Наследие Евы (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner"

— Я услышал. Свободен.

Стах выходит из гостиной. С помилованием. Да. Так оно выглядит. Плевком в лицо. Чтобы «свободен». Стах думает выдохнуть с облегчением, но сталкивается с матерью.

Да твою ж...

Он уходит в свою комнату быстрым шагом. Она идет за ним. Она запирает за собой, шепчет:

— Что ты там делал?!

Когда она сама ведет подрывную деятельность, ей что-то нормально. Пусть смиряется. Яблоко от яблони.

Стах отвечает ей назло:

— Я объяснялся с отцом. С тобой с каждым годом — все сложней.

— Стах, что же ты такое говоришь?!..

Да ничего из того, что она, как ей кажется, слышит. Поэтому больше он не отвечает ей. А то все, что он скажет, может и будет использовано против него.

VII

Отец заходит позже. Он вот никогда за собой ошибок не признает. Делает вид, что все в порядке. Подумаешь, Стах сегодня отхватил ни за что. В первый раз, что ли?

Отец скрещивает руки, привалившись к косяку. Стах оставляет в покое учебники: все равно он сидит за ними, просто чтобы как-то дожить этот дурацкий день, из привычки создавать видимость работы.

— Чем занимаешься?

— Физикой, — Стах осекается: он уже сделал уроки. — Это не школьная программа…

— Могу я поинтересоваться, с чего такое усердие?

Стаху надо быстро соображать — и желательно выдавать ответы, которые отца устроят. Он не был к этому готов и тянет время:

— Ты не зайдешь?

Отец понимает по-своему — как приглашение к серьезному разговору. Закрывает дверь. Проходит, садится напротив, на кровать.

Вот Стах себе устраивает счастливую жизнь…

— Ты уже решил? С поступлением? Поэтому?

Опасно-опасно-опасно. В мозгу взвывают сирены. Стаху надо думать о военной академии. Или о чем-нибудь около того. Ответ. Где-то рядом. Как истина. Стах собирается с мыслями.

Между прочим, в Питере тоже есть военные академии, да? Он перестает хмуриться. Надо было раньше рассматривать эту возможность. Формула простая: доступность и выгода. Дальше — по ситуации. Ему главное — съехать отсюда, а потом он может жить, как захочет.

— Решил. Поступить в военный вуз. В Питере. Глупо было бы упустить такую возможность, если у меня там родственники.

— На какую специальность?

Черт. Как инженерию перевести в нейтральные слова?..

— На что-нибудь связанное с техникой. Еще не знаю. Если этим летом поеду, думаю, есть смысл озадачиться и определиться.

Отец буравит тяжелым взглядом. Стах, кажется, не дышит. Пока тот не кивает.

Стах откидывается на спинку стула. По крайней мере, отец не взрывает ему мозг… хотя…

VIII

Может, сбежать в лицей при каком-нибудь питерском вузе? А Тим чего хотел? На орнитолога? Ему же все равно придется отсюда уехать. Лучше рано, чем поздно. Надо как-то Тима подтолкнуть к мысли, что лучше прямо этим летом — и насовсем.

Стах рискует отпроситься у отца часов в пять. Ну… как отпроситься. Он испытывает на удачу утверждение:

— Я гулять, — так уверенно, как будто имеет право.

— К ужину будешь?

Стах не знает. И не знает, есть ли правильный ответ. Отец любит контроль и определенность. С Тимом ни первого, ни второго. Но от Тима Стах не собирается уходить сразу, так что…

— Пропущу. Но буду не позднее девяти.

— Сначала поешь — потом можешь. Хоть на все четыре стороны.

Стах не против ведро гвоздей глотать, если потом — на все четыре стороны.

Он заходит в кухню. Накладывает себе поесть.

— Скоро будет ужин, Аристаша…

— Меня не будет на ужине.

— Что ты такое говоришь?..

— Отец в курсе.

О. Ну просто удовольствие — наблюдать ее лицо в этот момент. Как выиграть битву.

— А отец в курсе, с каким мальчиком ты общаешься? Ты из-за него начал прогуливать…

— Нет. Я из-за него начал заниматься физикой — стоит подпись Соколова.

— Точно так же, как «социальными проектами» в начале года? Я прекрасно помню все твое вранье.

Стах не понимает, когда Тим успел ей так насолить.

— Что ты к нему прицепилась?

— Ты мне врешь из-за него и отбиваешься от рук!

— А ты никогда не думала, что дело не в других?

Она замолкает — на секунду. Использует последний аргумент:

— Ты никуда не пойдешь! Я не разрешаю.

— Ладно. Но это больше не ко мне.

Стах ставит тарелку в микроволновку. Мать выключает.

— Будешь есть со всеми на ужине.

Сука.

IX

Стах не может пойти и сказать: «Она меня не пускает». Отец ответит: «Разбирайся сам». Вот уж хуже перспективы нет. Ничего. Стах умеет ждать. Даже если будет сгорать от нетерпения, он ни одной мышцей не дрогнет. Он сидит в кухне. С деланно спокойным видом.

Отец все равно зайдет с проверкой. И когда зайдет, он спросит:

— Ты еще дома?

Стах отвечает:

— Мать хочет, чтобы я остался на ужин. Значит, я уйду после ужина…

Она бросает ложку на стол и оборачивается:

— Кто тебе сказал?

— Ты сказала, что я не могу поесть сейчас. Значит, я останусь на ужин, а потом уйду.

— Ты никуда не пойдешь.

— Я разрешил, — говорит отец.

— А ты знаешь, с кем ты разрешил? Он мне из-за этого мальчика без конца врет. То у них социальные проекты, то факультативы по физике! То он тренировки пропускает, то таскается по педсоветам, то сбегает в Новый год!

Ну и список насобирала за учебный год! За учебный, черт возьми, год! Может, она ему еще все классы припомнит?

Она просто… растаптывает песочные замки, которые Стах сегодня выстраивал с таким трудом. Он стискивает зубы и подавляет эмоции, чтобы не похоронить себя собственноручно.

Он пытается воззвать к ее здравомыслию:

— Ты познакомилась с Тимом. Мы прояснили эти вопросы. Что изменилось?

— Ты начал опаздывать! Начал врать!

— Факультативы официальные. И опоздал я один раз.

— А социальные проекты?! А когда ты в Новый год сбежал?!

— В Новый год я остался с другом. Да. Тут накосячил. Но я за это уже был наказан.

— Пусть идет.

— Нет! Я не разрешаю! Это мое последнее слово. Ты остаешься дома, ты слышишь?!

Стах прожигает ее взглядом. Облизывает пересохшие губы. Прикрывает глаза, погружается в кровавое марево. У него звенит в ушах.

— Я разрешил. Он идет.

— Лева… да что же?..

— Я все сказал.

Стах подрывается с места, уходит в коридор. Одевается так быстро, как может, и вылетает за дверь. Он прижимается к ней спиной и сползает вниз.

Звон не стихает. Стах скрипит зубами.

Он никогда еще не испытывал к матери такой ненависти.

В общем-то, повода... Тима. Раньше не было тоже.

========== Глава 22. Бумажный домик ==========

I

Стах не хочет идти к Тиму с дурным настроением. Негативить и ссориться дальше. Но он чувствует, что нет сил. Улыбаться и смешить. Он исчерпал все внутренние резервы на контроль — и до сих пор не может унять злость.

Он шатается по улицам в попытках охладить голову. Десять минут…

Двадцать.

Полчаса…

До тех пор, пока не становится наплевать на все, что происходит дома.

II

Стах заходит в темноту, оставляя за порогом сегодняшний день. Поднимается по черной-черной лестнице среди черных-черных стен. Иногда фонари высвечивают контур перил и ступеней.

Стах стучится. Прислушивается к себе. То же самое или?.. Ему боязно, да. Он раньше оправдывался непредсказуемостью Тима. Но это… по-разному, с Тимом и с родителями — по-разному. Все равно, что сравнить прыжок с парашютом и падение в лаву.

Стах ждет, прислонившись плечом к стене. Дверь открывается. Тим никого не видит — и не рискует выглянуть. Он никогда не спрашивает: «Кто?»

Какому человеку спросить страшнее, чем открыть?

— Тиша?..

Тим, помедлив, выглядывает. Стах пробует ему улыбнуться.

— Привет, Котофей.

Тим размыкает губы — вопросительно. Он удивленный и поэтому забавный. Стах веселеет.

— Как ты себя чувствуешь?

— Да вроде… ничего…

Стах кивает. Отводит взгляд. Присутствие Тима вскрывает его медленно и точно, выворачивает наизнанку. Он чувствует, что злость обращается другой стороной медали — и рискует превратиться в желание пореветь.