Неподвластная времени - Анхела Бесерра

Немного успокоившись, Кадис распахнул калитку.

— Убирайся, — произнес он, задыхаясь.

Мазарин, рыдая, бросилась прочь.

54

Мазарин появилась на улице Помп с десятиминутным опозданием, по обыкновению босая и в черном плаще. Глядя на девушку, Паскаль прикинул, что подумает Сара, и пришел к выводу, что будущая сноха непременно ей понравится. Сара была открытым человеком, к тому же ее молодость прошла среди мятежной парижской богемы, к которой вполне могла принадлежать и опоздавшая родиться Мазарин.

Присмотревшись к невесте, Паскаль увидел в ее глазах странный блеск.

— Бедная моя, — проворковал он, целуя девушку. — Не бойся, они придут от тебя в восторг. А если нет, какое нам дело.

Но Мазарин думала о другом. На ее губах еще горели поцелуи Кадиса. Почему он сделал это именно сейчас?

Паскаль заметил на запястьях своей невесты багровые кровоподтеки.

— Что с тобой приключилось?

— Ой... — Мазарин бросила взгляд на руки. — Ничего.

— Точно?

— Не спрашивай, — попросила девушка, прижимаясь к жениху, — просто обними меня.

От него пахло покоем и надежностью.

— Идем, — прошептала Мазарин, уткнувшись Паскалю в плечо. — Твои родители ждут.

Поздоровавшись со швейцаром и жандармами, охранявшими дом с тех пор, как в нем поселился сын арабского шейха, молодые люди миновали подъезд и вошли в лифт. Мазарин притихла, смущенная царившей вокруг роскошью. Она не привыкла к официальным приемам. А что, если у нее не получится вести себя как подобает? А что, если родители Паскаля ее не примут? А что, если сбежать прямо сейчас? Но убежать она не могла. Ее обнимали надежные руки жениха. Мазарин вопросительно взглянула на Паскаля, и он улыбнулся в ответ.

Звонок возвестил о прибытии на девятый этаж. Лифт остановился.

— Ну, вот мы и на месте. — Паскаль взял девушку за руку. — Постой... У тебя ладони мокрые! Не надо бояться, милая. Они не злые.

Мазарин растерянно озиралась. Поцелуй Кадиса выпил все ее силы. Паскаль продолжая:

— Я познакомлю тебя с чудесной старушкой, которая меня вырастила. Ее зовут Жюльетт; она, можно сказать, заменила мне мать. Так что если тебя интересуют мои детские выходки, спрашивать нужно у нее. Эй!.. Посмотри на меня. — Он ласково повернул к себе лицо невесты. — Не старайся особенно понравиться моим предкам, пусть они боятся тебе не понравиться. Вообще-то у вас много общего. Они великие художники, прямо как ты.

Паскаль не стал доставать ключ и позвонил в дверь.

— Я открою! — крикнул Кадис из глубины комнаты. Он только что пришел и едва успел умыться, побриться и сменить рубашку. Художник все еще дрожал от любви и гнева.

— Не спеши, — попросила Сара, поправляя перед зеркалом блузку. — Я хочу увидеть ее первой.

Открыв дверь, Кадис остолбенел. На пороге стоял сияющий Паскаль и обнимал... ЕГО МАЛЫШКУ!

Нет, не может быть, что угодно, только не это!

Голос сына звучал словно сквозь густую, осязаемую пелену. До Кадиса долетали лишь отдельные звуки.

— Сара... К...дис... поз...пред...та...

Пустота-пустота-пустота.

Кадис зажмурился. Губы его сына продолжали двигаться, но он не понимал ни слова.

— мою... не... вес... ту...Ма...рин...

Слова обжигали, как удары кнута.

Губы Мазарин сделались белыми, как у покойницы. От лица отхлынула кровь. Перед ней стоял ее художник, ее страсть, ее печаль, ее боль, ее мучитель... ее любимый.

КАДИС.

У него был сын. КАДИС.

У которого она искала спасения от его собственного отца. КАДИС.

Человек, пробудивший ее тело.

КАДИС.

Ее искусство.

КАДИС.

Ее жизнь.

Сара, не подозревавшая, что творится в душе ее супруга и будущей снохи, крепко поцеловала Паскаля и сердечно обняла Мазарин.

— Что же ты молчишь? — укорила она мужа. — Как ты и просил, сынок, я ничего не сказала твоему отцу. Так что твой сюрприз, кажется, удался.

— Еще как удался, — выдавил Кадис, чудом совладав с собственным голосом. — Как, ты говоришь, тебя зовут?

Наставник сверлил непокорную ученицу ледяным взглядом.

Вопрос Кадиса застал Мазарин врасплох. Меньше всего на свете она ожидала, что ее жестокий возлюбленный превратится в недовольного будущего свекра. И спросит, как ее зовут... Он что, решил поиздеваться? А что же делать ей? Притворяться? Мазарин стряхнула оцепенение. Собрав все силы, она решили сыграть роль до конца.

Выдержав взгляд учителя, девушка ответила с вызовом:

— Мазарин.

Кадис продолжал ее изводить:

— Мазарин, а дальше?.. У тебя что, нет фамилии?

— Мазарин, и довольно. — Паскаль бросился защищать невесту.

— Все в порядке, милый, — остановила его Мазарин, наблюдая за реакцией художника. — Ведь твоего отца на самом деле зовут вовсе не Кадис, правда? — спросила она насмешливо. — Таковы уж мы, люди искусства. Имеем обыкновение забывать собственные имена... Иногда. Кстати, как, вы сказали, вас зовут?

— Может быть, пройдем в квартиру или так и будем стоять на пороге весь вечер? — Сара попыталась разрядить атмосферу.

— По-моему, все немного нервничают, — заметил Паскаль, обнимая невесту за талию.

— Для нас это такая неожиданность, — обратилась Сара к будущей снохе. — Надеюсь, ты простишь нам некоторую...

Кадис не дал жене договорить:

— Извини, Мазарин. Я вовсе не хотел...

Девушка безмятежно улыбнулась:

— Ничего страшного. Это было даже забавно.

Стараясь держаться как ни в чем не бывало, художник толкнул дверь, и взглядам гостей предстали две его великолепные работы. В прихожей горели огромные люстры. Гостиная встречала жениха и невесту мягким золотистым светом десятков свечей. Увидев, что из кухни робко выглядывает любопытная Жюльетт, Паскаль позвал служанку:

— Иди сюда, я познакомлю тебя с моей невестой. Переглянувшись с хозяйкой, старая экономка отошла поприветствовать девушку:

— Добрый вечер, мадемуазель.

— Правда, она у меня красавица? — спросил Паскаль.

— Ну конечно, месье.

Голоса домочадцев едва долетали до Кадиса. Он больше не мог здесь оставаться. Самый чудовищный из его кошмаров сбывался наяву. Художник метнулся к бару. Чтобы справиться с собой, ему нужно было выпить, почувствовать, как по венам струится алкоголь. "С тобой все кончено, — произнес он сквозь зубы. — Все кончено, идиот ты несчастный. Ты безнадежно стар". Разговаривая с самим собой, Кадис наливал себе только что принесенное с ледника виски и пил его как воду, искоса наблюдая, как молодая пара весело болтает с его женой. "Да здравствует смерть! И пошло оно все к черту!"

Одной бутылки оказалось мало. Терзавшая душу Кадиса боль стала только сильнее. Еще виски.

Хлюп-хлюп-хлюп.

Мазарин и Паскаль, возлюбленная и родной сын, молодые, красивые, полные сил, открыто насмехались над его уродливой, немощной старостью.

Хлюп-хлюп-хлюп.

Что же ему делать со своей жаждой любви и творчества? Его тело гнило изнутри, а вдохновение давно себя исчерпало. Каково это — превратиться в живого мертвеца? И знать, что сын наслаждается похищенным у него счастьем?

Хлюп-хлюп-хлюп.

Боль текла по его жилам.

Кадис хотел разрыдаться, выплакать, выплеснуть эту боль, но не мог.

Его тело — мертвая материя.

Кадис чувствовал запах гниения. Он разлагался, рассыпался на глазах, растворялся во мраке. Выгоревшая свеча; бесконечный черный сон. Живописцу казалось, будто его картины превращаются в кучу смрадных обрывков, а вместе с ними распадается и душа…

— Кадис, — послышался голос жены. — Ты пропускаешь очень интересную беседу.

... и никто ни о чем не узнает. Семья. Разве это семья? Нет. Он никогда не хотел иметь семью; это получилось случайно. Он был прирожденным бродягой и больше всего на свете дорожил свободой. Он привык думать о себе, только о себе. Быть верным своим желаниям, лелеять дуализм собственной души. Искать и создавать красоту. Его единственной настоящей страстью было искусство. Он хотел стяжать любовь всего мира. Удивлять смерть, пока она не застанет его врасплох.

Хлюп-хлюп-хлюп.

Семья: график колебаний паскудной рутины. Самоотречение без благодарности. Усилия без награды. Паскаль. Бракованный презерватив и прерванный аборт в Лондоне. Он любил его. Возможно. До тех пор пока не увидел со своей малышкой. Кому это нужно — иметь сыновей!

Хлюп-хлюп-хлюп.

— Кадииис! — снова позвала мама.

— Да ладно, мама, — беззаботно сказал Паскаль.

— Сейчас иду, — отозвался Кадис, заметив, что Мазарин поднялась из-за стола и направилась к выходу.

Прихватив бутылку и убедившись, что его никто не видит, Кадис выскользнул в коридор, в котором только что скрылась его ученица; темный проход завершался маленьким читальным залом, дверь, в которую зашла Мазарин, была как раз рядом. Художник затаился в коридоре, словно лев, подстерегающий жертву. Когда девушка вышла, он схватил ее за руку, затащил в комнату и запер дверь на ключ.