вежливо. Да и в прошлый раз, по-моему, не повезло только Надин. Ну да, сама, скорее всего, виновата – я слишком хорошо знаю невыносимый характер моей подруги-художницы.

Изложив заготовленную версию, я уже думала, что меня отпустят. Не тут-то было: вопросы о произошедшем на моей кухне задавались снова и снова. Но я очень ярко представила себе «альтернативную историю» и свято её придерживалась, иначе прокололась бы сразу – врать у меня получается отвратительно. Всегда попадаюсь.

В какой-то момент я не выдержала и обиженно произнесла:

– Лучше бы вы расследование вели, как полагается, а не пытали тут свидетелей почём зря. Хотя – пара дней, и свидетелей у вас может вообще не остаться.

Следователи поражённо уставились на меня. Мордасов даже от компьютера оторвался. И я стала рассказывать про неприятности, которые сыпались на меня в последнее время, умолчав только о взломе квартиры и пропаже компьютеров.

– А тут ещё сегодня за Андре следили… У меня трое детей, и мне надоело жить в страхе. Когда вы арестуете Чернохрамова? – Я почти плакала от бессилия.

– Лия, успокойтесь, – сочувственно посмотрела на меня Татьяна Петрова, – вашим детям ничто не угрожает. Вообще-то я не должна вам говорить, в интересах следствия подробности не разглашаются, но я сама мать… За вашим домом установлено наблюдение. Мы это сделали по звонку неделю назад. Вы понимаете, у кого это дело на личном контроле?

– А гражданин Чернохрамов, скорее всего, в Москве, – добавил Мордасов, пристально глядя на меня, – если не за границей уже. Забился куда-нибудь и, наверное, ещё долго не объявится. Только – просьба не разглашать всё, что мы вам сказали.

Подписав протокол, я вышла из комнаты. Вместе с подругами мы спустились по злополучным ступенькам, обсуждая результаты допроса. Выяснилось, что причина Анькиного отравления – тубокурарин-хлорид. Это белый кристаллический порошок, легко растворимый в воде. Аньке об этом рассказал Мордасов – на основании результатов анализов, поступивших из больницы.

– В хирургии, оказывается, тот гадский порошок, который сыпанул в шампанское Храм, используют для расслабления мышц. Вот меня и расслабило, – делилась с нами Анька. – Но при передозировке может развиться дыхательная недостаточность, и тогда всё, кирдык. Там слово какое-то мудрёное – забыла… Ну, когда мышцы полностью расслабляются…

– Миорелаксант? – я на автопилоте припомнила латинское название этой группы соединений.

– Точно! Только очень много надо этого порошочка, если пить… Обычно его внутривенно вводят при столбняке. Это мне Мордасов рассказал. Причем, Надь, очень сокрушался, что бокал с отравой мне достался, а не тебе. – Анька с улыбкой подначила подругу.

– У тебя с Мордасовым столбняк мозга по жизни, – огрызнулась Надька, впрочем, как-то вяло.

– А неприятностей бояться нам больше не надо, – понизив голос, известила я подруг. – За нами установили наружное наблюдение.

– И тебе сказали? – выдохнула Надин. – Ну всё, значит, теперь об этом узнает весь Питер. Часа через два – тебе только до телефона добраться.

Я даже и не подумала обижаться. У меня внутри всё пело – можно наконец жить нормально. По крайней мере, не вздрагивать из-за детей. Вот только ощущение, будто я что-то упустила, немного отравляло (тьфу-тьфу!) настроение.