История шрамов - Кая Север

что нужно дожать до вечера и какого-нибудь совсем захудалого мотеля, хотя в этой части Калифорнии, как ни крути, не было бедного пригорода. Мы приближались к границе с Орегоном, и при самом наилучшем раскладе нам следовало ее миновать — от Калифорнии тошнило уже во всех смыслах этого слова.

Так и случилось, что солнце уже заходило, а мы все ехали. Практически без остановок. Мне хотелось сдохнуть от усталости, но я старалась никак этого не показывать. К тому же, от мысли о том, что мы удаляемся с каждым километром от совершенного преступления, становилось немного легче.

— Как твоя рука? — спросила я в очередной раз, когда увидела краем глаза, что Альк зашевелился, просыпаясь.

Как ни странно, я не говорила почти все это время.  Старалась сосредоточиться на дороге, но было что-то еще. Словно какой-то внутренний барьер, который не позволял мне дурачиться со своей обыкновенной болтовней.

Словно подсознанию это казалось совсем неуместным теперь.

— Нормально, — буркнул парень, но по его слабому голосу, который я запомнила еще тогда, во время его болезни, я поняла, что ни хрена нормального. Пора делать гребанную остановку и искать ночлег.

Поэтому, стоило мне увидеть вдалеке огни придорожного мотеля, я не раздумывая свернула к нему. Водитель из меня был так себе — по крайней мере, я так решила, потому что, по ощущениям, за целый день пути мы проехали очень мало. Альк смог бы преодолеть это расстояние часов за шесть пути, не больше. Я успокаивала себя тем, что мы, по крайней мере, как-то двигались. Хотя могли бы остаться на месте из-за его ранения, как тогда, с болезнью.

Однако, стоило мне хлопнуть дверью пикапа, как я тут же ощутила непривычную прохладу, что было роскошью для южных штатов. Мы двигались на север. И это придавало сил. 

Альку давалось с трудом даже такое простое действие, как выход из машины. Я уже начинала понимать, что ночка снова предстоит та еще. Добирались мы до номера с трудом, не говоря уже о том, чтобы уговорить парня поесть, сделать перевязку и помыться. Меня несколько напрягало на уголке сознания то, как на нас косился хозяин мотеля — сложно было скрыть наш не самый здоровый внешний вид, но я старалась отодвинуть эту мысль подальше.

— Завтра тебе будет лучше, — снимая в очередной раз намокшие сукровицей бинты, сказала я Альку. — Ведь правда же?

Да, Ванда, медсестра из тебя так себе, раз больной должен успокаивать тебя, а не наоборот.

"Больной", кстати, выглядел совсем хреново. Потому я и боялась, что ему может стать хуже, и я тогда совершенно не буду знать, что с этим делать.

— Мне сейчас нормально, — снова в своей манере ответил Альк. — Просто надо руку завтра зафиксировать. И дезинфицировать перед каждой перевязкой. А ещё в ближайшей аптеке купить противовоспалительные какие-нибудь.

Каждый раз, когда я обрабатывала его руку и смотрела на рану, вспоминала, какой же все-таки Даррен придурок. И все больше укреплялась в мысли о том, что многое бы поставила на то, чтобы самой нанести ему несколько смертельных ножевых. Не за себя даже — хотя и поэтому тоже; а потому что портил жизнь всем тем, кто хоть как-то обо мне заботился.

Альк вообще не должен был связать свою жизнь с моей, если бы не случай. И всего этого с ним бы не произошло, не реши он мне помочь.

— Никак не могу избавиться от мысли, что ты слишком много для меня делаешь, — молодец, Ванда, "что на уме, то и на языке", — И что я ничего не могу сделать для тебя взамен.

Отвратительное чувство, на самом деле. Особенно, когда в твоей голове то и дело возникает та тирада Алька под названием "вот что я думаю о помощи таким как ты..."

И в последнее время я вспоминала о ней все чаще и чаще.

— Я разве просил что-то взамен? Или как-то дал понять, что мне это необходимо? — я заметила, как Альк нахмурился и стиснул челюсти. Его ощутимо разозлили мои неуместные душеизлияния.

— Не злись, — устало выдохнула я, принимаясь за бинты. — Считай, что у меня такой дурацкий способ сказать "спасибо". И сообщить, что... В общем, ты всегда сможешь на меня рассчитывать. Не обращай внимания, я просто из тех людей, которым некоторые вещи нужно проговаривать вслух. Хотя, если тебе не нравится, я могу заткнуться.

За прошедшие сутки с перебинтовыванием раны я поднаторела настолько, что уже закончила, пока высказывала свою неловкую тираду. И теперь волей-неволей пришлось поднять на Алька глаза. Хотя что-что, а встречаться с ним взглядом я в последнее время совсем не любила. Слишком много неловких воспоминаний перед внутренним взором.

Он мне не ответил. Лишь выдернул из моих рук футболку, чтобы надеть ее самостоятельно, без моей помощи. Я оставила Алька, надеясь, что он уснет к тому моменту, как я вернусь, а сама отправилась в душ. Его молчание сейчас говорило лучше любых слов.

Ванная здесь была еще паршивее, чем во всех мотелях до этого. Или это контраст после того дома богачей? Неважно. Одежда, которую я взяла с собой, мне тоже решительно не нравилась. Но делать было нечего — приходилось довольствоваться всеми этими шортами и майками, потому что другой одежды теперь нет и не предвидится. Впрочем, по мере продвижения на север я собиралась раздобыть теплые вещи, потому как пока теплая одежда была лишь у Алька, а из осени мы плавно перекочевывали в зиму, которая только в Калифорнии была теплой, но чем ближе мы были к границе с Канадой, тем сложнее могло становиться по пути.

Когда я вернулась, то обнаружила Алька в том же положении, каком и оставила. Нужно было хотя бы попытаться отвлечь его от боли и мыслей, которые уже успели загрузить по полной программе. Потому я поддалась первому порыву, который во мне возник, а именно — схватить пульт от телека и прильнуть к парню на кровать с левой стороны.

— Нам повезло, — весело, словно бы ничего не случилось, сказала я. — Здесь хотя бы телевизор есть. Не представляешь, какая тоска была сидеть в таких мотелях и пялиться в стену... Не уверена, что мы и так наткнемся на что-то путное, конечно... Уже совсем поздно, и в такое время на половине каналов посредственное кино, да фильмы для взрослых... О, "Назад в будущее"! Вот это удача! — я даже присела