Дом Безгласия - Джеймс Дашнер

прилично, – пожурил я младшенького. – Скоро вернусь.

7

Я нашел папу в гараже на заднем дворе. Одна из трех секций рулонных ворот была открыта, запуская внутрь дождь и ветер, а сам он что-то мастерил на верстаке. Могу поклясться, отец порой сбегал из дома в гараж, просто чтобы сначала разобрать что-нибудь, а потом вновь собрать. Он никогда не слыл компанейским человеком и легко находил повод удалиться в сарай или придумывал работу себе на территории.

– Как дела, отец? – спросил я, глядя как он выдирает гвоздь из какой-то старой деревяшки.

Он вздрогнул и повернулся ко мне. Я стряхнул дождевые капли с рубашки и волос. Гараж для фермера – место сакральное; он может отличаться от других формой, размерами, материалом стен, однако всегда пропитан особым запахом – плесени, древесной стружки, гнили… Свежий природный запах, одновременно приятный и отталкивающий – однажды вдохнешь, и он проникнет в самое нутро и останется там навеки. Мне нравилось вбирать его в себя – то ли потому, что с детства привык, то ли запах действительно приятен. Полагаю, верно первое.

– Все нормально. Привет, сын. – Отец отложил свои средневековые орудия пыток и вытер руки о фартук. – Не ждал тебя так рано. Что она сделала, когда ты нарисовался? Неужели в лицо плюнула?

– Нет, благодарю покорно. Приняла с распростертыми объятиями. Вообще-то Андреа тоже приехала сюда. С чемоданом.

– Ну-ну. – Он понимающе подмигнул мне.

– Мы всего лишь друзья, папа. Как раньше были друзьями, так и теперь. Однако в критической ситуации спокойнее, когда она рядом.

– Тебе виднее. Думаю, мы поселим ее в комнате Пэтси. Только вы, дуралеи, можете спать в гостиной, когда в доме полно свободных постелей.

Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь резким ароматом святилища, и окинул взглядом знакомую обстановку: нескончаемые ряды бессистемно громоздящихся стеллажей, груды ржавой, изношенной техники, сотни инструментов на стальных крюках и гвоздях, мешки с кормом и семенами – срок годности некоторых наверняка истек еще в прошлом тысячелетии. А еще мотоциклы с коляской и без, мячи для всех видов спорта, в большинстве своем спущенные, пирамиды из коробок с загадочным содержимым – хоть открывай по очереди и реалити-шоу снимай. В одном углу древний трактор, давно отдавший душу своему железному богу, в другом совсем новый. В средней секции не меньше шести поколений газонокосилок с потускневшими ножами. Старый гараж был завален вещами, милыми сердцу каждого мужчины; мне часто хотелось очистить память и заново обследовать каждый квадратный фут, открывая сокровища одно за другим.

Я подошел к отцу и обнял его, несмотря на свою мокрую одежду.

– Над чем трудишься? А мама где?

– В магазин пошла. Наверное, догадалась, что ты привезешь в гости давнюю подружку. А я… – Он жестом показал на захламленный верстак, словно последняя задумка говорила сама за себя. Я оглядел рабочее место, будто и правда мог понять сумасбродный замысел, и наткнулся глазами на стальной куб сейфа под верстаком. Навесной замок был по-прежнему закрыт.

– А все-таки, папа, что там? Деньги? Пожалуйста, скажи, что в сейфе деньги!

Он покачал головой.

– Я уже говорил: все узнаете после моей смерти. Ни на что не намекаю, надеюсь, мне еще жить да жить. Терпение, мой мальчик. Многие секреты лучше не ворошить преждевременно. А иные и вообще лучше никогда не трогать.

Загадочное объяснение. Я прищурился и изрек:

– Так значит, это не деньги.

Он хмыкнул и похлопал меня по спине.

– Почему бы тебе не вернуться в дом? Я скоро закончу. А там и мама подойдет, и мы сообразим ужин. О, мама непременно захочет поразить твою подругу, это как пить дать. И может, ночью тебе улыбнется счастье.

Я не удостоил его ответом, лишь закатил глаза. И уходя, не смог удержаться – в последний раз взглянул на проклятый сейф, дразнящий закрытым замком.

8

Остаток дня и вечер прошли чудесно – я почти поверил, что моего сына никогда не похищали, и никто не выбрасывал обезглавленное тело вблизи нашей фермы. Андреа и мама отнеслись друг к дружке сердечно, будто еще вчера мы детьми сидели на той же кухне, и я узнал последние новости о жизни подруги в расширенном объеме, потому что в разговоре участвовала мама. О ее работе в маркетинге, об одержимости бегом – успешно преодолела три марафона; по мне, это самая жестокая пытка, какую только можно вообразить! – а еще она так оплакивала смерть своего пса по имени Шпиц, что я реально расстроился. И мысленно сделал еще одну зарубку на поясе.

Мы с Андреа помогли приготовить ужин, который по количеству блюд в любой другой семье мог бы соперничать с обедом в честь Дня благодарения (упомяну только, что на столе присутствовала индейка, причем не в качестве главного блюда). Я был только рад отвлечься, потому что хлопоты заняли много времени, да к тому же дети носились по кухне, болтали и смеялись, чтобы произвести впечатление на мою подругу, всячески стараясь перещеголять друг друга. Очевидно, в каком-то смысле они надеялись, что из этого что-нибудь да получится, и Андреа сможет стать им новой мамой.

К концу вечера мы рассредоточились по гостиной, словно жирные тюлени, которые вылезли на камни погреться на солнышке. Хотя после нашей раблезианской трапезы прошло уже два или три часа, я чувствовал, что мой живот полон, как зернохранилище в октябре. Началась игра клуба «Атланта Брэйвз»; они проигрывали со счетом три – десять.

– Кэтчер, сонная тетеря, сегодня три мяча пропустил, – послышался папин голос с громадного кресла. – Видит бросок по дуге, а сам яйца чешет.

Уэсли, который весь вечер был более-менее похож на себя прежнего – хотя и не в лучшем настроении, – покосился на меня, словно спрашивая разрешения засмеяться.

– Пап, что за словечки в присутствии детей? – сказал я на автомате. Я тоже любил бейсбол, как и любой американец, но исход этого матча был предрешен; соперники, команда «Метс», выиграли шесть пробежек. – Может, и мы во что-нибудь сыграем?

Уэсли хмыкнул. Мейсон уже дремал, прямо на полу. Логан возился с деревянным паровозиком из шестидесятых годов. Андреа пялилась в телевизор преувеличенно усердно, явно стараясь впечатлить папу. Мама ушла в другую комнату. Одна Хейзел оживилась и подбежала ко мне.

– Я хочу играть! – Дочь запрыгала от радости. – Если посмотрю еще одну четверть этого бейсбола, то пойду и утоплюсь в болоте.

– Иннинг, золотко. В бейсболе это называется иннинг. – Ее незнание терминологии ничего общего не имело с тем, что она девочка, а объяснялось всего лишь возрастом. В спорте дочь разбиралась лучше других моих детей.

– Ну