Великий магистр - Октавиан Стампас

— Я вижу их, — произнес вдруг, молчавший до этого Андре де Монбар. — Только не поворачивайтесь к морю, не привлекайте внимания.

Он отвел Гуго де Пейна в сторонку, за спины выстроившихся возле парома лучников, и указал на две далекие точки — в полумиле от судна.

— Смотрите! Они плывут от той скалы, которая укрывает вход в залив, — встревожено сказал Монбар.

— Безумцы! — прошептал Гуго. — Это верная смерть.

— Не думаю. Вы забываете, что они выросли в Генуе, возле которого плещется море, а следовательно, родились не только с легкими, но и с жабрами.

— Надо отправляться им навстречу. Здесь нам больше нечего делать.

— Вряд ли Чекко допустит нашу погрузку на паром. Лишь только мы повернемся к ним спиной, толпа ринется на нас.

— А мы не станем спрашивать у него разрешения.

Они вернулись к своим товарищам, возле которых толпа вновь начала проявлять агрессивные признаки.

— Кавальканти! — крикнул де Пейн бритоголовому рыцарю. — Ты можешь подняться на паром и убедиться в том, что ни Виченцо Тропези, ни девушки тут нет!

Взмахом руки Чекко успокоил толпу.

— Я не буду лезть в пасть льву! — крикнул он в ответ. — Дайте слово рыцаря, что это правда?

— Клянусь! — ответил Гуго де Пейн.

— Я знал это! — обрадованно выкрикнул Чекко. — Они не могли проскочить назамеченно.

По его знаку толпа отхлынула, начала еще больше растягиваться по всему побережью, словно бы потеряв интерес к рыцарям и защитникам причала.

— Как проучить этого мерзавца! — огорченно сказал Бизоль. — Неужели мы не оставим здесь хотя бы парочку трупов?

— Я не хочу, чтобы меня вспоминали в Константинополе как человека, пролившего кровь, — ответил де Пейн. — Грузитесь на паром и рубите канаты!

Через несколько минут, переполненный людьми паром, благополучно отчалил от пристани. А еще через некоторое время, где-то на середине залива, спущенная с парома лодка подобрала измученных, теряющих силы Виченцо и Алессандру, которых громкими, радостными возгласами приветствовали все, кто находился на судне. Эти крики услышали и на берегу, и взметнувшийся в воздух в бессильной ярости кулак Чекко Кавальканти надолго запомнился особо впечатлительным паломникам.

Мокрых, усталых, но счастливых Виченцо и Алессандру проводили в отдельную каюту.

— Смелых пловцов высушить, влить в них крепкого вина и оставить в покое на целые сутки, — приказал Гуго де Пейн, а сам повернулся к исчезающему в дымке величественному и прекрасному городу.

— Прощай Константинополь, и — до встречи! — прошептали его губы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ВИЖУ ИЕРУСАЛИМ!

Когда же были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их…

Евангелие от Марка, гл.10.32

Высадившись на побережье Малой Азии близ Никеи, славящейся своими монетными дворами и оружейными мастерскими, экспедиция Гуго де Пейна, насчитывающая до двух сотен человек, двинулась по издавна проложенному торговому пути к Иконии. Без малого четыреста миль пути преодолели они, бредя весь октябрь, минуя цитрусовые плантации Романии и безжизненные мертвые пустоши, высушенные отсутствием влаги, плутая по ущельям гор и узким проходам, натыкаясь на редкие оазисы, где цвели луга и журчали веселые ручейки. Сияющее солнце, которое, казалось, горит еще жарче с приближением зимы, заставляло делать остановки днем, а идти ночью. Некоторые паломники, отягченные старческой немощью и болезнями, не выдержали тяжести перехода, окончили свой земной путь, не достигнув цели. Скончался и раненый в голову камнем в бухте Золотого Рога кабальерос из отряда маркиза де Сетина.

— Словно каменный рок висит над вашими людьми, — заметил Бизоль де Сент-Омер маркизу. — Помните, и там, в окрестностях Ренн-Ле-Шато, кабальерос нашли свою смерть под грудой камней?

— Не напоминайте об этом, — попросил Хуан Сетина.

Следуя за едущими впереди рыцарями, бывавшими в этих краях, Людвигом фон Зегенгеймом, Роже Де Мондидье и Миланом Гораджичем, экспедиция де Пейна к концу октября выбралась на широкую, благоухающую разнотравьем долину, за которой уже виднелись крепостные стены Иконии. Центр суконного и шелкового производства, предметов роскоши и эмали, встретил путников со сдержанной благосклонностью. Отдохнув здесь несколько дней, пополнив съестные припасы, экспедиция двинулась дальше — к Антиохии. На пути через древнюю Киликию лежали города Листра, Айас Тарс, а за ним — огромным голубым теплым ковром расстилалось море, сливающееся с небом. За это время рыцари несколько раз вступали в стычки с малочисленными, разрозненными отрядами сельджуков, которые, словно испытывая их боеспособность, поспешно отступали в хорошо знакомые им гористые ущелья.

— Что это за вояки такие? — жаловался Бизоль. — Не дают как следует подраться!

— Еще успеете, мой друг, — утешал его Людвиг фон Зегенгейм. — Настоящие враги ждут нас к югу, востоку и северу от Иерусалима. Бойтесь ассасинов и сарацин султана аль-Фатима. Впрочем, в Леванте никогда не известно, от кого и когда ждать смертельного удара. Такая уж это страна, желанная всем и всеми же раздираемая на части.

В двадцатых числах ноября рыцари вступили в Антиохийское княжество, входящее в роли полунезависимого государства в Иерусалимское королевство. Это уже была земля, за освобождение которой пролило свою кровь славное воинство герцога Буйонского, свободная территория истинных и любимых сынов Христа. Вступление рыцарей в город шумно приветствовали его жители. Гуго де Пейна, Людвига фон Зегенгейма и маркиза де Сетина радушно принял правитель Антиохии, граф Рожер. Расспросив рыцарей о путешествии и щедро одарив их подарками, владетельный граф посоветовал им на пути к Иерусалиму обойти стороной город-крепость Тир, все еще удерживаемый турками и совершающими постоянные вылазки против пилигримов.

— Впрочем, — добавил он, — у меня есть надежда, что в скором времени они сдадутся.

Распрощавшись, рыцари покинули гостеприимную Антиохию. До Иерусалима оставалось уже немного, по сравнению с пройденным расстоянием. Впереди лежали Хама, Хомс, Тортоза, Сафита, Триполи, Бейрут, Сидон, Бофор, Акра, Тибериада, Цезария, Яффа… Начинался период дождей и гроз. Внезапная тьма, шедшая со стороны Средиземного моря, накрывала путников, и оглушительные громы сотрясали раскаленный воздух. Дышать становилось все труднее, а вспыхивающие в небе молнии слепили глаза. Казалось, сама природа противится их продвижению вперед.

Обходя крепость Тир, они спустились к Галилейскому морю, которое во времена Христа называлось Генисаретским озером. Необычайной голубизны, окруженное зеленью эвкалиптов и пальм, оно притягивало утомленные взоры и вливало своей непорочной чистотой свежесть и успокоение. Тотчас же граф Норфолк достал свой походный альбом и приступил к наброскам этого чуда природы. Но можно ли передать в рисунке живую силу земли, воды, солнца, неба?

Заглянувший к нему через плечо Милан Гораджич промолвил: — Вам следует побывать также и возле Мертвого моря, к юго-востоку отсюда. Впечатлений будет не меньше. Если, конечно, вы стремитесь запечатлеть не только красоту, но и безобразие жизни.

— Не советую лишь окунаться в его соленые воды, — добавил стоящий неподалеку Роже де Мондидье. — Утонуть не утонете, но язвами покроетесь самыми премиленькими.

И вновь рыцари тронулись в путь. Близость цели подгоняла и воодушевляла паломников. Благодаря хозяйственным заботам Андре де Монбара люди были обеспечены и водой и пропитанием, а лошади — фуражом. Те, кто никогда не был в Палестине, поражались ее холмистыми равнинами, песчаными пустошами, прохладными реками, выбеленными на солнце селениями, плодородными пастбищами, крутыми, вздыбившимися над землей горами.

Среди паломников брели и четыре человека, посланных эпархом Стампосом — ничем не выделяясь из толпы страждущих прикоснуться к Гробу Господню. Главным среди них был коренастый грек Христофулос, один из лучших его агентов, прославившийся тем, что сумел войти в доверие к самому Годфруа Буйонскому и удержать того от насильственных действий в отношении окраинных провинций Византии. За три месяца пути, внимательный Христофулос сумел изучить нрав и характер рыцарей. Со встречной группой паломников, среди которых были специальные агенты, курсировавшие между Константинополем и Иерусалимом, грек передал подготовленное в ночной тиши донесение эпарху. Вот что он писал в нем о рыцарях и их ближайшем окружении:

«…Самый пожилой среди .них — испанский маркиз Хуан де Монтемайор Хорхе де Сетина, известный в научных кругах своими географическими и историческими исследованиями. Ему около пятидесяти семи лет. Умен, образован, склонен к длинным рассуждениям, мягок в споре, но мечом владеет отменно. Предполагаю, что его стремление в Иерусалим преследует какую-то особую цель. Возглавляет его отряд кабальерос идальго Корденаль, заносчивый, как и все мелкопоместные испанцы.