Эпоха Пятизонья - Михаил Белозеров

– Ты что, обиделся? – осведомился Базлов, хотя на лице у него не было и следа раскаяния.

– Если бы у меня был «пермендюр», – сказал Костя, – я разнес бы это осиное гнездо еще вчера.

Он думал о «жабаке» в Арсенале, который пожирал человечину, от одного этого можно было сойти с ума.

– Дай пожрать, будь другом, – слезно попросил Серега Гнездилов, выглядывая из-за спины майора.

Его белобрысые ресницы выглядели особенно печально.

– Знаю я вас, опохмелиться хотите, – смилостивился Костя, доставая хабар-кормилец.

– Есть малость… – осмелел Серега Гнездилов. – Ты не думай, я ведь настоящий. Я человек. Это Кирилл Васильевич у нас «фракталом» заделался. А я нет, я настоящий. Его когда копировали, меня в подвал бросили. Молод я еще. Я по привычке Кирюху и слушался. Мне пиво положено… – не очень уверенно добавил он, следя голодными глазами за каждым движением Кости.

Врет, подумал Костя, по последним данным, «фракталы» – древнейшая небиологическая раса людей. В общем понятии – энерготоники, существа, произведенные из небелковой материи. Но почему они приняли человеческий вид? Это вопрос вопросов! Тайна вселенной! Загадка мироздания! Возможно, они самая древняя форма жизни, а я здесь со своими проблемами Зоны, и вообще – мне все надоело!

Базлов Олег Павлович до попрошайничества не опустился, но по его печальным глазам Костя понял, что майор тоже хочет опохмелиться.

– Сейчас, но не гарантирую… – пожалел он их и вытряс из хабара ровно три бутылки «Невского светлого».

Получается, что хабар-кормилец читает мысли? Он даже не успел удивиться, чтобы воздать хвалу Реду Бараско, – как всегда, некогда было разбираться с подобными чудесами, которыми были полны все без исключения Зоны.

– Вообще-то, я темное предпочитаю… – поморщившись, заявил майор. – Но и светлое пойдет, – заторопился он, поняв, что может лишиться и этой бутылки, потому что Серега Гнездилов тут же готов был вцепиться в нее, как клещ, мертвой хваткой.

– Где ж ты был? – спросил Костя, делая глоток. – Я без тебя здесь навоевался.

Пиво было холодным, с выраженным привкусом хмеля. Майор закашлялся. Сергей Гнездилов заботливо постучал его по спине. Сдружились, понял Костя, аж противно. Заговор, что ли, плетут за моей спиной?

– Мы теперь решили тебе вдвоем помогать, – поведал Гнездилов, моргая белесыми ресницами.

– Тоже мне помощники! – усмехнулся Костя и выдавил из хабара-кормильца три плавленых сырка с грибами.

Больше хабар ничего не выдавал, сколько Костя его ни тряс. Наверное, он решил, что и этого достаточно.

– Ты хоть понимаешь, что мы тебя спасли? – важно спросил Базлов, раздирая пальцами бороду.

– От чего? От чумы?

– Э-э-э… – с укоризной произнес майор, принимаясь за сырок. – Я, может, с «песиголовцами» сражался. От тебя, между прочим, уводил.

– Ешь… ешь… – не поверил ему Костя. – А где «пермендюр»?

– Потерял… – потупился майор, сдирая с сырка остатки фольги. – Прыгать пришлось, бегать… когда обронил, возвращаться не имело смысла.

– Остались мы без артиллерии… – вздохнул Костя. – А где Кирилл Васильевич?

– Кирюха? – переспросил Гнездилов, допивая содержимое бутылки. – Так он это… к себе подался…

Врут, наверное, не поверил Костя, очень талантливо врут, но не стал разбираться. «Фракталов» нам еще не хватало, подумал он. Надо что-то предпринимать. У него еще не созрел план. Можно пойти в Арсенал и наказать «жабаков», но для этого надо было иметь хотя бы «пермендюр», который Базлов потерял. Черт знает, каким оружием эти «жабаки» владеют и во что они могут превратиться с перепугу? К тому же я один реальный боец. Майор и пацан только обуза.

Костя оценивающе посмотрел на Базлова и Гнездилова. Без «пермендюра» мощь его армии уменьшилась больше чем наполовину. Разве что свистнуть Амтанта и выпросить у него новое оружие? Такой вариант не исключался, но это значило раскрыть Амтанта перед Базловым и Гнездиловым. Косте почему-то этого делать не хотелось. По крайней мере, не сейчас. Амтант – его единственная козырная карта. Тайный агент на службе у Зоны, то бишь ее хозяев. Не то чтобы Костя не доверял никому, просто Базлов до сих пор непонятная лошадка, а Гнездилов – явно «фрактал», но без «дрона», что бы он ни говорил. Жигунов где-то здесь шляется со своим «дроном». Тоже тот еще фрукт! Ничего не пойму, думал Костя. Запутался.

Оставалось одно: пристрелить Гнездилова и искать вход в прошлое. Костя снял с плеча АА-24. Базлов с беспокойством взглянул на него и оторвался от бутылки:

– Э-э-э…

Костя сделал вид, что проверяет, сколько осталось патронов. Сменил диск. Пустой сунул в кусты и поставил тот, что был у него на груди. Три оставшихся патрона спрятал в карман. Майор с облегчением допил пиво, внимательно следя за Костей. Наверное, он догадывался, что будет дальше. Костя понял, что убить Гнездилова скорее всего невозможно. Как можно его убить, если он трансмутант из неживой материи? Из материи, которая такая же древняя, как сама Вселенная? Может быть, даже древнее, может, она существовала еще до Большого взрыва? Кто его знает? Разве что забросить его голову, как в случае с «нитридо-платиноидом», за Кремлевскую стену, и пока он ее будет искать, сделать ноги? Косте стало смешного от таких гиперболических мыслей. Самое последнее – воевать со своими. В жизни все гораздо проще – на уровне бытовых отношений. Он вспомнил свои приключения на Троицком подворье, а потом – Реда Бараско и наконец – Леру, даже ощутил ее запах. Давно это было, словно в другой жизни. И так хорошо в ней было, что Костя на мгновение расслабился и пожалел Гнездилова. Тоже, должно быть, переживает. Неизвестная форма жизни, большая редкость, в Красную книгу наверняка занесен, семья у него есть: папа с мамой, сестренка. Черт знает что! Он едва не выругался и решил больше не думать ни о «фракталах», ни о майоре, который был себе на уме.

Серега Гнездилов ничего не понял. Он вертел головой, таращился во все стороны, словно впервые попал в Кремль. Костя окончательно передумал в него стрелять. Пригодится. Индикатор опасности молчит, рассудил он. «Анцитаур» вообще забыл, когда подавал голос. Значит, реальной опасности нет. Если Гнездилов кем-то подослан, то нет ничего лучше, чем принять его игру, а потом переиграть, ведь белобрысый не знает ни о «титане», ни о «анцитауре». «Будет у меня вместо приманки, как в Чернобыльской Зоне», – цинично подумал Костя и, так до конца и не определившись с Гнездиловым, скомандовал:

– Подъем!

– Дай пистолет, – нейтральным тоном попросил майор и самоуверенно протянул руку.

Костя, помедлив, снял с пояса «пернач» и молча отдал майору, выразительно посмотрев на него. Потерять «пермендюр» было непростительной ошибкой. Может, правда, у него возникла безвыходная ситуация? Но камень сомнения остался лежать на душе. Если майор потеряет еще и «пернач», то я не знаю, что сделаю с ним, думал он.

– Ну а тебе, Серега, придется идти налегке, – сказал Костя.

– Мне оружие не нужно, – ответил Гнездилов, не в силах скрыть обиду, – я могу и так… – Он сделал несколько резких выпадов.

Недаром он чугунные крышки таскал, подумал Костя. Но если он такой сильный, почему он на меня не нападает? Неужели боится «анцитаура» или выжидает?

– Куда идем, командир? – спросил майор.

Наверное, в армии он нагляделся и не такого, усмехнулся про себя Костя. Уж очень майор вел себя по-армейски уверенно и не исправлял своих ошибок – хотя бы с тем же самым «пермендюром». В общем, у Кости были к нему претензии в смысле ответственности.

Расправься я с Гнездиловым, он бы особенно и не возражал, понял Костя. Мальчишка ему без надобности. Просто он почему-то не хочет шума. Интересно, понимает он, что перед нами «фрактал»? Выяснить это Костя не успел: в ухе раздался треск, шлем сам собой закрылся, и на его внутренней поверхности возник сигнал опасности, одновременно детектор движения показал, что на горизонте, то бишь со стороны Арсенала, появились гребнистые «песиголовцы». Раздались хлопанье крыльев и гортанные крики.

– За мной! – крикнул Костя и, пригнувшись и прячась за липами, побежал к Кремлевской стене.

* * *

Его воинство со страху разбежалось кто куда. Гнездилов то и дело мелькал в траве и фальцетом подавал оттуда голос:

– Так их! Так!.. – Сам же дергался, как боксер: с правой и с левой, хук!

Первого «протеинового матрикса» Костя свалил одним выстрелом, когда он вынырнул над верхушкой ближайшей липы и, получив заряд дроби, сразу исчез, дернувшись головой. Второго прищучил, когда тот планировал бесшумно, как летучая мышь. Третьего – как в тире, в тот момент, когда тот перебегал между деревьями: «Бах-х-х!»

Они полезли с трех сторон, выпуская ветвистые молнии: от колокольни Петра Великого, от Царской башни и прямо с площади. Удержать их одним АА-24 не было никакой возможности, приходилось очень здорово вертеться. Благо экзокомбез «титан» придавал скорость и силу. Правда, при этом Костя терял ловкость. А тут еще Базлов, словно не имея представления о тактике боя, сунулся на линию огня, и Косте пришлось стрелять поверх его головы, давая тем самым возможность «протеиновым матриксам» совершить бросок на расстояние действия гипноза. Костя не знал, какое это расстояние, но предполагал, что примерно метров двадцать – тридцать. Молнии же, как и прежде, казались ему ненастоящими и потому неопасными. Ругаясь самыми черными словами, он бегал, как сумасшедший, от дерева к дереву и стрелял, стрелял, стрелял. И каждый раз его местонахождение выдавал грохот в дисках «Дум-дум-дум…» Трудно было определить, подстрелил он кого-либо насмерть или нет, но на какое-то время «протеиновые матриксы» оставили их в покое, зато сильно запахло озоном.