Книжный на маяке - Шэрон Гослинг

изуродованный оружием, которое отнимает и человеческие жизни. И сделана она за миг до того, как оборвалась еще одна жизнь – из-за меня. Возможно, какие-то пули, пробившие тот фургон, были выпущены из того же оружия, каким убили моего водителя. Но фотография все равно прекрасна, и я никогда… я никогда…

Рэйчел сжала его руку, напоминая, что она рядом.

– Я знаю, что в этой фотографии зашифровано послание, – сказал Тоби. – Но мне пока не удалось его разобрать. Возможно, оно касается лично меня или всего человечества, а возможно, только той войны, которая отличалась от других, и с помощью этой фотографии я должен был это передать. – Он покачал головой. – Это было мое первое крупное задание и самая большая неудача. На протяжении всей своей карьеры я пытался загладить вину за то, что случилось с Суманволо, и всякий раз, публикуя очередной репортаж, я вспоминал о нем. А когда в меня самого стреляли… – Он снова остановился и покачал головой. – Раньше я никому об этом не рассказывал. Никому.

– Что ж, – Рэйчел сжала его руку, – кажется, теперь я намного лучше понимаю, почему у тебя кошмары.

Тоби мрачно улыбнулся:

– Да.

– Как думаешь, – предположила она, – может, тебе стоит поговорить с кем-нибудь об этом случае? Я имею в виду, со специалистом? Может, он поможет?

Он взял ее руку и положил себе на колено, сжав обеими ладонями. Это был интимный жест, но Тоби, кажется, даже не заметил, как сделал это. Он рассеянно смотрел на воду. Потом взглянул на их сомкнутые руки и отпустил ладонь Рэйчел.

– Может быть, – кивнул он. – Но я не уверен, что хочу, чтобы мне помогали. Я не считаю себя невиновным, понимаешь? Мне кажется, я должен чувствовать вину. Возможно, я ее заслужил.

Глава двадцать восьмая

Все случилось дождливым вечером, когда в магазинчике не было никого, кроме знакомых Джилли. Она пыталась ответить на письмо покупателя, который искал определенную книгу. Зашла Иди, облокотилась о прилавок и помахала у Джилли перед носом какой-то брошюркой. Джилли даже присматриваться не пришлось, чтобы понять – перед ней буклет какого-то колледжа.

– По почте прислали, – сказала Иди. – Знаю, ты даже смотреть не захочешь, но…

– Не захочу, – заверила ее Джилли и уставилась в экран.

– …но заведует факультетом моя знакомая. Мы когда-то вместе учились в художественном колледже, и я ей позвонила.

Джилли оторвалась от своих дел, взглянула на Иди и нахмурилась:

– Это еще зачем?

– Поговорить о тебе. Я сказала, что у меня есть ученица, очень многообещающая девочка, которой нужно помочь продолжить обучение.

– Но мне не надо помогать, – возразила Джилли. – Не нужна мне помощь. Не нужна! Сколько раз вам говорить?

– Джилли, – к ним подошла Рэйчел, – почему бы тебе просто не выслушать Иди? Кажется, ей есть что сказать.

– Да слушаю я ее, слушаю, – огрызнулась Джилли, – она только и твердит что об этом колледже.

– Ничего подобного, – фыркнула Иди.

– Ну да, – согласилась Джилли. – А еще вы без остановки бубните об Эзре и этой чертовой козе.

Иди наградила ее таким взглядом, от которого молоко в кофе могло бы свернуться.

– Зачем я только с тобой мучаюсь!

– Вот и я не знаю! – воскликнула Джилли, повысив голос. – Я вам об этом и твержу! Не мучайтесь со мной! Я не хочу, чтобы вы со мной мучились!

– Джилли, – снова произнесла Рэйчел. Ее голос был мягко-предостерегающим.

Та вздохнула.

– Простите, – сказала она. – Слушайте, я знаю, что многим вам обязана…

– Не в этом дело, – сказала Иди. – Жалко смотреть, как пропадает твой талант. А именно это и происходит – ты впустую растрачиваешь способности, хотя могла бы их использовать и построить себе хорошее будущее! Что с тобой станет, Джилли? Как ты будешь жить?

Джилли уставилась в экран ноутбука, решительно игнорируя Иди и изо всех сил барабаня по старой клавиатуре.

– Найду работу.

– Где?

– Не знаю. Куда жизнь занесет, там и найду.

– За минимальную зарплату? Думаешь, этого хватит, чтобы построить жизнь?

Джилли развела руками:

– Чего вы от меня хотите?

– Хочу, чтобы в будущем ты жила лучше, чем сейчас! Ты же не можешь вечно жить в моей комнате для гостей.

Джилли устремила на Иди жесткий взгляд:

– Так вот в чем дело? Я злоупотребила вашим гостеприимством? Ладно, съеду сегодня же, как рабочий день закончится. Соберу вещи и уеду, ясно?

– Да не это я имела в виду! – Иди уже не скрывала раздражения. – Боже, я как будто с кирпичной стенкой говорю! Я не вечная, Джилли, Рэйчел тоже скоро может отсюда уехать, книжный магазин, вероятно, закроется… Да вся нынешняя жизнь может в любой момент измениться! Ты должна думать о будущем, Джилли! У тебя должен быть свой собственный дом.

Свой собственный дом? Джилли чуть не рассмеялась вслух. Господи, неужели эта женщина совсем ничего не понимает?

– Знаю, сейчас тебе это кажется невозможным, – продолжала Иди. – Ты так долго не жила, а выживала и не можешь даже представить, что может быть иначе. Но поверь, это так. Но ради этого надо работать.

Джилли закатила глаза:

– Да много вы понимаете…

– Много, – сказала Иди, уже спокойнее и тише. – Поверь, я понимаю. Послушай, я признаю, что, когда ты только у нас появилась, я первой готова была списать тебя со счетов. Но теперь я лучше тебя узнала. Я знаю, что ты талантлива и при желании можешь усердно трудиться. Сейчас у тебя есть крыша над головой и люди, готовые помогать. И если ты умная девушка – а я уверена, что ты умная, Джилли, черт тебя дери, я в этом не сомневаюсь, – ты извлечешь из этой ситуации максимум пользы. Если ты прямо сейчас четко объяснишь мне, почему не хочешь идти в колледж, почему не хочешь воспользоваться этим шансом, если найдешь подходящие аргументы против колледжа – клянусь, я больше не стану поднимать эту тему. Не заикнусь об этом ни разу, обещаю. Но если ты не готова пробовать лишь потому, что будет трудно, – что ж, Джилли, тогда я, пожалуй, и знать тебя не хочу.

После этой тирады воцарилось молчание, и Джилли вдруг поняла, что все присутствующие тоже замолчали. Эзра и Рон играли в шахматы, когда Иди вошла, но теперь повернулись и смотрели на сцену, разыгравшуюся у прилавка. Рэйчел стояла рядом, спокойная и молчаливая. Джилли представила Тоби наверху – он просидел там весь день, и сейчас его рука с ручкой, должно быть, замерла над блокнотом – он склонил голову и прислушивается. Даже Буковски сидел и смотрел