Эпоха Пятизонья - Михаил Белозеров

– Вперед! Вперед! – Кирилл Васильевич пересыпал слова изысканно-отборным матом. – Где наш джин?! Где?!

Вот неутомимый алкоголик! – поразился Костя.

В конце перехода мелькнули крылья «протеинового матрикса». Майор с перепугу выстрелил снова и в дыму и неразберихе куда-то пропал. Косте даже показалось, что Базлов провалился аж на первый этаж, потому что оттуда донесся настолько страшный грохот, что здание Сената пошатнулось, этажом выше полетели стекла, а «протеиновые матриксы» взлетели в ночное небо, как испуганные галки, блеснув напоследок желтыми набедренниками.

Костя оказался в каких-то апартаментах красного бархата: огромный стол, покрытый тяжелой скатертью с золотой бахромой, огромные кресла с покатыми спинками и подлокотниками и шкафы, забитые пыльными книгами, много шкафов. У Кости не было времени разбираться, куда он попал. Он только понял, что Базлов уводит его «протеиновых матриксов». Периодически грохотало с прежней силой. В воздухе повисла пыль.

Неожиданно Костя услышал странный звуки: «Тр-р-р-р-р…» И еще раз: «Тр-р-р-р-р…» Так стреляли в компьютерных игрушках только «дроны». Потом он увидел через распахнутые двери трех комнат Кирилла Васильевича. Тот застыл, опершись на обеденный стол, явно прислушиваясь к звукам в Сенате. Ничего себе! – подумал Костя. Ох, и «нитридо-платиноид»! Если это вообще он. Вдруг это неизвестная сущность, название которой еще даже нет? Странные воспоминания, словно о старом знакомом, шевельнулись у него в голове. И дело было даже не в пьянке, а в чем-то еще. Где же я его видел? – думал Костя. Где?

Кирилл Васильевич словно почувствовал его.

– Иди сюда! – зарычал он вдруг, как зверь. – Иди сюда, человек! Где наш джин?! Человек, иди сюда! Джина хотим!

– Да! Иди сюда! – высунулся из-за его спины белобрысый Серега Гнездилов. – Человек!..

Ну все, подумал Костя, сейчас я вам устрою! Только он так решил, даже еще не потянувшись к дробовику, как Кирилл Васильевич учуял его. Да он такой же, какой я в экзокомбезе «титан», сообразил Костя. «Дрон» повернулся в его сторону и выстрелил: «Тр-р-р-р-р… тр-р-р-р-р…» Вряд ли это были прицельные выстрелы, потому что голубоватые импульсы прожгли три стены и вдребезги разнесли статую Петра Великого в нише за парчовым балдахином, перед белым столом с малахитовой поверхностью.

Костя тотчас вспомнил! Это был «фрактал» – существо, являющееся самоподобием человека, но не самим человеком, а структурированной сущностью. А еще Костя вспомнил, что увеличение или уменьшение копии не ведет к упрощению свойств по сравнению с оригиналом, а, наоборот, возможно, только усложняет ее. «Наоборот» было самым пугающим, потому что никто не знал свойств «фракталов». Их обнаружили совершенно случайно в чреве Марса и вначале приняли за колонию пралюдей, каким-то чудесным образом выживших на необитаемой планете. Предполагали, что «фракталы» являются древнейшей формой материи, но в виде человека. Информация была строжайше засекречена, потому что ее не могли осознать, ибо она попахивала признанием теории физического вакуума, ибо в противном случае требовалось обратиться к верховенству Бога. Ее подбросили Косте, конечно же, у генерала Берлинского. С тех пор случилось столько событий, что все, что происходило когда-то на Большой земле, казалось Косте ветхозаветным, как Священное Писание. «Немудрено, что я забыл, – подумал Костя. – Можно сказать, что той жизни вовсе не было, что она если и существовала, то в другом измерении. Оказывается, наши все знают, все предугадывают». Преисполненный гордостью, Костя заскочил на то место в нише, где до этого находился Петр Великий, и вытащил бурый хабар маскировки – артефакт типа «невидимка» с вариантом типа 3D.

Вряд ли это было столь необходимо, но бежать Костя почему-то никуда не собирался. Только он это сделал, как в комнату влетели Кирилл Васильевич и белобрысый Серега Гнездилов.

Кирилл Васильевич пнул ногой обломки статуи.

– Чую, чую, – загробным голосом произнес он, – чую, он где-то здесь.

«Дрон» над его головой плыл следом, как верная собака.

– Так нет же никого, – возразил Серега Гнездилов, оглядываясь и разводя в недоумении руками.

Значит, «они» умеют копировать людей не только в «нитридо-платиноидов», но и во «фракталов», подумал Костя, хотя не был, конечно же, уверен в правильности своих выводов.

– Да нет, здесь он. Убежать-то он не мог! Правда?! – И Кирилл Васильевич погладил «дрона», словно почесал его за ухом.

«Дрон» загудел на высокой ноте, как испорченный трансформатор, но глядел совершенно в другую сторону. Костя немного успокоился. Он готов был стрелять, если что-то пойдет не так, но понимал, что в открытом сражении с «дроном» проиграет, потому что скорострельность у «дрона» выше, чем даже у гатлинга ГШК-6 типа «сармат».

Кирилл Васильевич подошел к нише, с величайшим подозрением осмотрел ее, но ничего не заметил.

– Чую, чую… – повторил он, – я запах джина хорошо чую. Что скажешь, Субершот?

«Дрон» загудел еще громче и на этот раз посмотрел двумя стволами прямо на Костю. Вот тогда-то Костя Сабуров и пожалел, что не дал деру, а положился во всем на бурый хабар маскировки.

– Что, дядя Кирилл, он что-то учуял? – спросил Гнездилов и, любопытствуя, сунул морду вперед.

– Не лезь! – осадил его Кирилл Васильевич. – Будем рассуждать так: скульптура должна была где-то стоять? Так?

– Так… – согласился Гнездилов, стараясь угадать мысли главного электромеханика.

– А если так, – ехидно произнес Кирилл Васильевич, – это должно быть где?.. Это должно быть где?..

– Где? – спросил Гнездилов, таращась сквозь белесые ресницы на Кирилла Васильевича и ни бельмеса не соображая.

– Ну… – с явным облегчением произнес Кирилл Васильевич, – только здесь! – И он указал на то место, где стоял Костя.

– Здесь же стена? – Серега Гнездилов моргал от удивления еще чаще, чем обычно, своими белесыми ресницами.

– Ха-ха… я и сам удивляясь.

– Ну?.. Чего будем делать?

– Сейчас увидишь, – сказал Кирилл Васильевич. – Ну-ка, Субершот, пальни в это место.

«Дрон» подался вперед, прицелился и дал очередь. Полыхнуло море огня. Во все стороны полетели искры и брызги металла. Кирилл Васильевич и Серега Гнездилов оказались сидящими на полу у противоположной стены под портретами великих мужей России.

Кирилл Васильевич тряс головой. Серега Гнездилов ковырялся грязным пальцем в левом ухе. Кирилл Васильевич покосился на портрет генерала Ермолова Алексея Петровича, героя Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года. Генерал был строг и серьезен. Он с укоризной смотрел на Кирилла Васильевича.

– У-у-у… – как глухой, произнес Кирилл Васильевич, – куда-то нас не туда занесло. Вернее, не туда мы пальнули.

– Точно, не туда… – согласился Серега Гнездилов. – Это же несущая стена. Она крепче перегородок.

– Много ты понимаешь! – оборвал его Кирилл Васильевич. – Это называется капсулой времени. Ну-ка, Субершот, пальни еще раз для проформы и пойдем. Не обломится нам здесь ничего.

– Почему? – спросил белобрысый Гнездилов.

– Ушел он, а обманку оставил.

– Жаль… – неподдельно вздохнул Гнездилов. – Жаль, мне его ружье понравилось.

Второй выстрел Субершота тоже ни к чему не привел. На этот раз Костя не испугался. Он даже не услышал выстрела. Голоса «фракталов» слышал, а выстрела «дрона» не услышал. Должно быть, это было свойство хабара маскировки. Ну да, подумал Костя, иначе какой смысл от такого хабара, если можно убить звуком.

Он подождал для приличия минут пять. Индикатор опасности беспечно показывал зеленую точку. Детектор движения обнулился. «Анцитаур», конечно, же молчал. Уснул он что ли? – нервничал Костя, не зная, что ему предпринять, куда идти и что делать. После всего услышанного и увиденного, а особенно после того, как его похоронили на Большой земле, отсюда надо было бежать без оглядки, и чем быстрее, тем лучше.

Костя вылез из ниши и подошел к выбитому окну, за которым темнел Сенатский сквер. От асфальта волнами поднималась летняя жара. В полуразрушенном Арсенале, ближе к Никольской башне, горели огни. На втором этаже кто-то ходил, очень похожий на большеголового «жабака». Было тихо, как может быть тихо летней московской ночью. Где-то в кустах пел сверчок. Даже постоянный гул, к которому Костя уже привык, сделался тише и вроде бы даже временами пропадал.

Кто-то шевельнулся в темноте:

– Хозяин…

Костя дернулся, словно его огрели кнутом, и спросил, на всякий случай, однако, схватившись за дробовик:

– Ты, что ли, Амтант?

– Я, хозяин… – Из темноты выступила унылая фигура «богомола».

Вид у него был печальный и больной. Маленькую голову на узких плечах он держал склоненной набок.

– Есть хочешь? – спросил Костя.

– Хочу, хозяин, ох как хочу…

– Сейчас… подожди…

Костя повозился с хабаром-кормильцем, и, к его удивлению, тот выдал два круга краковской колбасы. Сквозь оболочку просвечивали кусочки бугристого сала. Амтант завозился в темноте сильнее.