Эпоха Пятизонья - Михаил Белозеров

Костя таскал ящики и с любопытством оглядывался. Он уже сообразил, что это все тот же Потешный дворец, но только четыреста лет назад, когда он еще был похож на терем. Изо всех резных окон на них то и дело украдкой пялились, как на диковинку, – все в основном бабы и девицы. А из здания с верхней галереей выскочила одна такая – красивая, простоволосая, босоногая, в сарафане, – и стала развешивать белье, косясь на «богомолов» белыми от страха глазами. Пару рубах, она, кажись, таки уронила в грязь.

– Верка! – крикнула из терема старуха в черном платке. – Бесстыдница! Тьфу, срамоты не оберешься! Марш назад! – И с грохотом захлопнула окно.

Но Верка, словно зачарованная, застыла – боялась, и одновременно ей было интересно увидеть вблизи невиданных существ.

– Вот сейчас выйду с ухватом! – снова высунулась старуха.

Однако шустрая Верка успела развесить белье и, блеснув напоследок белыми от ужаса глазами, скрылась в двухэтажном доме. Костя не удержался и, когда подошел к крыльцу за очередным ящиком, наклонился и заглянул в окно второго этажа.

– Я и говорю, чисто лешаки! – взахлеб рассказывала Верка своим подругам на веранде.

Они сидели на полу рядом с голландской печкой, подогнув под себя грязные ноги. Гора немытой посуды была свалена в лохань. В углу стояла прялка. На широком подоконнике под геранью спала рыжая кошка.

– Чего у них, взаправду лошадиные ноги?

– Я, вот истинный крест, разглядеть не успела. Все высоченные, худые. А руки с присосками.

– Немцы, должно быть?

– Не-а, у немцев еще хвост бывает и рога. А у этих хвостов нет, а на башке – плошка.

– Приезжал к нам прошлый раз немец, полотном торговал – чистый антихрист. Ей богу!

– Да видели мы их сверху! – вставила одна побойчее.

– А боязно со мной выйти?!

– Еще чего! – ответила та, что побойчее. – Схватят и утащат в подпол, а там ад!

– Они не из ада… – пискнула самая маленькая, золотушная.

– А откуда?.. – уставились на нее.

– Тятька сказывал, – золотушная перешла на шепот.

Подружки дружно склонились к ней.

Костя только уловил: «…с небес…» Верка, как знаток дела, возразила:

– Чи, поди таких оглоблей на небо силой не затащишь. Они же здоровые, как лошади.

– Дура ты, Верка! – сказала ее подружка по правую руку. – Небеса необъятные, как Москва. В них любой может спрятаться.

Все затихли, пораженные ее мыслью.

– Не-а, – авторитетно сказала Верка, – край Москвы я видела.

– Когда?

– А когда тятя в Казань на ярмарку ездил, я его провожала до Ссыльной заставы.

– Смелая ты, Верка! – с завистью выдохнул кто-то из четверых.

– Мне тятя рубль подарил!

– Покажи! – попросили все хором.

Верка полезла за щеку.

– Богатенькая… – шептались подружки, рассматривая серебряный рубль, – замуж тебе можно идти.

– Да ну! – фыркнула польщенная Верка и покраснела.

– Здравствуйте, красавицы… – Костя не удержался, позабыв, что он теперь «богомол».

Все замерли, словно парализованные. Рыжая кошка, напротив, выгнулась и зашипела на Костю, как на собаку. Шерсть у нее на спине стала дыбом, а хвост торчал дугой. Девки еще больше онемели.

– А ну, брысь отсель! – появилась старуха и замахнулась веником, однако, заметив в последний момент лошадиное лицо Кости, упала на зад и: – Свят, свят, свят! – уползла в горницу.

Девки с визгом прыснули кто куда и пропали.

– Сабуров! – окликнул Хамзя. – Сколько можно пялиться? Работай! А то я тебе живо найду другое занятие!

Костя схватил ящик и поволок. Присоски на пальцах – «чмок… чмок…» – намертво впились в дерево, не отдерешь. Минут пять он в поте лица таскал ящики и складывал у стены. Даже приустал, чего с ним отроду не бывало.

– Будь осторожней, – посоветовал Амтант, когда они возвращались к крыльцу. – Старший сержант Хамзя – правая рука капитана Бухойфа. Он новичкам послабления не дает. Даже если ты не прошел адаптацию.

– А я что… новичок?.. – спросил Костя.

– Ну а кто? – удивился Амтант. Он внимательно посмотрел на Костю: – Совсем, видать, плохой.

По его длинной морде невозможно было понять, что он думает, и вообще – удивляется ли чему-либо в жизни.

– Сегодня и прибыл… – сдержанно объяснил он.

– Ага, – сказал Костя, словно что-то припоминая, хотя в голове у него была абсолютная пустота.

– А откуда?

– Ты что, пьяный? Или обкурился?

– Нет, – возразил Костя. – Я не пьяный и не обкурился. Я просто не помню, как сюда попал, а главное – почему.

– Больной, значит. Пришел ты с последним пополнением. Так что не отлынивай, капитан шутить не любит.

– Понятно, – сказал Костя и хотел почесать макушку, но до макушки не добрался: оказалось, что на нем плоская каска – чуча.

Ну и видок, должно быть, у меня, подумал он и схватился за очередной ящик, который выволокли из хором четыре «фрактала».

Были они хоть и похожими друг на друга, но разными. Один даже с разноцветными глазами – зеленым и красным. Костя вначале удивился, а потом сообразил, что глаз у работника просто подбит.

– Осторожней! – крикнул приказчик, когда один из «фракталов» зацепил ящиком дверной косяк. – Это вам не камни! Это, как его… дорогое оборудование!..

– Слушаемся, хозяин, – смущенно сдернули шапки работники.

– Ну ладно, ладно… – смилостивился Шленкин. – Сколько осталось?

– Четыре…

– Тащите, но аккуратно!

Не похожи они на «фракталов», решил Костя. С виду обычные мужики. Хотя главный электромеханик Жигунов тоже вначале не казался «фракталом». Надо на них через ультрафиолетовый детектор посмотреть. Костя дернулся к шлему, но вспомнил, что это сон и что он самый что ни на есть настоящий четырехпалый «механоид». От этой мысли ему сделалось весело.

– Слушай, – спросил он у Амтанта, опуская ящик на землю, – а что в ящиках-то?

– Сейчас команду дадут, все узнаешь.

Во двор через арку въехали две телеги. А ведь когда мы сюда шли, никакой арки не было, удивился Костя, или я не заметил? У него на языке вообще крутилось множество вопросов. Например, как это получается, что они из настоящего попали в прошлое, где, похоже, у «механоидов» и «фракталов» склад оборудования? Да такой склад, спрятанный во времени, днем с огнем не сыщешь, даже если очень-очень стараться. Мистика какая-то! – дивился он, с любопытством разглядывая старинные хоромы, но так, чтобы не обратить на себя гнев старшего сержанта Хамзя. Расскажу генералу Берлинскому – не поверит. Скажет, вру. Я бы и сам не поверил, если бы кто рассказал.

– Интересно, – сказал Амтант, – сегодня кормить будут? – И вопросительно уставился на Костю.

Костя пожал плечами. Если он думает, что у меня есть хабар-кормилец и что я его накормлю, то он ошибается. Сон на то и сон, чтобы все смешивать.

В каждую из телег нагрузили по десять ящиков и вышли всем отделением через арку. Пришлось согнуться в три погибели. Пахло мочой, помоями и гнилью. Тощая, облезлая собака отскочила в сторону и залилась лаем. На колокольне сидела огромная ворона. А Дворца съездов не было и в помине! Вместо него кособочились строения с зелеными крышами, чуть получше Потешного дворца – Царев-Борис дворец. То же самое, ну, может, чуть побольше аляповатое крыльцо с белокаменными кубышками по обе стороны от лестницы, подслеповатые окна с тусклыми стеклами, и грязь, грязь, грязь, продавленная тележными колесами. А еще запах печного дыма, смешанного с запахом хлеба и навоза.

Однако стоило пересечь невидимую линию, и колеса застучали по брусчатке. Они снова оказались в настоящем. Костя невольно оглянулся – как это получается? Но нарвался на окрик старшего сержанта Хамзя:

– Башкой не ворочать! Правь к Арсеналу!

От семнадцатого века не осталось и следа, разве что подвода с сеном, лошадь и возчик в зипуне с перепуганными глазами.

– У-у-у… – стонал он, вцепившись в кнут. – Барин, не сгуби… век не забуду…

– Молчи! Молчи, дурак! – отвечал старший сержант Хамзя, не обращая на него внимания.

Возле Арсенала разгрузили одну из подвод, возчик которой вообще впал в прострацию. Часть подразделения вернулась за ящиками, остальные принялись устанавливать оборудование. Костя все же украдкой оглянулся: подвода и «богомолы» пропали в тот момент, когда пересекли невидимую границу рядом с современной полицейской будкой. После этого ему стало не до разглядываний: с криком налетел старший сержант Хамзя, ткнул дубин кой-электрошокером в бок, и Костя аж присел от боли. Нога словно стала чужой, словно ее отключили.

– Это только аванс! – пригрозил сержант.

– За что? – спросил Костя.

– Вечером узнаешь, на профилактике! Не слышу!

– Есть узнать на профилактике! – ответил Костя, волоча ящик под стены Арсенала.

Его так и подмывало размазать сержанта по асфальту с помощью «пермендюра», но от опрометчивого шага удержала мысль: вот разведаю, разнюхаю все, доложу генералу Берлинскому, тогда и сочтемся.