Автоматная баллада - Андрей Уланов

…и подсознательно среагировать, когда оно становится непохожим на ритм спокойно спящего.

Шемяка

Пока что шли они ходко — за последние двадцать минут остановиться пришлось только раз, когда Анна разглядела впереди чёрный ручей. Масляно-чёрный, он неторопливо вытекал из подвального окна, пересекал мостовую и, разбившись на два более мелких ручейка, втекал в подвалы на противоположной стороне. Дождь к тому моменту уже стих, потому шелест и пощёлкивание люди чётко расслышали метров с пятидесяти, а ближе подходить не рискнули.

«Огнемёт бы мне, — в приступе яростной брезгливости подумал Сергей, — и не ручник, ручником тут хрен справишься, а такой, чтобы позади на машине стоял здоровый бак, до краёв полный смеси. Чтобы точно хватило всех этих тварей к чёртовой матери… выжечь, выжечь, выжечь…»

Он даже не сразу понял, что бормочет это вслух, судорожно стиснув автоматную ложу. Впрочем, Анне и Энрико было сейчас не до него — на чёрный «ручей» они пялились куда более зачарованно, чем сам Айсман.

— Часто они… так?

Сергей скорее догадался, чем расслышал вопрос Энрико, — респиратор превращал обычный хриплый шёпот скуластого в почти неподдающееся расшифровке бормотание.

Кстати, о маске… Шемяка ослабил ремешок и, сдвинув респиратор на шею, медленно, с видимым наслаждением, вздохнул полной грудью. Эх, закурить бы ещё…

Пока что, благодаря карте, всё шло на удивление гладко — прицепленный к куртке драгоценный индикатор, на который Шемяка по въевшейся в плоть и кости привычке скашивал глаза каждые пять секунд, выглядел в точности так же, каким был взят из заветного пенала. Даже когда они, обнаглев, решились короткой перебежкой пересечь вытянувшийся поперёк улицы отросток фиолетовой кляксы. Повезло — Зона то ли поменяла контур, то ли попросту протухла. Дюжина причин могла сыграть, а лезть на дно рюкзака в поисках счётчика и проверять, которая из этих причин реальна, — благодарю покорно, но, увы и ах, нас зовут дела поважнее.

Пока что карта их не подводила, но лучше было не рисковать — скелет жил по своим законам. Будь даже эта карта нарисована по самым свежим данным вчерашнего вечера — к текущему часу в бывшем городе наверняка случилось множество изменений. Незначительных, но любого из них вполне хватит, чтобы угробить дурака, пожелавшего безоглядно довериться бумажному обрывку. Что угодно… даже просто шальной ветер, который, со свистом проскакивая полуобвалившийся чердак, загребёт в невидимую ладонь пригоршню ядовитых пылинок и, хохоча, развеет их над улицей.

— Редко.

— Чего ты маску снял? — Анна следовать примеру Сергея не стала, чем заработала ещё один плюс в его личной таблице успеваемости. Предмет — выживание, тема Урока: «Большую часть того, что позволяет себе следопыт, остальные могут делать лишь по его команде».

— Тараканы, — Айсман мотнул головой в сторону «ручья», — твари мерзкие, но умные. Зуб даю, они для миграции выбрали самое безопасное время на полгода вперёд. Так что можно спокойно подышать, а заодно, — добавил он, опускаясь на потрескавшийся асфальт, — ногам роздых дать.

— Я тут не сяду. Не-е-т… рядом с этими…

— Садись! — повысил голос Шемяка. — Перестань дурью маяться и садись! Им сейчас до нас дела нет.

Поколебавшись секунды две-три, она всё же послушалась его — но, судя по бледности, далось ей это нелегко.

— 3-заразы… ненавижу. Теперь ни в один здешний дом…

— И трястись перестань, — Айсман стянул капюшон и, задрав голову, посмотрел на небо — разрывов между тучами прибавлялось с каждой минутой, и всё шло к тому, что солнце вот-вот начнёт вновь наяривать в полную силу. Жаль, ну да грех, в общем-то, жаловаться — дождик и так подарил им куда большую фору, чем выходило по Шемякиным расчётам.

— Возьми себя в руки, — сказал он. — Ну, тараканы… подумаешь. Яд у них слабый, с ног сразу не валит, если не хлопать ушами, то удрать всегда сумеешь. А в какую-нибудь здешнюю хибару нам нужно будет занырнуть в ближайшие минут семь-десять, потому как на охоту выйдут куда более опасные твари.

— Крысы?

— Угу. Крысы. На двух ногах.

Швейцарец

Первая его мысль была простая — спросить, почему она не спит. Вернее, он сначала убрал пистолет, а потом подумал — проще взять и задать вопрос, чем лежать и гадать.

А ещё мгновением позже решил, что можно и погадать.

Тогда, в их первую совместную ночь, она была похожа на… Швейцарец озадаченно нахмурился — банальное «натянутая струна» казалось ему неточным, по крайней мере, не до конца точным. Ответ пришёл пару секунд спустя и заставил его довольно улыбнуться — детонатор! Именно так — она тогда лежала вроде бы колода-колодой, но любое неверное… а, скорее всего, и просто любое движение могло спровоцировать её шайтан знает на что.

Ведь она так хотела поверить — и ещё больше боялась.

«В таком случае… сомнительно, чтобы она поверила мне, — подумал Швейцарец. — Скорее всего, просто устала бояться».

Следующую ночь занял их безумный лесной марафон…

…а через сутки он проснулся за миг до её крика.

Агеев бы не поверил, мысленно усмехнулся Швейцарец, в жизни бы не поверил, что после снотворного его выделки человек может проснуться из-за кошмара. Как он тогда сказал? Динозавра свалит? Что ж, в динозавра я тоже верю — безмозглым ящерам сны не снятся, разве что спинномозговые.

Лишь на четвёртую ночь мы научились с этим справляться, вспоминал Швейцарец, — если это можно назвать таким словом. Ложиться вместе, чтобы я мог чувствовать её — и будить в самом начале приступа. Никаких чувств, голый рационализм — так она лучше высыпалась, и, кроме того, в лесу по ночам прохладно, даже в нынешнем лесу.

А сейчас…

Он услышал, как прошуршало сдвигаемое в сторону одеяло. Тихий, почти на грани слышимости, скрип — это рама лежака среагировала на перемещение центра массы. Очень лёгкой массы, здешние кровати ладились из расчёта на купчину необъятной пузатости или же на приказчика, разворотом плеч не уступающего хозяйскому пузу. Шлепок — ступни коснулись пола, ещё один, обозначивший решительный шаг через разделявшее кровати пространство… эге, а вот дробный перестук вызван явно не холодом, так успеть замерзнуть ты, девушка, совершенно точно не могла.

Тайна даже не успела испугаться — слишком быстро всё произошло. Только что стояла перед лежаком, уже решившись окончательно, бесповоротно, — но всё-таки, чтобы это решение стало реальностью, какой-то крохи мужества ей не хватало. Она как раз пыталась отыскать в себе эту кроху…

…в следующий миг её голова была на подушке, а остальное тело по шею накрыто ватным, уже согретым чужим теплом одеялом. Слева была стена, справа — ОН.

— Слушай, так нельзя, — озабоченно сказал Швейцарец. — У тебя сердце барабанит громче зубов. Ты же не колибри, да и на ручной пулемёт не похожа. Зачем тебе темп десять в секунду?

— Я даже ойкнуть не успела, — удивлённо прошептала Тайна.

И, едва договорив, вспомнила, для чего она здесь, что хотела — рванулась, обняла, прижалась, замерла, боясь сразу всего-всего на свете и одновременно твёрдо зная, что ничего страшнее быть уже не может.

Пять минут спустя Швейцарец наконец решился поправить одеяло.

Лежать было жутко неудобно. За свою жизнь он лишь раз вынуждал своё тело изображать статичную композицию в ещё менее переносимой позе. В тот раз его скрюченные посиделки в дупле закончились одиночным выстрелом с трёх сотен метров и торжественной клятвой самому себе — впредь никогда не пытаться компенсировать отсутствие подходящей снайперской позиции тренировкой на выносливость.

Ещё были тренировки Старика, но это не в счёт.

Господи, вдруг — запоздало! — сообразил Швейцарец, я дурак, идиот: если у меня сводит мышцы так, что пробивает блокировку, то каково же сейчас ей? Она-то не умеет отключать реакцию на раздражители, её с наполненными до краёв чашками никто не выстаивал… кретин, болван, dumpkoff!

Он медленно начал убирать локоть, пытаясь для начала отвоевать хотя бы горизонтальное, а не криво-изогнутое положение — и почти сразу же застыл, когда тёплый и даже вроде бы мягкий обруч сдавил его грудную клетку с силой, о существовании которой Швейцарец до этой минуты даже не подозревал.

Утром будут синяки, мысленно констатировал он. Впрочем, синяки — это ещё ладно, а вот как бы ребра-другого не лишиться? Какой-то треск имел место быть… или это у меня в ушах кровь так стукнула? На ребро я не согласен, отнюдь — да и для чего, собственно, мне лишаться ребра, если женщина уже есть… и откуда только у этого чертёнка столько сил?

Всё-таки у него получилось опустить их на кровать. Теперь можно было перевести дух… можно было бы, подумал Швейцарец, если б лёгкие имели возможность расшириться хоть на миллиметр. Ох уж эти женщины… насколько легче работать с оружием! Нажал на кнопку — выпал магазин, сдвинул задержку — встал на место затвор. А вот где у данного экземпляра девушки необыкновенной находится регулятор силы объятий? Ласковое поглаживание волос желаемого эффекта не даёт… а дышать хочется всё больше! Чёрт, я прекрасно знал, что когда-нибудь умру, причём скорее раньше, чем позже. Даже подготовил себя к мысли, что смерть эта может быть сколь угодно глупой и нелепой — героическая погибель от потери крови… которая вытекает из бесчисленных ран… на поляне, заваленной мёртвыми телами… ещё более неисчислимых врагов… такая смерть бывает лишь в книгах… и, как правило, говорит о бедности авторской фантазии. Но быть задушенным спасённой тобою девицей — это ведь тоже как-то не совсем то. Вернее, это как-то совсем уж чересчур.