Великий магистр - Октавиан Стампас

— Вы уполномочены говорить от лица папы Пасхалия или кого-то еще?

— Я говорю от себя лично, — ответил де Пейн.

— Да-да, конечно, — усмехнулся Алексей Комнин. — Но у меня есть другое предложение. Оно прозвучит несколько необычно: оставить свою затею и принять должность стратега в одной из моих фем. Мне нужны опытные военачальники в новых провинциях, а вы, по моим сведениям, подходите, как никто другой, — пытливо вглядываясь в лицо рыцаря, василевс не уловил в его глазах никаких признаков радости или других проявлений чувств.

— Это невозможно, — выдержав паузу, произнес Гуго де Пейн. — Я обязан выполнить свой долг.

— Однако ж! — недовольно воскликнул император. — Еще никто не отказывался от столь щедрого дара. Неужели ничто не удерживает вас в Константинополе? Ничто и никто?

— Удерживает, — честно признался рыцарь. — Я позволю себе предположить, что вы знаете причину, почему мое сердце навсегда остается в вашей столице. Но я не могу поступить иначе, не завершив начатое мною дело. И я надеюсь, что когда я покончу с ним, никто не встанет на моем обратном пути в Константинополь. Если меня будут ждать. Тогда я приму с благодарностью любое ваше предложение.

Чуть нахмурившись, Алексей Комнин обдумывал его слова: они звучали искренно и убежденно, и он понял, что остановить рыцаря, или навязать ему что-то силой — пустая трата времени. Чело его разгладилось и поднимавшийся было гнев отступил.

— Ну что же, — задумчиво проговорил он, — возможно, ваше возвращение будет триумфальным… Но помните — я не прощу вам, если чье-то нежное сердце здесь, в Константинополе, будет разбито по вашей вине.

Гуго де Пейн молча наклонил голову, избегая лишних слов.

— Сколько времени займет ваша деятельность в Палестине? — спросил император. — Три, пять, семь лет?

— Не дольше, — произнес же рыцарь.

— Это много… Это похоже на испытание. Но так тому и быть. И я помогу вам в ваших начинаниях.

Император и Гуго де Пейн, понявшие друг в друге больше, чем было ими сказано, вернулись в Золотую Палату, где скучающий протоспафарий, присевший на краешек трона, поспешно вскочил и вытянулся в струнку.

— Прощайте! — произнес Алексей Комнин, подавая Гуго де Пейну руку для поцелуя. — Вернее — до следующего свидания.

С некоторым сожалением он смотрел на уходящего рыцаря, который произвел на него самое благоприятное впечатление; и он теперь понимал свою дочь, полюбившую такого необычного человека. Потом он немедленно вызвал к себе эпарха Стампоса, ведавшего еще и всеми внутренними делами государства.

— Отберите трех-четырех лучших своих агентов, — приказал ему император. — Они должны под видом паломников затесаться на паром, отправляющийся с отрядом Гуго де Пейна через пролив. В дальнейшем они проследует вместе с ним до Иерусалима. Каждый шаг Гуго де Пейна не должен пройти мимо вашего ока. Они будут не только следить за ним, но и выполнять функции скрытой охраны. Ни один волос с головы этого человека не должен упасть. Плата за ошибку — жизнь.

Выслушав императора, взволнованный эпарх тотчас же удалился. А Гуго де Пейн, выйдя из Влахернского дворца под кроваво-красное жаркое солнце, двинулся по оживленной улице к гостинице. Покуда он шел мимо Ираклийского монастыря, с ним приключилось странное происшествие, которому он поначалу не придал никакого значения, думая, что бросившийся ему в ноги старый монах со слезящимися глазами попросту сошел с ума. Этот монах, ударившись головою о пыльную мостовую, приподнял к нему свое лицо, осенил рыцаря крестным знамением и старческим голосом закричал:

— Приветствую тебя, о, будущий василевс Византии!..

2

Пока Генрих V, император Священной Римской Империи, топтал тевтонскими сапогами юг Италии, играя в полюбившуюся ему войну, папа Пасхалий II в Ватикане обдумывал, как бы отвлечь «змееныша» от оливковых рощ Мессины и обратить его взоры к более лакомому пирогу — Византии. Но, короновавшись в Риме, молодой император словно бы позабыл о том, кто вручил ему меч, державу и скипетр в базилике святого Иоанна Латернского, и на все призывы первосвященника ехидно отвечал:

— А кто это такой — Пасхалий? Не знаю такого. Есть один папа, мой, личный — Сильвестр, и обитает он во Франкфурте.

Подбрасываемые им дрова в костер католического разлада весело трещали, а простые католики вновь начали сотрясаться: кто от гнева, а кто и от смеха, наблюдая за непрекращающейся борьбой между папой и анти-папой, Пасхалием и Сильвестром, которые с упорством, достойным лучшего применения, периодически отлучали друг друга от Церкви.

На исходе шестидесяти восьми лет, Пасхалий сохранил ясность ума, память сорокалетнего мужчины и подвижность в своем сухоньком теле. Он все еще надеялся, что происшедший в 1054 году разрыв Восточной Церкви с Римом — явление временное, и стоит лишь сменить тамошних правителей, Алексея Комнина и патриарха Косьму, восстановить унию с папством, и заблудшие греко-православные овцы вольются в его стадо. Тогда величие Ватикана станет неотвратимым во всем мире. Когда внутри собственного дома прошла трещина, нечего засматриваться на огороды соседей.

Его личный секретарь, ученик, друг, родственник, а по совместительству и любовник, кардинал Метц, ввел в покои незнакомого ему человека в монашеском одеянии, с еле различимой родинкой под левым глазом. Начальник тайной канцелярии аббата Сито, выполняя его просьбу, сделал остановку в Ватикане на пути в Иерусалим.

— Из Клюнийского монастыря, со срочным донесением, — пояснил кардинал Метц. Пасхалий на минутку закрыл глаза и в его сознании вспыхнули, складывающиеся в цепочку слова: Клюни — Сито — Иерусалим — Бодуэн — Орден рыцарей — Три группы — Комбефиз, де Пейн, де Фабро…

— Что вы имеете сообщить о ваших попытках создания Ордена странствующих рыцарей в Иерусалиме? — напрямую спросил папа, не привыкший терять даром времени. — Все ли ваши миссионеры добрались до цели?

Легкая тень изумления скользнула по лицу монаха.

— По моим расчетам они уже должны были достичь Константинополя и двинуться дальше, — произнес он. — К сожалению, при подготовке проекта с самого начала произошла утечка информации. Маршруты их стали известны, цели — тоже. Не исключена возможность предпринятых попыток противодействия.

— Кем? — коротко спросил папа. Ему понравилось, что монах сражу же стал отвечать четко и конкретно, отбросив лишнее суесловие и надоевшие церемониальные изыски. Лишь кардинал Метц, подзабывший о том, о чем сам докладывал полгода назад папе, в растерянности бросал взгляды то на одного, то на другого.

— Сионской Общиной, — произнес монах. — Мы вышли на эту организацию, центр которой в настоящий момент складывается в Нарбонне.

— Мне известно о ее существовании, — сумрачно проговорил папа. — Две тысячи лет она умудряется ускользать от взглядов простых смертных. Но влияние ее — огромно, а цели — скрытны.

— Добавлю, что и исполнители — невидимы. Аббат Сито поручил мне поставить вас в известность обо всем, что нам удалось узнать об этой Сионской Общине, и о тех Старцах или Мудрецах, которые ею руководят.

Доклад клюнийского монаха продолжался около часа, в течение которого впечатлительный кардинал Метц то удивленно вскидывал брови, то причмокивал языком. Пасхалий же большей частью молчал, изредка бросая наводящие вопросы. Более всего папу заинтересовала странная тяга Старцев к исчезнувшей Меровингской династии.

— Ну что же, — подытожил он в конце беседы. — Полученные вами сведения чрезвычайно важны и требуют тщательного анализа, пока же я не могу дать им надлежащую оценку. Это — вопрос времени. Но вернемся к вашим миссионерам в Иерусалим: к Фабро, Комбефизу и де Пейну, так, кажется, их зовут?

— Совершенно верно, — промолвил монах, и вновь некоторое изумление отразилось на его лице: он никак не мог вообразить столь цепкую память в этом пожилом, иссушенном заботами человеке.

— Если все они встретятся в Иерусалиме, и, верные вашей идее, начнут борьбу за создание Ордена — не встанут ли они таким образом на пути друг у друга?

— Боюсь, вряд ли все три группы дойдут до цели, — ответил монах, — Если же до Иерусалима доберутся хотя бы две из них, то камень, умело брошенный между двумя вождями, естественным образом определит — кому из них быть основателем Ордена.

— И этот припасенный камень, насколько я понимаю, бросите вы? — в упор спросил Пасхалий, вглядываясь в непроницаемое лицо монаха, который лишь молча наклонил голову.

Точно к такому же решению пришли и Старцы Нарбонна, собравшиеся на свой очередной совет в длинном белом доме на набережной, обнесенным высокой металлической оградой: заклятые противники христианства сошлись в этом со столпами католической веры. Вожди двух дошедших до Иерусалима групп должны вступить в смертельный поединок между собой. Уже пришло известие о безрезультатной засаде на Эгнатиевой дороге и ускользнувшем из ловушки Гуго де Пейне; о примененном в отношении Робера де Фабро плане; о прибывшем в Константинополь Филиппе де Комбефизе. Досадный промах с Гуго де Пейном не изменил желанию Старцев связать новый Орден невидимыми нитями с уже существующим Орденом Сиона, а во главе его встанет один из оставшихся в живых рыцарей, пользующийся полным доверием Клюни и Ватикана. Предложение ликвидировать Гуго де Пейна силами секты зилотов уже в Иерусалиме, вызвало возражение у председательствующего на совете Старца. Председатель, он же Генеральный секретарь, Навигатор, Великий магистр недовольно пояснил: