Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Поэтому де Фриз считает, что новые виды образуются только группами, а не в одиночку. Видообразование можно изучать только в мутационные периоды, которые, по гипотезе де Фриза, длятся в течение около 50 лет. Ламаркова энотера и явилась столь удобным объектом для экспериментирования по выявлению процессов видообразования, поскольку она, как полагает де Фриз, к моменту проведения экспериментов вошла в состояние, соответствующее мутационному периоду.

В предшествующий этому мутационный период возникла, по мнению, де Фриза и сама энотера ламаркиана, и ряд близких ей видов. Он предполагает особенности и ещё более раннего мутационного периода, в который произошло образование более далеких друг от друга форм рода энотер. Де Фриз высказал предположение, основанное на весьма шатких допущениях, что периоды стабильного существования видов длятся около 4000 лет.

Вся эта модельная конструкция, как и вычисление срока стабильного существования видов, отражала ограниченность знаний своего времени и не столько добытую и доказанную в эксперименте истину, сколько безудержное стремление создать опору из произвольно трактуемых результатов экспериментов для чисто умозрительных теоретических построений. Экспериментами на других растениях, а тем более на животных де Фриз пренебрегал, мотивируя это тем, что они ещё не вступили из периода стабилизации в мутационный период.

Несмотря на резкую критику со стороны «закоренелых» дарвинистов, популярность мутационизма в первом десятилетии XX века росла, а поддержка дарвинизма падала. Мутационизм уверенно вытеснял дарвинизм и явно претендовал на роль эталонной теории биологической эволюции.

В это время выдающийся английский физик лорд Кельвин на базе весьма ненадёжных физико-астрономических и геологических данных провёл расчёты и пришёл к выводу, что жизнь на Земле существовала не более 24 млн. лет. Де Фриз сразу же ухватился за эту цифру и предложил так называемое биохроническое уравнение, представлявшее собой зависимость между числом мутационных периодов, средней продолжительности периодов стабильного существования видов и «вычисленным» Кельвином временем существования жизни на Земле.

Начинался XX век, в котором применение математических формул стало восприниматься как один из важнейших критериев основательности научного исследования. И хотя сам де Фриз признавался, что его расчёты основаны на весьма грубом приближении, применение им математики к биологии придало убедительности его довольно фантастичным выкладкам. Так и получилось, что если принять число мутационных периодов за 6000 а общую продолжительность жизни по Кельвину за 24 млн. лет, то длительность периодов стабильного существования видов составит 4000 лет.

Сторонников мутационной теории отнюдь не волновало, что эти расчёты уж очень напоминали расчёты короля Пикрошоля из иронического произведения Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Этот король на основании подобных расчётов планировал завоевание мирового господства, но его армия была разбита здоровяком Гаргантюа.

Проводя эти расчёты, де Фриз полагал, что они опровергают теорию Дарвина, поскольку согласно Дарвину жизнь на Земле существует значительно более продолжительный период времени – не менее 300 млн. лет, а Кельвин как физик в этом вопросе более компетентен. И если вслед за Дарвином рассматривать эволюцию как результат накопления мелких изменений, поддерживаемых отбором, то для оценки продолжительности жизни на Земле не хватит и миллиардов веков.

Заявив столь далеко идущие претензии на объяснение мутационной теорией вопреки дарвинизму всех аспектов эволюционных изменений, де Фриз признавал, что он не может объяснить ни причин мутационной изменчивости, ни факторов, определяющих вступление видов в мутационные периоды. Единственное, что можно сказать по поводу этих причин – то, что они, как отмечает автор мутационной теории, заключаются в каких-то скрытых от исследования внутренних изменениях мутирующих организмов.

Оставляя открытым вопрос о причинах мутаций, де Фриз тем самым ставил перед последующими исследователями чрезвычайно важную задачу выявления этих причин. Сам он сделал попытку такого выявления опять же на чисто умозрительном уровне в своей последней книге о групповом видообразовании.

Здесь он вновь возвращается к теории пангенов (которые вскоре другими исследователями будут переименованы в гены) и выделяет наряду с их активным и неактивным состоянием ещё и третье – лабильное, склонное к резким переменам состояние. Мутационному периоду, согласно объяснению де Фриза, предшествует подготовительный, премутационный период, когда происходит накопление всё большего числа лабильных пангенов. Затем это накопление лабильных носителей наследственных свойств переходит в качество и оборачивается каскадом неконтролируемых изменений, которыми и характеризуется мутационный, видообразовательный период.

В мутационной теории де Фриза отчётливо проявился её двойственный, противоречивый, двусмысленный характер. С одной стороны, она сыграла огромную роль в становлении генетики как науки, поставив перед теорией наследственности ряд вопросов, которые могли быть разрешены на гораздо более глубоком экспериментальном уровне, задала направление дальнейшим экспериментальным исследованиям.

Сам де Фриз противопоставлял дарвинизму и другим теориям эволюции, которые он характеризовал как чисто морфологические, свою собственную мутационную теорию, которая квалифицировалась им как экспериментальная. Конечно, основанной на методологически верной постановке экспериментов она не была, оставаясь такой же умозрительной доктриной, какой были теории наследственности Вейсмана и Негели. Но она, как и теория Вейсмана, принесла науке огромную пользу, подготовив все необходимые предпосылки для конкретно-научного изучения глубин микромира жизни.

Теория де Фриза положила начало изучению мутаций, выдвинула в качестве материальных носителей наследственности, её «атомарных» структурных компонентов так называемые пангены, которые вскоре другими исследователями были переименованы в гены.

С другой стороны, мутационная теория де Фриза содержала в себе целый ряд заблуждений, которые стали препятствием на пути дальнейшего развития науки. Она абсолютизировала эволюционную роль мутаций, придавала видообразовательную роль макромутациям, т. е. крупным мутациям, коренным образом изменяющим состояние и морфологическую структуру организма. Она носила антидарвинистский характер, противопоставляла мутационные скачкообразные изменения естественному отбору, рассматривала естественный отбор как несущественный фактор изменчивости, а не как направляющий фактор эволюционных изменений.

Именно создание и развитие экспериментальной генетики, подготовленное мутационной теорией де Фриза, позволило вскрыть заблуждения этой теории.

В 30-е годы XX века была полностью опровергнута вся экспериментальная база фризовского варианта мутационной теории наследственности. Было показано, что энотера Ламарка, на якобы мутационном периоде развития которой де Фриз основывал свои далеко идущие умозрительные построения, на самом деле не создаёт новых видов посредством мутагенеза. То, что де Фриз считал новыми видами, оказалось всего лишь нестойкими разновидностями.

Этот сорняк, вывезенный из Северной Америки в Европу и до сих пор мешающий развиваться культурным растениям, не только не находился в какой-то особом мутационном периоде зарождения новых видов, но и обладал совершенно стабильным состоянием, в рамках которого возникал целый ряд описанных де Фризом неустойчивых отклонений, которые к тому же вызывались вовсе не мутациями, а были результатом обычных видоизменений (модификаций) полиплоидных растений, в клетках которых оказывалось более двух пар хромосом.

В результате опровержения результатов семнадцатилетнего труда де Фриза по экспериментальному исследованию 15 растений энотеры Ламарка многие учёные разочаровались в выводах де Фриза и стали считать его труд напрасным. Так, известный биолог Сирил Дарлинг в этот период писал, что работы де Фриза породили ложную теорию эволюции, ложную теорию мутаций и ложную теорию наследственности.

Опровержение результатов опытов де Фриза с энотерой Ламарка стало одним из важных обстоятельств, способствовавших возврату науки к признанию естественного отбора ведущим фактором эволюции и восстановлению авторитета дарвинизма в качестве единственно истинной основы развития теории эволюции. Однако в науке и великие заблуждения, к числу которых принадлежал абсолютизированный мутационизм де Фриза, являются необходимым, хотя и недостаточным средством установления истины. Путь познания истины так же сложен, как и путь эволюции природы, и в каждом заблуждении за шелухой неверных взглядов содержатся зёрна истины, которые в конечном счёте прорастают и на удобренной почве верных взглядов приносят богатые плоды.