Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До выставки оставалось совсем чуть-чуть, городские афиши пророчили триумфальное возвращение певца дуализма.
На бульваре Монпарнас Мазарин кто-то окликнул, Сара шла в свою мастерскую и вдруг заметила будущую сноху.
— Мазарин! Какой сюрприз, милая! Ты куда?
— На работу.
— Ты работаешь поблизости? Выходит, мы соседки.
Мазарин смешалась:
— На самом деле это довольно далеко... Просто я люблю ходить пешком. Мне нравится чувствовать почву под ногами.
Сара бросила взгляд на ее босые ноги.
— Вижу. В твоем возрасте мы все ходили так, без обуви. Мы были помешаны на любви, свободе, красоте и мире во всем мире. В нашей среде царил культ наивного гедонизма. Я не была настоящей хиппи, у меня на это просто не было времени. Я очень рано начала работать, но всегда разделяла их убеждения. Можно сказать, я была хиппи в душе.
Мазарин обрадовалась встрече. Мама Паскаля ей сразу понравилась. При одном воспоминании о выходках Кадиса на ужине щеки девушки заливала краска стыда.
— У тебя найдется пара минут? Я хочу показать тебе свою студию. Она здесь, напротив. — Сара указала на узкую улочку, уводившую в сторону от бульвара. — Если бы ты только знала, чего мне стоило ее заполучить. Это удивительное здание, и для меня оно очень много значит. Раньше здесь была мастерская Ман Рея, идола моей юности.
— Сара, позвольте поблагодарить вас за чудесный ужин.
— Право, не стоит. — Художница взяла Мазарин под руку. — Я прошу тебя лишь об одном: сделай моего сына счастливым. Он у меня такой славный.
— Это правда, — согласилась девушка, изнывавшая от угрызений совести.
Мастерская располагалась в самом конце бульвара, в доме тридцать один по улице Кампань-Премьер. Это было дивно красивое здание в стиле модерн, с огромными окнами и растительным орнаментом, столь любимым в двадцатых годах.
У входа в студию валялись всеми позабытые экспонаты "Сущностей".
— Мне очень понравилась ваша последняя выставка.
— Правда?.. Как видишь, все кончилось очень быстро. Интересно, что теперь с ними со всеми будет?
С земли на Мазарин глядели знакомые мутные глаза.
— Вы знаете... их всех? — спросила девушка, указав на зловещего типа, с которым она едва не столкнулась в катакомбах.
— Что ты! Большинство я нашла прямо на улице. Какой жуткий субъект, правда? На самом деле он совершенно безобиден. Внешность, как всегда, обманчива.
Испуганный вид Мазарин пробудил в Саре вдохновение.
— Стой как стоишь, не двигайся.
Художница схватила камеру и принялась снова и снова фотографировать новую модель. Она снимала Мазарин со всех возможных ракурсов. Ноги, руки, губы. Со спины: длинные полы черного плаща. Сбоку: нежное горло, профиль, угрюмые брови. В фас: распахнутый ворот, шея, приоткрытая ложбинка маленькой груди... Щелк, щелк, щелк... И резкое наведение на медальон.
Не этот ли знак был выжжен на груди у мужчины, которого она снимала для выставки? Теперь Сара видела его в третий раз. Когда этот символ встретился ей впервые, она уже не помнила, но чувствовала, что он ей смутно знаком.
57
Кадис встретил Мазарин как ни в чем не бывало. Словно не было ни ее помолвки с Паскалем, ни рокового ужина. Терпеливый учитель благосклонно наблюдал, как прилежная ученица в перепачканном краской фартуке трудится над последней картиной.
— Очень хорошо, малышка. Мы почти закончили. — Он обращался с ней как никогда ласково и бережно.
Мазарин чувствовала себя окончательно сбитой с толку.
— Пожалуйста, подай мне гранатовую.
Девушка протянула художнику тюбик.
— Что ты собираешься делать?
Кадис направился к портретам Сиенны.
— Этим работам, — он задумчиво прищурился, — явно чего-то не хватает.
— Нет! Не трогай. Они безупречны! — перепугалась Мазарин.
— Не волнуйся, ничего с твоей "святой" не случится. Нужно, чтобы все картины были в одном стиле. Понимаешь? Если ты хочешь, чтобы их включили в экспозицию, а ты, безусловно, этого хочешь, придется кое что подправить. Ты же мне доверяешь?
— Абсолютно нет! Как можно доверять типу вроде тебя?
— Не понимаю, о чем ты.
— Не хочешь поговорить о том, что было вчера?
— Я тебя по-прежнему не понимаю.
Кадис выдавил краску на палитру, ожесточенно перемешал и принялся слепо, словно в трансе, разбрызгивать гранатовые капли. Кровь покрывала лицо и волосы Святой, оскверняла ее, пропитывала ее тунику, переплеталась со священными письменами.
— Хватит! — истошно закричала Мазарин. — Ты ее убьешь.
Темные страсти выплескивались на портрет. Терзать картину ученицы было все равно что терзать ее саму.
— Хватит, слышишь!
Мазарин схватила его за локоть.
— Отойди. Не вмешивайся. Или ты не понимаешь, что я делаю? Здесь нужна ярость, кровь, агрессия. Надо скрестить твою нежность с моей силой.
А что, если Кадис прав? Или он мстит портрету, потому что не смеет поднять руку на нее саму? Мазарин не знала, что и думать.
— Но она утратила чистоту, Кадис. От нее больше не исходит сияние.
— Послушай, малышка. Пикассо говорил, что, если от картины исходит сияние, значит, ей чего-то не хватает. Ты должна гордиться, что я приложил руку к твоей работе. Так что смотри и молчи. Ты моя ученица, забыла?
— Ученица? А ты уверен, что не наоборот? Позволь заметить, Кадис, ты просто жалкий циник.
— Ах, моя маленькая бунтарка. В тебе, как я погляжу, проснулся мятежный дух... И отлично. У тебя глаза загорелись.
Кадис открыто издевался над ней. Мазарин не осталась в долгу.
— Мы решили пожениться как можно скорее, — радостно сообщила она.
Кадис не дрогнул.
— Если ты не возражаешь, давай вернемся к работе. Картины надо довести до совершенства... Мы почти закончили. Все кончится, — повторил художник, — очень скоро.
Сердце Мазарин сжалось от боли. Неужели это прощание? Он больше не будет давать ей уроков. А как же она? Как она будет жить без его страсти? Без того, кто стал ее любовью, ее смертью и возрождением? Кадис вдохнул жизнь в нее и в ее искусство. Разве она сможет жить дальше без него?
У девушки потемнело в глазах. По щекам полились слезы, и она яростно вытерла их ладонью. Мазарин не хотелось, чтобы Кадис видел, как она плачет, но он все равно заметил.
— Не грусти, малышка, — сказал живописец сурово. — Мы еще увидимся. Ты стала частью моей жизни... Так уж получилось. Наши чувства не подчиняются ни времени, ни здравому смыслу... Они приходят и уходят в свой срок. В этой пьесе я буду зрителем. Стану наблюдать за твоей жизнью из удобного кресла в партере.
— А как же то, что было вчера?
— Прости, малышка, но я ничего не помню. В моем возрасте такое случается. Разве вчера что-то было?
Мазарин, пылая от ярости, кинулась в ванную. Он забыл, как ласкал ее под столом? Забыл о том, что всю ночь не давало ей заснуть?
Кадис все прекрасно помнил, но ни за что в этом не признался бы. Игра только началась. У живописца были грандиозные планы. Он не собирался уступать свою малышку никому, тем более родному сыну.
58
Расследование продвигалось. Аркадиус проник в зловещий мир торговли "мясными товарами". Так участники преступного трафика цинично именовали мощи христианских святых.
Реликвии, призванные распространять благодать, будили низменные инстинкты, то и дело становясь причиной заговоров, убийств и даже войн.
Кощунственный обычай владеть чудотворными мощами порождал ненависть и зависть. Губительная страсть, ставшая одной из причин Крестовых походов и разграбления Святой земли, обуяла не только невежественных простолюдинов. Знатные феодалы готовы заплатить жизнью, только бы заполучить очередную реликвию. Каждый мечтал распоряжаться сверхъестественной силой мощей, каждый надеялся, что они очистят его от грехов и помогут спасти бессмертную душу. Страх смерти преследовал человечество во все времена.
Были мощи органические и неорганические, простые и чудотворные; существовала весьма запутанная система классификации реликвий, от которой зависели цена каждой из них. Кровь, пот, зубы, волосы, ногти, пальцы, кости, одежда, доски, камни, кожа; у торговцев имелся товар на любой вкус, способный удовлетворить самых взыскательных и фанатичных покупателей.
Вскоре внимание антиквара привлекла одна история. На подпольном интернет-аукционе продавалось тело девушки, внешне и по возрасту подпадавшей под описание Святой. В подобных торгах участвовали анонимные продавцы и покупатели, а некоторые лоты даже превышали по цене Туринскую плащаницу. Говорили, что мощи обнаружили в старинном поместье в окрестностях Барселоны.
Реликвия, сменившая бессчетное число владельцев, пребывала в отличном состоянии. Покупатель предпочел не называть своего имени, дабы не привлекать внимание грабителей. Согласно легенде, Ватикан пожаловал драгоценные мощи знатному феодалу, отличившемуся во время Третьего крестового похода. За свои беспримерные подвиги этот рыцарь удостоился не какого-нибудь пальца или ногтя, а тела целиком, нетронутого во всех смыслах: безымянная святая, побитая камнями, была невинной девой. К мощам прилагался латинский документ, заверявший их подлинность.
- Музыка любви - Анхела Бесерра - Современная проза
- Когда приходит Андж - Сергей Саканский - Современная проза
- Паразитарий - Юрий Азаров - Современная проза
- Одна, но пламенная страсть - Эмиль Брагинский - Современная проза
- Четвертое сокровище - Симода Тодд - Современная проза
- ...Все это следует шить... - Галина Щербакова - Современная проза
- Атаман - Сергей Мильшин - Современная проза
- Сердце розы - Сердар Озкан - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Таинственная страсть (роман о шестидесятниках). Авторская версия - Василий Аксенов - Современная проза