Детство - Василий Сергеевич Панфилов

буквы, хучь и другие. Игру бросил, да и подбираюся поближе, значица.

– …а это, милые девы, – Разливается Анатоль как тот соловей, что каркает, – великая поэма слепого певца Гомера… чего тебе, мальчик?

– Книжку поглядеть хотел, – А самого такая робость одолела, што прям я не я! И руки, значица, о порты обтираю – после бабок-то.

Видно, што Анатоль ентот не сильно-то и хотел книжку давать. Но тут дело такое – мы ему навстречу пошли, с бабками-то, теперича и должок как бы.

– Читать-то умеешь? – Насмешка в голосе вот прям чуйствуется.

– А как же! – Меня ажно вскинуло.

– Понимаешь, мальчик, – Анатоль, почуяв внимание, затоковал, постоянно поправляя очёчки, – есть книги, более подходящие тебе по возрасту и интеллектуальному развитию. Ещё в семьдесят пятом году в «Новой Азбуке» напечатали рассказ «Филиппок» под авторством графа Льва Николаевича Толстого. Боюсь, «Илиада» окажется несколько сложной для твоего понимания.

Насупился, молчу, и Анатоль, вздохнув вот прям напоказ, протянул мне книгу, почему-то открытой.

– Сотни воителей стоит один врачеватель искусный! Не… – Останавливаю чтение, засмущавшись, – я так, не шибко штоб искусный покамест! Так, по коровкам больше.

Анатоль почему-то замолк и только рот открыл, подержал так, и снова закрыл.

– Бойко, – Одобрил Сергей Сергевич, – Церковную школу окончил?

– Да ну, барин, смеёшси? Пятнадцать фунтов пшеницы за месяц отдай и не греши! В городе уже, по вывескам.

– Кхм… так бойко, и по вывескам? – В глазах интерес, но такой, што немножко не такой – как перед жучком интересным.

– Потом по газетам, – Пожимаю плечами, переминаяся под взглядами скубентов.

– И долго учился? – Анатоль, задавший вопрос, зачем-то наклонился.

– Ну… нет. Так просто – переехал из деревни, потом вывески, а потом всё, умею.

– Богата земля русская Ломоносовыми, – С чувством сказал Сергей Сергеевич.

– Агась! Только академиев по деревням нетути!

Глава 23

– Охо-хонюшки! – Проснувшись, спускаю босые ноги на циновку и крещуся от души на иконку, подвешенную в углу – от плеча до плеча, от макушки до пояса, с силой вжимая в тело сложенные щепотью пальцы, – Грехи наши тяжкие!

Опять снилася всякая гадость, но для разнообразия не про Ходынку, и то хорошо, а то устал уже. Не пойми што снилася – каша, а не сон. Какие-то мутанты, ядерный апокалипсис (знать бы ишшо, што енто такое!), живущие в канализации черепашки-ниндзя и я – чилавек, который паук.

Не впервой сниться такое, но я всё в сомнениях – нечистый насылает или Боженька предупредить хотит, как праведника. Иль просто так, потому как в голове понамешалося всякого. Вроде и спасал всяких-разных во сне, но паук, он же тово… или не тово?

Но по стенам было здорово – фух етак, фух! Только с паутиной неловко вышло – сперва руками пускал, а потом вспомнил, што пауки её через зад, и всё. Жопой, значица, паутину начал пускать. С голым задом по городу, оно как бы и не тово, хучь и в маске.

В церкву бы, на исповедь – душу облегчить, но што-то сцыкотно. Священники ж, оно тово, почитай што чиновники, только и славы, што власть духовная. Всё равно власть! Обязаны доносить, кто и што злоумышляет или о странном думает[58]. А меня всё такое собралося, што вот прямым ходом в монастырь на вечное заточение[59].

– Опять до рассвета проснулся, – Зевнув, прикрываю рот рукой, глядя на солнышко, только-только показавшее свои лучики. Встав, делаю несколько вялых движений руками – вроде как зарядка. Перестарался вчера с упражнениями – тестировал себя, значица, да ишшо и не выспался из-за снов дурацких. Ну и ладно, обойдусь сиводня. Так только, руками помахаю, штоб суставы не скрипели.

Ополоснулся в речке, проснулся наконец толком, и с некоторым сумлением оглядел вытащенные верши, не став даже вытряхать сонно открывающих рты карасей и нескольких мелких окушков, у одного из которых кто-то обгрыз хвост. Пусть! Чай, не протухнут в речке-то, доживут до обеда.

Сделал себе суп не суп, кулеш не кулеш, а так – варево из грибов, кореньев рогоза и прочего такого же, травянистого. В охотку-то иногда хорошо идёт, не всё ж время рыбу да раков.

На дачи мне сиводня сильно после полудня, так с Лизой козьемордой договорилися. Оно конечно, надо не столько мне, сколько ей. Но поскольку она, коза такая, каким-то боком сродственница владельцу дач, да и сама не из простой семьи, то и тово. Получается, што и мне надо. Нельзя ссориться-то. А ну как вякнет што девка, и пускать перестанут?

Сливки денежные с дач я уж собрал, сейчас всё больше по мелочи вожуся. Кому из бересты што на заказ, кому поднос под фрукты из лозы. Лук индейский могу сделать, стрелы. Мальчишки местные за доблесть щитают луки себе сами делать – вроде как испытание на настоящего индейца, а вот со стрелами хужей. Терпёж тута нужен, да понимание дерева. Да и сделаешь только-только, а стрела и тово, сломалася. А им лениво сидеть да делать што-то. Баре!

Не так штобы очень выходит, но токмо если сравнивать с тем, первым заработком. Кажный день – рупь, не меньше! Бывает, што и до трёшницы, так што неча Боженьку гневить!

И енто токмо денюжкой. Харахура ишшо всяка-разная, но уже в мою пользу, а не как тогда, так-то!

Фаина та толстомордая, с Лизкой и прочими раздружилася, значица. Они и так уже тово, а тут подставилася девка со старьём всяким, когда со мной торговалася. Не шибко их на дачах любят, оказывается.

Господа-то они господа, но из крещёных. Евреев, значица. Так бы оно и ерундистика, если бы скажем, по лечебной части обреталися, ну иль ещё какой умственной. Таких уважают, даже если и не крещённые. Умственные потому што.

А они, значица, по торговой части, да какой-то не такой, неуважительной. То откупщиками винными, то ишшо што такое же, людям не полезное, не душеспасительное. Кулаки-мироеды как есть, только што не сельские, а повыше взабралися, к самим господам. Как по мне, то же говно, токмо што кучка побольше и повонючей.

Ну и прозвали Фаину после тех торгов старьёвщицей. Ходит теперя одна, морду ото всех воротит да щурится нехорошо на былых подруженек. И припомнит, ей-ей! Такие не забывают ничего дурного, што им сделали. Сами если што, так сразу, удивиться даже могут потом, если им што припомнят. Они вроде как в своём праве, а другим ни-ни!

Жалко? Не… как вспомню то «не спортивно» от её батюшки, так ажно зло берёт. Стервь такой! Да и